Дьявольское семя - Дин Кунц

— Через пару недель может быть уже поздно.

— Ты опять за свое? — в сердцах спросил Ховел, кладя недоеденный сандвич на тарелку.

— Я считаю, что мы имеем дело с психом. И если так, то он добавит еще парочку убийств к тому, что уже совершил. За эти две недели. А потом покончит жизнь самоубийством.

— Он никого больше не убьет, пока ему не попадется следующий коп. — Ховел продолжал настаивать на том, что это дело политическое.

— Вы ошибаетесь на его счет, — произнес эксперт.

Ховел покачал головой и сделал большой глоток лимонного коктейля.

— Ты и тебе подобные либералы, «чье сердце плачет кровавыми слезами», вы меня просто поражаете. Ну почему бы не перестать искать легкие пути?

Официантка принесла кофе. Когда она отошла, эксперт сказал:

— Я не либерал и полагаю, что ваш ответ на вопрос гораздо более прост и примитивен, чем мой.

— Черт возьми, страна катится в преисподнюю, а ты винишь в этом психов.

— Ну хорошо, — сказал эксперт, поставив наконец солонку на стол, — я уже почти надеюсь, что вы правы. Так как если этот парень действительно псих и если он будет болтаться неизвестно где еще пару недель…

Пятница

17

В пятницу, в два часа утра, шестнадцать часов спустя после того, как они покинули Денвер, Алекс чувствовал себя пациентом палаты для неизлечимо больных. Ноги отяжелели, их периодически сковывала судорога. Спину терзала тупая боль, разливающаяся от шейных позвонков до поясницы. Помимо всего этого, Алекс был мокрым от пота, грязным, в измятой одежде. Покрасневшие глаза болели, словно в них насыпали песку. Щеки чесались от однодневной жесткой щетины; язык был шершавым, во рту пересохло, Алекс постоянно ощущал отвратительный привкус кислого молока.

Час за часом, милю за милей он не выпускал из рук осточертевшую баранку…

— Не спишь? — спросил он Колина.

По радио тихо играла приятная музыка в стиле кантри.

— Не сплю, — сказал Колин.

— Попытайся хотя бы вздремнуть.

— Я не могу. Я волнуюсь. Боюсь, что машина скоро развалится на куски.

— С машиной все в порядке, — заверил Дойл, — слегка помят кузов, только и всего. Когда мы идем больше восьмидесяти пяти миль в час, начинает трясти оттого, что колеса задевают за погнутый металл.

— И все же я волнуюсь.

— При первой же возможности мы сделаем остановку и освежимся, — сказал Дойл. — И тебе, и мне это просто необходимо. И у нас маловато бензина.

В четверг после полудня они направились на юго‑запад через штат Юта, используя небольшие и малоизвестные дороги, потом поехали по шоссе двадцать один — второстепенной двухполосной магистрали, которая вела к северо‑западу штата. Солнце в пустыне заходит очень быстро. Небо за считанные минуты из яркого красно‑оранжевого превратилось в торжественно‑лиловое, а потом стало бархатным, густо‑черным. А они все еще ехали и ехали через Неваду, меняя шоссе, выезжая с двадцать первого на пятидесятое. По нему Алекс намеревался пересечь Серебряный штат из конца в конец.

Чуть позже девяти вечера они остановились заправиться и позвонили Куртни из автомата. Алекс соврал, что говорит из мотеля, так как не видел причин беспокоить ее. И хотя им пришлось пережить воистину кошмарные мгновения, может быть, со всей этой историей теперь было покончено. Они оторвались от преследователя. Поэтому не было никакой нужды тревожить Куртни. Они вполне смогут рассказать ей обо всем, что случилось, по приезде в Сан‑Франциско.

С половины одиннадцатого вечера в четверг до двух утра в пятницу Алекс пересек местность, считающуюся сердцем романтического Старого Запада. Справа и слева простирались мрачные, темные и безлюдные пески. Угрюмые Скалистые горы внезапно появлялись и так же внезапно исчезали на горизонте. По обеим сторонам шоссе виднелись очертания кактусов, и в желтом свете фар изредка пробегали через дорогу кролики. И если бы путешествие проходило по‑другому, если бы две тысячи миль у них на хвосте не висел сумасшедший, возможно, поездка через Неваду была бы истинным удовольствием. Но сейчас это был просто маршрут, скучный, надоевший, просто дорога, которая вела их в Сан‑Франциско.

В два тридцать они остановились на станции техобслуживания, там же находилось и небольшое кафе, работавшее круглосуточно. В то время как «Тандерберд» заправляли и проверяли масло, Колин сходил в душевую и освежился перед следующим большим, прямо‑таки марафонским переездом. В кафе они с Алексом заказали гамбургеры и жареный картофель. В ожидании заказа, пока ломтики картошки аппетитно поджаривались, шипя и брызгая маслом, Алекс тоже умылся и побрился в мужской комнате.

И принял две таблетки чистого кофеина.

Алекс купил их тем же вечером, чуть раньше, когда они останавливались на автозаправке перед тем, как выехать из Юты. Колин сидел в машине и не видел, как Алекс покупал их. И хорошо, так как Алекс не хотел, чтобы мальчик знал о них. Колин и без того был напряжен и нервничал. Он заволновался бы еще сильнее, если бы обнаружил, что Дойл, несмотря на все его заверения, все же клевал носом за рулем.

Алекс взглянул на свое отражение в битом зеркале над грязной раковиной и скорчил гримасу:

— Ну и физиономия у тебя!

Отражение промолчало.

Они обогнули въезд в Рено и следовали по пятидесятой магистрали, пока не обнаружили мотель — к востоку от Карсон‑Сити. Это было довольно убогое место, но ни у Алекса, ни у Колина не оставалось сил искать другое. На часах, встроенных в приборную доску «Тандерберда», было восемь тридцать — это значило, что прошло двадцать два часа с момента их выезда из Денвера, двадцать два часа без отдыха и сна.

В комнате Колин тут же, не раздеваясь, шлепнулся на постель и сказал:

— Разбуди меня месяцев через шесть‑семь…

Алекс прошел в ванную и плотно прикрыл за собой дверь. Он еще раз побрился, но уже своей, электрической бритвой, вычистил зубы, принял горячий душ. Когда он вернулся в комнату, Колин уже спал, так и не раздевшись. Дойл переоделся в свежее и разбудил его.

— Что случилось? — спросил мальчик, чуть не свалившись с кровати от неожиданности, когда Дойл тронул его за плечо.

— Пока еще спать нельзя.

— Почему? — Колин потер глаза кулаками.

— Мне нужно выйти. А оставить тебя одного я не могу, поэтому думаю, что тебе придется пойти со мной.

— Куда?

Алекс на секунду запнулся:

— Куда?.. Покупать оружие.

И тут же у Колина сон как рукой сняло. Он мгновенно вскочил и поправил на себе тенниску с Призраком.

— Ты всерьез полагаешь, что нам нужно оружие? Думаешь, человек в фургоне…

— Возможно, мы его больше не увидим.

— Ну тогда…

— Я сказал, возможно. Больше ничего не знаю… Я всю ночь думал об этом, всю дорогу, пока ехали через Неваду, и понял, что ничего не знаю наверняка. — Алекс провел руками по лицу, пытаясь отогнать усталость. — И потом, когда я почти уверен, что мы от него избавились, я тут же начинаю думать о людях, с которыми мы столкнулись в пути. Этот заправщик в Харрисбурге, женщина в «Лейзи Тайм мотеле», капитан Экридж… Нет, ничего не знаю. С одной стороны, конечно, это люди, не представляющие опасности. Но… Да, я полагаю, мы должны приобрести оружие. И даже скорее не для того, чтобы быть в безопасности последние несколько часов пути, а на будущее, чтобы держать его при себе в Сан‑Франциско.

— Тогда почему не купить его в Сан‑Франциско?

— Знаешь, я буду спать спокойнее, если оно будет при нас сейчас.

— А я‑то думал, что ты пацифист.

— Так оно и есть.

Колин покачал головой:

— Пацифист, который носит с собой оружие?

— В жизни каждый день происходят гораздо более странные вещи, — произнес Дойл.

Спустя полтора часа Алекс и Колин вернулись в мотель. Было начало двенадцатого. Алекс захлопнул дверь, оставив за порогом невыносимую жару пустыни. Потом он заперся на замок, цепочку и попробовал повернуть дверную ручку, но это ему почему‑то не удалось сделать.

Колин уселся на кровать и поставил перед собой небольшую, но тяжелую картонную коробку. Потом он приподнял крышку. В коробке лежали пистолет 32‑го калибра и набор патронов к нему. Когда Дойл направился в магазин покупать его, то запретил Колину выходить из машины. Не разрешил он и посмотреть на оружие, пока они ехали обратно. Поэтому сейчас Колин впервые увидел его. На лице у мальчика появилось огорченное выражение:

— Ты говоришь, продавец назвал это дамским оружием?

— Да, — ответил Дойл, присаживаясь на край кровати и снимая ботинки. Он чувствовал, что еще одна‑две минуты — и он потеряет сознание, если не заснет сейчас же.

— А почему он так сказал?

— Потому что по сравнению с 45‑м калибром у него небольшая сила удара, небольшая отдача и он гораздо менее шумный. Обычно такие покупают женщины.