Последний соблазн - Вэл Макдермид

…П: ты права, «истории болезней» производят ужасающее впечатление, криминалисты подсказали что-нибудь стоящее?

М: Пока трудно сказать. Они разбираются. А у меня сегодня появилась одна мысль. Очень многие из наших улиц сейчас просматриваются камерами наружного наблюдения. Я уже сделала запрос на пленки с записями дня убийства де Гроота и собираюсь посмотреть, нет ли на них темного «фольксвагена-гольф» с немецкими номерами.

П: отличная мысль.

М: Возможно. Если бы нам удалось сопоставить данные. На работу с речными судами уйдет уйма времени.

П: тони подтверждает свою мысль о жертвах психологических пыток, сегодня он получил списки детей, ставших жертвами нацистов, и вечером сканирует их, так что ты получишь копию, еще один список для сопоставления.

М: Все равно пока нет ощущения, что мы продвигаемся.

П: от статей в утренних газетах тоже никакой помощи.

М: По крайней мере, они не задели нас, так что пока мы можем работать спокойно. А у вас в Германии теперь больше кооперации?

П: не знаю, я на отшибе, наверное, ты узнаешь первая, кстати, по телевизору сегодня вечером говорили о том, что университетская профессура живет в страхе перед серийным убийцей, как бы он не залег на дно.

М: Или заляжет, или будет действовать еще рискованнее. Если он больше не сможет действовать обычным способом, придумает что-нибудь еще. Все ужасно. Повесели меня. Как у тебя с другой операцией?

П: похоже, мы нашли дочь марлен кребс. собираемся одновременно произвести обыск там, где ее держат, и поместить марлен в безопасное место, где ее не достанет радецкий. как только он окажется за решеткой, у нас будет все, что нам нужно, неплохо, да?

М: Если ты попутно не подставишь Джордан.

П: поверь, все продумано, или будет продумано, думаю, мы все запланируем на одно время, наш клиент уезжает вместе с джордан, так что никто никого не подставит.

М: Мои поздравления! Мне известно, как вам всем тяжело досталось.

П: я знаю.

П: нам надо это отпраздновать вместе, марийке, может быть, приедешь в берлин?

М: Я бы с удовольствием, если бы не эти убийства. Работы по горло. Почему бы тебе не взять отпуск на несколько дней после ареста Радецкого и не приехать в Лейден?

П: не знаю, тут черт-те что будет после того, как мы его возьмем, давай договоримся, что вместе откроем шампанское в берлине или лейдене, как только завершим свои дела.

М: Отлично. Однако я хочу, чтобы ты знала. Наконец-то я твердо уверена, что хочу с тобой встретиться.

П: я тоже, мне страшно, но я тоже уверена.

М: Мне пора. Я еще на работе, и у меня много дел.

П: ладно, чем больше ты работаешь, тем быстрее раскроешь дело, и мы сможем назначить нашу встречу.

М: Ты так думаешь?

32

В других обстоятельствах Кэрол было бы трудно к чему-нибудь придраться. Внимательный красивый хозяин, отличная еда, великолепное вино, обстановка, которая внушила бы зависть редактору любого гламурного журнала. И все это не считая беседы о политике, музыке и путешествиях по Европе перед тем, как перейти к более интимным темам, касающимся личных отношений Тадеуша и Кэролин.

Однако это не вносило покоя в душу Кэрол. Она не имела права позволить себе расслабиться даже на мгновение, не имела права забыть, что играет роль другой женщины, не имела права отвечать Тадеушу, не продумав хорошенько своих слов и действий. Тем более теперь, когда любой ее жест мог все разрушить.

Кэрол тем более было не по себе, что она ни на секунду не забывала о Тони, вновь занявшем место в ее жизни. Из-за этого милый флирт с Тадеушем казался ей двойным обманом. Не покидавшая ее мысль, что она закончит день с Тони, а не с мужчиной, который лез из кожи вон, чтобы соблазнить ее, придавала всему происходящему второй, третий смысл и странные обертона..

Тадеуш вернулся из кухни с подносом в руках. Он стоял в дверях столовой и улыбался Кэрол.

— Почему бы нам не выпить кофе в гостиной? Там удобнее, и вид из окна лучше.

«Там удобнее», — мысленно повторила Кэрол. Еще бы не удобнее, ведь там не надо тянуться через стол, уставленный тарелками после пяти смен блюд.

— Очень хорошо, — сказала Кэрол, вставая и следуя за Радецким.

Входя, Кэрол оглядела комнату. Два дивана под углом друг к другу и удобное кресло рядом с одним из них. Сесть в кресло значит заявить о том, что она не собирается еще больше сближаться. С одной стороны, ей не хотелось его поощрять, с другой — она была очень далеко от дома и совершенно вымотана. Тем не менее, пока Радецкий и Кразич на свободе, ей придется играть свою роль.

Тадеуш поставил поднос на низкий металлический столик со стеклянной столешницей и сел в углу между двумя диванами, после чего посмотрел на Кэрол, скользнув взглядом по облегающему вечернему платью.

— Устраивайся, — сказал он и наклонился, чтобы налить кофе в тончайшие чашки из костяного фарфора.

Кэрол села на диван поближе к кофе и скрестила ноги в надежде, что Тадеуш правильно поймет ее, однако она совсем забыла, как соблазнительно в таком случае выглядят округлая линия бедра и тонкие лодыжки. Тадеуш наклонился над столом, одной рукой опершись на него, и подал ей кофе.

— Бренди? — спросил он. — Уже не слишком рано.

Едва заметно кивнув и улыбнувшись, Кэрол показала, что помнит их разговор. Радецкий в первый раз за весь вечер намекнул на их якобы общий бизнес.

— Я люблю «Гранд Марньер», если у тебя есть ликеры.

— Твое желание — закон для меня.

Радецкий подошел к подносу с бутылками и вернулся с бренди для себя и большой бутылкой «Гранд Марньер» для Кэрол. Дальше случилось то, чего она боялась. Он сел рядом, и она оказалась между ним и подлокотником дивана. «До чего же они предсказуемы», — устало подумала Кэрол и потянулась за чашкой с кофе. Только идиоту может прийти в голову обнимать женщину, которая держит в руках обжигающий кофе.

— Все было очень вкусно, — сказала Кэрол. — Ты умеешь баловать женщин. Спасибо за то, что не побоялся хлопот.

Тадеуш выпил, не вникнув в смысл ее слов:

— Никаких проблем. Телефонный звонок и несколько полученных указаний, которым надо в точности следовать. Температура в духовке должна быть такой-то. Ставить блюдо «А». Ждать десять минут. Ставить блюдо «Б». Вот так.

Кэрол покачала головой:

— Знаешь, я была бы рада и пицце.

— Это платье заслуживает лучшего.

Тадеуш коснулся бедра Кэрол, провел пальцем по тонкой ткани из смеси хлопка и шелка.

«О черт, надо его остановить», — подумала Кэрол.

— И платье, и его хозяйка весьма польщены.

Тадеуш повернулся, чтобы видеть ее лицо. Мягким жестом он забрал у нее чашку и поставил на стол:

— Это самое меньшее, что я мог сделать для женщины, которая вновь научила меня смеяться.

Он наклонился и поцеловал ее.

Кэрол старалась придумать правильный ответ. Она чувствовала слабый запах бренди, и ей было неприятно. Однако она не посмела показать это. И в то же время она не посмела отдаться во власть нежного объятия, противостоять которому было очень нелегко, хотя ответ ее тела был инстинктивным, звериным. Вопреки самой себе она находила мужчину привлекательным, и ее гормоны не желали слушаться приказов сознания. Кэрол целовала Тадеуша с таким же жаром, с каким он целовал ее.

Его руки уже были на ее теле, притягивали ее ближе, ближе. Кэрол не сопротивлялась, пробегая пальцами по длинной мускулистой спине. Они целовались, и дыхание у обоих все учащалось. Уже почти лежа на Кэрол, Тадеуш поднял подол платья, и ее кожу словно обожгло. Ей не хочется его останавливать, в ужасе поняла Кэрол.

Однако разум стоял на страже желаний плоти. Перед ее мысленным взором пронеслись ужасные видения. Трупы в контейнерах. Морган, говорящий ей, что поставка людей Радецким должна быть прекращена. Человек, убитый на ступенях полицейского участка. Потом лицо Тони с грустной усмешкой на губах и укоризненным взглядом милых глаз. И Кэрол вновь взяла власть над Кэролин Джексон. Она отодвинулась от ищущих губ Радецкого.

— Нет, подожди, — задыхаясь, проговорила она.

Радецкий застыл, не отнимая руки от ее бедра:

— Что? Почему?

Кэрол закрыла глаза:

— Я не могу. Извини. Просто не могу.

Он прижался к ней теснее, не отрывая рук от ее тела:

— Ты хочешь, я знаю, ты хочешь.

Кэрол постаралась отодвинуться подальше, отрывая его руку от своего бедра:

— Я хотела. То есть я хочу. Просто… Тадзио, извини. Слишком все быстро. И неожиданно.

Он уперся ладонями в бока: