Песнь крови - Энтони Райан

Она подошла к нему, стиснула его руку, пальцы погладили его лоб.

– Ваэлин, пожалуйста, полежи спокойно, нам нужно дать тебе лекарство, чтобы вылечить тебя. Будет больно… Но ты должен мужаться.

– Аспект, – он старался сфокусировать взгляд, чтобы смотреть ей в глаза, – скажите, пожалуйста, как звали мою мать?

«Вардриан».

Оно звенело у него в голове сквозь хаос боли. «Вардриан». Ее имя. Имя ее семьи. Он плавал в поту, грудь превратилась в пылающую печь, глаза затмевало тьмой, но ее имя удерживало его в мире, точно якорь.

Сестра Шерин стянула ему руку кожаным ремнем и длинной иглой впрыснула настой корня джоффрила прямо в вену. Мучительная боль обрушилась на него почти мгновенно. Комната рассыпалась и исчезла, утешения аспекта затихли вдали, скорбное лицо Шерин превратилось в бледную кляксу среди сгущающихся теней.

«Вардриан».

Одним из любопытных эффектов боли было то, что время растянулось до бесконечности, и каждое мгновение страданий длилось и длилось вечно. Он знал, что спина у него выгнулась дугой, что хребет напрягся, точно лук, что сильные руки прижимают его к столу, пока он мечется и орет что-то бессвязное. Он знал это – но не ощущал этого. Это было далеко-далеко, где-то за пределами боли.

«Ильдера Вардриан». Его мать. Простая фамилия, не благородная и не знатная, пришедшая откуда-нибудь с полей или с городских улиц. Она была такой же, как его отец; она вознеслась благодаря собственному таланту. Она была необычной женщиной. Внезапно он совершенно отчетливо увидел перед собой ее лицо, и тьма бежала прочь перед ее ясной улыбкой, перед состраданием в ее глазах. Она была маяком в пучине боли, и его воля сосредоточилась на ней, стремясь выжить.

Он так и не узнал, долго ли это продлилось, скоро ли он выдохся. Потом ему говорили, что от него пострадали несколько самых сильных братьев в ордене, что он пытался укусить даже самое аспекта, что он орал самые гнусные и кошмарные вещи, но он обо всем этом ничего не помнил. Он помнил только имя. «Ильдера Вардриан».

И имя его спасло.

Глава пятая

Во сне боли не было. Во сне мягкий золотистый свет струился в окно, и сестра Шерин сияла улыбкой, глядя на него.

– Ты выжил! – сказала она. – Я знала, что ты выживешь.

«Это сон… А во сне можно говорить все, что у тебя на душе».

– Какая же ты красивая! – сказал он ей.

Шерин расхохоталась.

– Ты бредишь, брат! Постарайся уснуть, тебе нужен отдых. Снаружи караулит множество молодых людей, очень грозных с виду, и они сильно рассердятся на меня, если ты не выздоровеешь.

– Нам нужно уйти вдвоем, – блаженно продолжал он, упиваясь свободой, дарованной во сне. – Давай убежим! Отыщем в мире тихий уголок, где ты могла бы лечить людей, а я мог бы научиться чему-то еще, кроме как убивать…

– Тс-с!

Шерин прижала пальцы к его губам. Она больше не улыбалась.

– Ваэлин, пожалуйста…

– Я ничего не чувствовал, когда убивал этих людей. Вообще ничего. Это же неправильно…

– Ты спасал аспекта. У тебя не было выбора.

«Человек в черном зажимал рану у себя на ноге, а когда меч Ваэлина рассек ему шею, у него вырвался слабый, детский вскрик…»

– Я позор своей матери. По сравнению с ней я ничто…

– Нет.

Ее рука погладила ему лоб, ее лицо склонилось вплотную, и мягкий поцелуй коснулся его губ.

– Ты страж, ты воин, который сражается, защищая беззащитных. Ты силен, и ты справедлив. Никогда не забывай об этом. И не забывай, что, когда я тебе понадоблюсь, я всегда буду здесь. Когда бы ты ни призвал меня, мое искусство к твоим услугам.

Сон начинал таять, изнеможение заставляло его проваливаться в забытье.

– А все-таки лучше бы нам уйти отсюда вместе…

Проснувшись, он почувствовал боль – не мучительную боль от корня джоффрила, а тупую, ноющую боль, вызванную перенапряжением мышц и обезвоживанием. Его постельное белье было испачкано красно-бурыми пятнами странной формы, порез на плече все еще жгло от яда. Веки уже начали опускаться, благословенные объятия сна манили его к себе… когда Ваэлин обнаружил, что он не один.

В углу комнаты сидел мастер Соллис, с руками, скрещенными на груди, с мечом, лежащим на коленях. Судя по его красным глазам, он провел бессонную ночь.

– Долго же ты спал, – сказал он.

– Простите, мастер, – прохрипел Ваэлин.

Мастер Соллис встал, подошел к столику возле кровати и налил в чашку воды из большого глиняного кувшина. Он поднес чашку к губам Ваэлина.

– Маленькими глоточками пей, не торопись.

Вода была вкуснее, чем когда-либо в жизни. Она хлынула в рот, смочив пересохшее горло.

– Спасибо, мастер.

– Сестра Шерин сказала, что тебе следует пить как минимум по одной чашке раз в час. Она очень четко объяснила, как следует за тобой ухаживать.

«Шерин… Нам нужно уйти вдвоем…» Грудь сдавило новой болью, и Ваэлину захотелось, чтобы этого сна никогда не было. Проснуться и обнаружить, что это был всего лишь сон, было почти невыносимо.

Он посмотрел на пятна на простынях.

– Что, им пришлось меня резать?

Он представил себе жуткий реберный расширитель, который вставляют ему в грудь…

– Судя по всему, от корня джоффрила бывает кровавый пот. Это часть его благотворного очистительного действия – по крайней мере, так мне говорили.

Соллис выдвинул стул из угла и сел рядом с кроватью.

– Мне надо знать, что здесь произошло.

И Ваэлин рассказал ему все, ни о чем не умалчивая. Соллис слушал молча. Он и бровью не повел, когда Ваэлин стал говорить о том, как к нему в комнату явилась сестра Хенна, и остался невозмутим, когда Ваэлин упомянул о том, как его спас волчий вой. Встрепенулся он лишь тогда, когда услышал слова «Когда-то их было семь». Всего лишь слегка сузил глаза, но это говорило о многом. «Он знает! – решил Ваэлин. – Он знает, что это значит, но бьюсь об заклад на мешок золота, что мне он этого не скажет». На все остальное Соллис никак не отреагировал и задал всего несколько вопросов.

– Ну и как ты оцениваешь мастерство этих убийц?

– Мечом махать умеют, но в тактике ничего не смыслят. Я был отравлен и слаб, им следовало меня убить, обрушившись на меня всем скопом. А они вместо этого нападали на меня по очереди, и каждый – из засады.

Мастер Соллис сидел молча, размышляя над услышанным. Ваэлину отчаянно хотелось спать, но он принуждал себя к бодрствованию. Послушники не спят в присутствии мастеров.

– А сестра Шерин вернется? – спросил Ваэлин, надеясь, что, если нарушить молчание, это поможет ему не спать. – Я… мне хотелось бы знать, сколько времени я тут пролежал.