Уровень 2 - Глеб Леонидович Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что теперь со всем этим делать, Дин вообще не понимал. Ну крыша над головой, положим, у него есть. Кстати, значит ли это, что он теперь обязан остаться тут жить и не может уйти домой, в нормальный мир? Получается, что он как бы подведет город. Тот для него целое здание вырастил, а Дин плюнет и уедет. Тоже предателем станет.
В дверь постучали.
Дин осторожно выглянул в окно: на пороге стояла женщина в возрасте с девушкой лет восемнадцати. Так как обе были огненно-рыжие, было понятно, что это мать с дочкой.
Что же делать? Спрятаться и сидеть тихо? Но женщины вроде как знают, что он тут, иначе бы не стучали.
Дин вздохнул, встал с кровати и открыл дверь.
Мать начала говорить быстро, непонятно, путанно, постоянно сбиваясь и извиняясь. Из всего потока слов было понятно только, что речь шла про суженного для дочери. Объект, которому срочно требовалось погадать на жениха, стоял весь пунцовый до кончиков ушей, старательно пряча глаза.
Ну вот как им объяснить, что он не может ничего сделать? Женщина уже совала ему в руки сверток ткани. То ли занавески для его нового дома, то ли скатерть. Дин автоматически взял, и тут же спохватился, но что уже сделаешь? Обратно подарок та принимать отказалась. Бросить в грязь? Неудобно и стыдно. Они-то в чем виноваты, что пророк ослеп?
Дин для проверки все-таки взял раскрасневшуюся девицу за руку. Ничего. Пустота.
Он тяжело вздохнул.
Этот город настоящий мастер загонять его в безвыходные ситуации. Вот что теперь делать, кроме как врать?
– Встретишь ты своего суженного. Скоро. Красивый парень будет, – пробормотал Дин.
– Надеюсь не рыжий? – тихо спросила та.
– Брюнет. С голубыми глазами, – успокоил ее Дин, представив себе для убедительности красавца француза с внешностью а-ля Ален Делон.
– А скоро – это когда? – подскочила мать.
От неожиданности Дин вздрогнул и ляпнул:
– Сегодня.
А потом спохватился: что же он наделал? Врать так уж врать, но не завираться же! Нужно было пообещать год или два. Авось к этому времени либо его уже не будет в городе, либо девица забудет о пророчестве, влюбившись в какого-нибудь местного. Но сказанного не вернешь. Мать с сияющей от счастья дочерью чуть ли не вприпрыжку уже удалялись прочь.
Дин прикусил нижнюю губу, постоял на пороге и вернулся в дом.
Он очень надеялся, что завтра с утра эта женщина не придет скандалить и требовать назад свои занавески. Тогда слава о нем как о мошеннике тут же распространится по городу и что тогда будет…
Очень хотелось есть – у Семена то покушать не успел – только вот уместно ли ему было теперь заваливаться к друзьям на завтрак, если у него вроде как свой дом есть?
Дин развернул сверток ткани. Это действительно были белые занавески с голубыми цветочками. Красивые или нет он понять не мог. В дизайне он разбирался, как плотник в балете. Да и вешать их пока, наверное, не стоило. За возвратом бракованного предсказания придут уже завтра.
Дин бросил сверток с тканью на жесткие доски кровати и ушел к Семену. Может это и неприлично, но есть очень хотелось. Хорошо, что тут идти всего ничего – площадь пересечь. Их дома стояли метрах в пятидесяти друг от друга, и выходили окнами к башне. Дин, походя, взглянул на нее и удивленно нахмурился. У круглой стены башни стояла босая девушка в длинной ночной рубашке, с распущенными светло-русыми волосами и водила руками по камням, словно изучала строение кладки.
Периодически оглядываясь на странную незнакомку, Дин дошел до двери Семена, а там уже за столом собрались все.
– Там какая-то сумасшедшая в одной ночной рубашке у башни бродит. Видели? – спросил он.
Семен обернулся, коротко взглянул в окно, выдохнул:
– Юлька!
И бегом рванул на улицу.
Снежана с Даной переглянулись. Илья о чем-то шептался с Надей и на поведение Семена внимания не обратил. Ханка нервно вытерла руки полотенцем и подошла к двери – знакомиться.
Дину очень хотелось подбежать к окну и посмотреть на сцену встречи брата и сестры, но вести себя по-детски было стыдно. Пришлось стоять, как истукану, и ждать, когда новую гостью города приведут в дом.
Семен вошел, сияя как медный начищенный таз.
– Она меня узнала и по имени назвала! Она говорит! – восторженно выпалил он еще на пороге, и протолкнул сестру вперед себя, – вот… моя Юлька.
Сестра оказалась вблизи неожиданно высокой – выше брата. Черты лица на взгляд Дина крупноватые, хотя уродиной ее назвать было нельзя. Разве что растрепанные русые волосы, да какой-то рассеянный и бессмысленный взгляд портили все ощущение.
Она, глупо улыбаясь, скользила глазами по комнате и не задерживалась ни на ком из присутствующих. Неожиданно вздрогнула и нервно обернулась в поисках брата. Тот тут же приобнял ее за плечи и подвел поближе к Ханке.
– Вот… познакомься… она, правда, все равно не ответит.
– Ханка, – все также глупо улыбаясь произнесла сестра.
– Ты как это… откуда? – растеряно пробормотал Семен и развернул Юльку лицом к себе.
– Она сказала. Ты с Ханкой меня ждешь. Я видела. Она показала. Надо идти, – сестра говорила рубленными фразами с очень странной интонацией, повышая тон в конце каждого предложения, словно спрашивая кого-то.
– Кто сказал? Как ты вообще жила без меня? – растеряно спрашивал Семен, явно не очень надеясь на ответ.
– Ты пропал. Я плакала. Пришла она. Стала играть. Весело. Сказала, ты с Ханкой ждешь. Надо идти, когда прилетит белая птица. Туман. Я шла за птицей, потом здесь ты…
– Кто? Кто пришел? – брат взял ее за плечи, заглядывая в глаза.
– Красивая. С желтыми глазами. Как солнышко. Теплая.
Дин вздрогнул и посмотрел на остальных. Снежана довольно и счастливо улыбнулась. Надя прикрыла рот рукой, округлив глаза.
– Это… как это? – оглядывая друзей ошарашенно пробормотал Семен.
– Я так и думала, – довольно, как сытая кошка, промурлыкала Снежана. Поймала недоуменный взгляд Семена и добавила. – Пока ты работаешь на нее, она заботится о твоих родных. Я бы удивилась, если было бы иначе.
– Это твоя знакомая научила ее говорить? – с недоверием спросил Семен. Снежана только пожала плечами:
– А ты как думаешь?
– Кстати, а что с твоей сестрой случилось? Она же не с детства такая? – прищурившись спросил Илья.
– Не твоего ума дело, – огрызнулся Семен, накидывая на плечи Юльки плед.
– Дурак. Я ж не просто так спрашиваю. Травма физическая или психологическая? Врожденная или приобретенная?
Семен помедлил.
– Психологическая. Приобретенная.
Тут Ханка неожиданно подала голос:
– Страшное с ней
