Молчаливый - elSeverd

С последним словом я вскинул палочку, и сияющий огненный шар унёсся к небу, взорвавшись в вышине фейерверком, Парвати ахнула от восторга.

* * *

Пару часов спустя мы неспешно вышли из леса. Я хорошо отдохнул — в обществе Парвати не требовалось постоянно думать, о чем можно говорить, поскольку она оказалась очень тактичной для своего возраста. Судя по довольной улыбке девушки, она тоже нашла моё общество небезынтересным.

— Мистер Поттер, — к моему удивлению, на входе в замок нас встречала Минерва Макгонагалл. — Вас ждёт к себе директор Дамблдор.

— Спасибо за хороший день, Парвати, — я улыбнулся ей.

По требованиям этикета, мне следовало проводить девушку до общежития, однако вряд ли директор и декан оценят моё следование старинным обычаям. Посему стоило поблагодарить Парвати сейчас.

— И тебе, Гарри, — подарив мне лукавую улыбку, она направилась в сторону общежития Гриффиндора.

— Я готов, профессор, — бесстрастно развернулся я к декану.

— Здравствуй, Гарри, — за время, пока я не был в кабинете директора, там изрядно прибавилось хитрых магомеханических устройств.

— Здравствуйте, директор, — ответил я, устроившись в неудобном кресле.

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? — начал издалека директор, но я догадывался, что он имеет в виду мою память.

— Я далеко не всё вспомнил, сэр. — Я сокрушённо покачал головой. — Мне пришлось поселиться в библиотеке, чтобы вспомнить всё, что я проходил.

— Профессор МакГонагалл упоминала о твоей почти феноменальной скорости запоминания, — кивнул директор. — Похоже, ты просто поднимаешь из глубин сознания отброшенные туда сведения.

Я мысленно ухмыльнулся: воистину, иногда в многих знаниях — многие печали. Наиболее рациональное объяснение — далеко не всегда оказывается истиной.

— Вам виднее, сэр, — я неуверенно пожал плечами и сжался в кресле. Было откровенно противно сидеть так, но напоминание о болезни должно было навевать неприятные воспоминания на Поттера.

— Ты читал свежие газеты, Гарри? — перешёл к делу Дамблдор.

— Да, сэр, — я притворился возмущенным. — Они пишут отвратительные вещи о вас!

— Людям свойственно бояться правды, Гарри, — покачал головой Дамблдор. — Всем им слишком страшно поверить в возвращение Вольдеморта, и этот страх лишает их сил бороться.

— Но как они могли не поверить вам — победителю Гриндевальда?! — последняя фраза прозвучала двусмысленно, на грани издёвки, но Поттера в таком подозревать было нельзя.

— Слава быстро проходит, Гарри, — покачал головой Дамблдор, и я понял, что он неприятно удивлен газетной статьёй. — Я буду бороться за то, чтобы как можно большее число людей было готово и знало, что враг вернулся.

Он помолчал, испытывающе глядя на меня, но ответа не дождался. Мне было совершенно ясно, что спокойное течение жизни Поттера закончится при любом завершении этого разговора.

— Ты единственный, кто видел Вольдеморта на кладбище, Гарри, — директор снова замолчал, приглашая меня высунуться с каким-нибудь обещанием.

Я потупил взгляд и съежился ещё сильнее.

— Но... — выдавил я, — если они не поверили вам, то кто поверит мне, сэр?

У Дамблдора дёрнулось веко.

— Возможно, ты прав, Гарри, — подумав, заявил он, внимательно разглядывая меня. — Если мне потребуется твоя помощь, я скажу тебе.

— До свидания, директор, простите, — я встал.

Однако вышедшая на следующей неделе статья заставила меня поморщиться. В ней в предельно резких тонах обсуждались заметка в «Придире» о возвращении Неназываемого и психическое здоровье почтенного директора Хогвартса, а также — склонность к излишним фантазиям некоего Гарри Поттера. Похоже, Дамблдор решил, что сейчас открытая конфронтация с министерством — меньшее зло в сравнении с замалчиванием проблемы. В чём-то я его понимал, но момент был неудачным — слишком многие влиятельные сторонники Дамблдора не пережили Первую войну. Род Прюэттов был выбит поголовно, осталась только бесполезная в высокой политике Амоленция Уизли. Род Поттеров, пусть и не поддерживавший в открытую директора, но не оставшийся бы сейчас в стороне. Боунсы, Медоузы, многие другие, — все они обладали достаточными связями, чтобы переломить ситуацию. Но сейчас у директора оставался только его авторитет, да немногочисленные политические союзники, которые не спешили делать громких заявлений в прессе. Сторонники же министерства и Вольдеморта обладали изрядными ресурсами, а главное — я читал в «Пророке» о многих судебных процессах, завершившихся оправданием «несправедливо обвинённых в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть». Проиграв одну войну, они, фактически, сохранили своё число неизменным. Чего нельзя было сказать о понёсшей колоссальные потери во время Первой войны «светлой стороне». Милосердие и растерянность лидеров «Света» в первые годы после начала открытых стычек слишком дорого обошлись всем.

Сидя посреди учеников, бурно обсуждавших резкую отповедь «Пророка», я молча размышлял, что делать дальше. Директор изрядно разочаровался в Поттере, но это было минимально возможным вредом для меня. Хуже было бы, если б он заподозрил меня в ведении самостоятельной игры или слишком хорошей для подростка проницательности.

* * *

«— Магия суть одно из величайших сокровищ нашего мира, — старый Райан ар Аст, о котором говорили, что он был личным наставником Бога-императора, удобнее устроился в кресле. — Банальность, верно?

Аудитория была погружена в молчание. Вступать в дискуссию с ехидным преподавателем не хотел никто из студиозусов.

— Однако эта банальность показывает нашу полную беспомощность охватить все те законы, которым подчиняется магия, — ар Аст отпил из бокала воды. — Мы все прекрасно знаем, что у родовитых магов, которых здесь, наверное, половина зала, всегда рождаются дети-волшебники. Считается, что магия заботится о появлении потомства у своих адептов. Так это или нет — мы не знаем. Однако же среди вас немало тех, кто родился в семьях простых людей, не обладавших ни каплей магии. Можно было бы говорить о том, что где-то в числе предков этих людей были волшебники? Можно.

Райан, насмешливо улыбаясь, поднял палец вверх.

— Однако мы с вами можем вспомнить историю правящей династии Караза. По традиции, которая удержалась только в их городе, почти тысячу лет там правили не владевшие волшебством люди, потомки Гарта Каразского. Они никогда не смешивали кровь ни с одним волшебником. Однако же двести тридцать лет назад у Правителя Артоса родился сын, имевший несомненные признаки магического дара.

— О чём может говорить этот пример? — Он обвёл строгим взглядом собравшихся студиозусов. — О том, что, возможно, магия сама выбирает своих носителей, даже если родители одарённого ребёнка магией не владели. Или же способ возникновения дара основан на настолько тонких материях человеческого тела и разума, что мы не в состоянии их уловить.

— Пока что нам известно лишь немного законов, по которым происходит наследование дара.

Райан откашлялся.

— Первая, и самая известная истина. В семье из двух волшебников всегда рождается хотя бы один ребёнок с даром магии. И брак их почти никогда, за исключением нескольких известных нам случаев, не бывает бесплодным.

— Вторая истина. Сила будущего волшебника в такой семье зависит от неизвестных нам причин. Бывали случаи, когда могучие маги рождались у вполне заурядных одарённых. Известно достоверно, что сын основателя Академии, великого волшебника Чанга, был совершеннейшей бездарностью, и пост главы Академии унаследовал лучший ученик Чанга, выходец из простой рыбачьей семьи.

— И третья истина, до которой вы должны бы додуматься сами, — проскрипел Райан, снова отпив воды. — Попытки преумножить магическую силу потомков путём вступления в брак людей, имеющих родство ближе, чем в пяти поколениях, приводят к вырождению и постепенной потере магических способностей. Если брать исторические примеры — вспомните историю былой правящей династии Ру-Ло. Они нередко вступали в кровосмесительную связь с близкими родственниками, дабы «не разбавлять кровь потомков Божественных Ру и Ло», и где они теперь? Магия у теократов сохранилась, но правят теперь жрецы. И пройдут столетия, прежде чем магическая традиция Ру-Ло хотя бы приблизится к имперской».