Счастье в награду - Кэтрин Стоун

Но Лоренс давно понял свою ошибку.

— Бесс, Гален собиралась первым делом побывать в Канзасе и повидаться с вами, чтобы пригласить вас на свадьбу. Она любит вас, помнит про вашу любовь и очень соскучилась. Это самое светлое ее воспоминание.

Сумочка Бесс Чандлер, вручную сшитая из ковровой ткани, лежала на одном из кресел, расставленных в комнате для посетителей. Она протянула руку и ласково погладила грубую ткань, как недавно гладила руку Гален.

— Когда ей было семь лет, она подарила мне вот это. — Бесс раскрыла бесценный для нее подарок и из единственного имевшегося в сумке отделения вытащила светловолосую куклу Барби, одетую в длинную, до пят, ночную рубашку. — Сначала она была моей, а потом досталась Гален. Все эти годы она укладывалась с ней спать. Когда мне позвонили из больницы, я совсем растерялась, но все же захватила куклу с собой. Но сегодня… наверное, вы не обратили внимания, что рядом с ней лежит еще одна Барби? Врач сказал, что она привезла ее из Нью-Йорка. Наверное, старая кукла ей больше не нужна.

— Нет, — мягко возразил Лоренс. — Ей нужны обе. Бесс с благодарностью перевела взгляд с Барби на доброго волшебника.

— Вы очень хороший человек, Лоренс Кинкейд.

— Нет, Бесс Чандлер, просто я, так же как и вы, успел наделать в жизни немало ошибок, но все же надеюсь, что сумел извлечь из них кое-какие уроки. Гален нужны обе Барби. Я в этом не сомневаюсь. А еще ей непременно нужно услышать о вашей любви — пусть даже во сне.

«Любимая. Моя любимая. Я люблю тебя».

Лукас без конца повторял то так, то эдак эти слова, нисколько не опасаясь, что они утратят свое волшебство.

Но она не проснулась. Она спала день за днем. Ночь за ночью.

Еще пять дней. Еще пять ночей.

Она была Спящей красавицей, а он — ее принцем, и Лукас Хантер верил, что найдет путь — вооружившись и защитившись только силой своей любви — сквозь любой терновник.

В сказке Перро Спящая красавица проснулась через сто лет. А как же его принцесса? Когда закончится этот сон в их сказке?

Гален может вообще не проснуться. И провести в забытьи весь остаток своей жизни. А заодно и его. Да как смеют эти доктора выдавать какие-то прогнозы, если сами не могут разобраться, почему она не просыпается?! Никто ничего не понимает. Все разводят руками. В ее организме давно не осталось даже следовых количеств вещества, употребляемого при анестезии. И все неврологические показатели — от простейших до самых изощренных — остаются в норме. Как и все остальное.

О какой-то реакции на лекарственные препараты не могло быть и речи, потому что сейчас она получала исключительно натуральные препараты. Не было и признаков аутоиммунного заболевания, не отраженного в ее медицинской карте.

Да, его Спящая красавица могла проспать целую вечность.

Но шрамов у нее на груди уже не будет.

— Я хочу забрать ее домой, — сказал докторам принц на седьмой день. — Я сам прекрасно смогу делать все, что делаете здесь вы.

И врачи не возражали. Да, Лукас вполне справится. Он мог бы нанять сиделок для круглосуточного дежурства возле Гален и физиотерапевта, поддерживающего в хорошей форме ее неподвижные руки и ноги, и найти в Манхэттене специалистов по искусственному питанию, и…

Но Лукас Хантер сказал именно то, что хотел, — он сможет делать все сам. От начала и до конца.

Ведь он не отходил от нее все эти дни, внимательно следя за работой медсестер, и понял, что в этих процедурах нет ничего сложного. Конечно, прежде чем забрать ее домой, он готов выслушать рекомендации и объяснения врачей, как ухаживать за ней. Особенно это касается внутривенных инъекций, вернее, раствора для искусственного питания, содержавшего не только глюкозу и соли и вводимого через большой катетер в подколенную вену. Лукас должен научиться промывать и стерилизовать все приборы. И конечно, ему покажут, как обращаться с иглами.

Сероглазой пантере не сразу удалось овладеть этим инструментом — ни в первый раз, на границе между двух сказок, ни во второй, когда были сшиты кукольные халат и ночная рубашка. Но чуткие руки любящего человека могут творить чудеса и непременно подчинят себе эту иголку — особенную иголку, сохраняющую жизнь его любимой Гален.

Так они и вернулись в Манхэттен — на машине «скорой помощи». Маленький кортеж из двух автомобилей. Лукас и Гален ехали в фургоне, который казался слишком большим, а без сверкающей мигалки и сирены даже напоминал катафалк. А Лоренс и Бесс — позади.

Врач и санитары так и не вышли из машины возле подъезда. Потому что Лукас сам донес Гален до дома на руках, перешагнул через порог тяжелой стальной двери внизу, вошел в лифт, поднялся в пентхаус и дальше, через мраморный холл, по снежно-белому ковру дошел до голубой комнаты, в которой они собирались спать до свадьбы. Осторожно, бережно Лукас опустил свой заснувший нарцисс на мягкую кровать под балдахином.

— Чем тебе помочь? — спросил Лоренс с порога голубой спальни.

Судя по его удивленному виду, Лукас успел забыть, что они с Бесс поднялись в пентхаус вместе с ним.

— Ничего не надо, Лоренс. Спасибо. Мы справимся.

— Я останусь в Манхэттене, Лукас, — сказала Бесс. — Постараюсь найти комнату где-нибудь поблизости, и буду приходить сюда и помогать вам каждый день. Вы только скажите когда.

— Не нужно. Вы уж извините, Бесс, но я все сделаю сам. Она понимала, что этот отказ вовсе не относится к ней.

Лукас принял ее. Принял ради Гален. Он даже сумел поверить в ее материнскую любовь.

Да и сама Бесс не сомневалась, что Гален будет лучше с Лукасом. Однако мать не могла не беспокоиться за мужчину, которому придется самостоятельно ухаживать за ее единственным ребенком.

— Но я могла бы делать для вас покупки…

Делать покупки? Лукас оставался все таким же равнодушным. Все, что ей потребуется, Гален получит через вену.

— Вам тоже нужно есть, Лукас.

— Я справлюсь. Спасибо.

— Но скажите хоть что-нибудь, я вас очень прошу! Я могла бы сделать что-то для Гален? Или для вас?

Внутренне Бесс уже была готова к отказу. И всерьез опасалась, что ее излишняя настойчивость может разбить броню вежливых отговорок, за которыми Лукас прятал свой панический страх. Вот сейчас он сорвется и закричит на нее: «Убирайся!» И в этом крике будет звенеть все его отчаяние и боль. А потом, так и не получив желанного облегчения, Лукас все же сумеет овладеть собой и снова прибегнет к холодной вежливости: «Пожалуйста, Бесс! Не заставляйте меня быть грубым! Мне так нужно остаться с ней наедине!» Но он и не подумал кричать.

— Да, Бесс. Вы могли бы нам помочь.

— Чем?