Саркофаг - Лев Сокольников

Могуч Неман! И мост через него: перейди по мосту на другой берег — и ты… в Литве! Нет, не в Литве, ты всё в том же "союзе", никуда дальше "союза" не уйдёшь! Почему тебя постоянно куда-то тянет!? Может, хватит дозволять "ветру странствии" продувать твои мозги до такого состояния, что там ничего не остаётся с названием "любовь к родине"!? А есть моя вина в том, что "родина" постоянно меняет местоположение? Границы? Родился я на Средне-Русской "платформе", побывал в оккупации, был в Польше, самую малость "отравился" ею, прожил какое-то время на Урале… И Урал, прекрасный, милый, сказочный Урал, "тронул душу и сознание"… "оставил неизгладимый след" навсегда… Теперь вот Тильзит… И уроки вождения на дороге за Тильзитом. Бывшие немецкие городки с новыми советскими именами и старые яблони с плодами вдоль дороги…

Срок обучения неудержимо подходил к концу. Группа практиковалась.

Как-то вечером одного дня командир сказал, что назавтра начнутся общевойсковые учения. И школа участвует. И каждому курсанту поставили задачу. Мне доверили быть "связным" и "держать связь между ротным командиром и начальником школы". При ком из двух указанных командиров мне нужно было находиться — этого я так и не понял, но переспрашивать не стал. "Связной — так связной! Какая разница"…

Манёвры — всё же грозная картина! Особенно когда появились танки… Откуда взялись!? Думал, что "манёвры" далее нашей школы не расползутся, ну, поездим по улицам Тильзита, ан нет, всё началось очень внушительно! Машины автошколы, а их в гараже стояло штук десять, выехали из училища и колонной направились по одной из дорог в неизвестном направлении. Вроде бы на юг… А что было на юге от Тильзита?

Манёвры длились всего один день. Никто, никуда и ни с какими донесениями меня не посылал, и весь проторчал в кузове машины. Скучно!

Как-то лейтенант, что преподавал нам "Устройство автомобиля", или в просторечии "матчасть", говорит:

— Ты до армии кино "крутил"?

— Было такое.

— Наш "гражданский" киномеханик не хочет далее у нас работать. Можешь его заменить?

— Почему "нет"? Дело привычное… — и в следующий вечер, когда курсантам "согласно правилам внутреннего распорядка" положено было смотреть фильм, я "продемонстрировал" свои способности.

Училищная киноаппаратура была прекрасной, не изношенной, фильм — такой же, не "третьей" категории, поэтому сеанс прошёл, шутя и свободно. В удовольствие мне: техника была на высоте!

И всё! На второй, или третий, день поступило предложение от "хозяина" школы:

"Предлагаем оставаться при школе в роли киномеханика, да и вообще специалиста по всей радиоаппаратуре".

— А как быть с частью, что послала меня учиться!?

— А это не твоя забота! Вопрос решать буду я. От тебя только согласие требуется — заявил начальник школы.

— Спасибо за предложение, но я хотел бы вернуться в часть.

От чего отказывался? От нормальной, культурной службы в городе? От порядка? Что "порядок", как он меня бы связал? Пользовался бы такой свободой, о коей и мечтать не мог! Об этом и старшина говорил:

— Умный ты парень, но сейчас глупость делаешь: соглашайся! Перспектива хорошая, сверхсрочником станешь, жильё получишь.

— Не могу! Друзья в тайге, да и привык к ней… — и врал! Мысли были другие:

"э-э-э, господин подполковник, вы ещё не знаете, кому предлагаете служить при школе! Очень хотелось бы посмотреть вам в глаза после того, как "Особый отдел" сделает вам разъяснения на мой счёт! Не первая у меня такая "вербовка", одна уже прошла мимо рта! Помню, чем закончилось предложение работать в "закрытом" городе Южного Урала! Зачем повторяться? Да и привык я к вольнице, коя царила в тайге. Особенно у тех, кто вступил в третий год службы". На этом всё и кончилось. Вторичного предложения дать согласие на продолжение службы при школе не получал, но фильмы демонстрировал исправно.

Всё проходит. Пришёл и день, когда курсантам нашей группы было предложено пройти медицинскую комиссию в городской гражданской поликлинике. Медицинские комиссии для водителей "транспортных средств повышенной опасности" во всём союзе были едины и не делились на "воинские" и "гражданские".

Напомнил ротному о своих "глазных минусах":

— Не пройду преграду с названием "окулист", завалюсь! Что делать!?

— Не знаю. Делай, что хочешь, прояви, наконец, "солдатскую сметку", но отчётность по количеству обученных военнослужащих нам не порть!

Понятно! К обманам не привыкать, дело знакомое. Да и что ещё в одном обмане? Одним меньше, больше — что с того изменится!?

В поликлинику мы направились не все, частью группы. Так почему-то определила медицина. Во всех кабинетах "узкие" специалисты от медицины проставили в моей карточке отметку "годен". Оставался последний "барьер"-кабинет с табличкой "Окулист"… Делать шаг "в бессмертие" я не решился: он мог оказаться шагом в "преисподнюю".

Время на раздумье было. Окулиста я мог посетить и на другой день в другой порции учащихся. И тут как-то незаметно пришла мысль о подмене, и кто был её автор — не знаю. Если сказать, что идея была моя — значит признать себя через пятьдесят лет крайне непорядочным человеком. Если Пашка предложил отметить себя в "глазном" кабинете с моей "медицинской картой" — ещё хуже: как можно друга порочить столь недостойным делом?

На другой день Пашка в иной группе проверяемых курсантов отправился в поликлинику своими глазами "добывать" мне стопроцентное зрение…

Нужно ли говорить, что творилось в моей голове за время, когда я смотрел на проверочную таблицу Пашкиными глазами? Сколько раз подумал: "лучше бы сам провалился, чем дозволил другу так рисковать! А вдруг обман раскроется!? Что тогда? Двоих отправят в часть с пометкой "аферисты"!? — время текло ужасно медленно!

И вот он появился! И опять рот от уха до уха в улыбке!

— Получай — своим обычным, но тогда каким-то ленивым голосом сказал Пашка и протянул карту.

Прошло! Получилось! Чудо: я — "зрячий" на оба глаза с оценкой "единица"! Всё! Считай, права "Водителя третьего класса" в кармане! — о том, нужны ли мне права, или я и без них мог прожить — в миг обмана милых медиков о таком не думал.

А потом были экзамены. "Устройство автомобиля", особенно его самую трудную часть "электрооборудование", я сдал "блестяще". Для многих водителей и до сего дня "электрика" автомобиля — "запретная зона". Любой водитель разберёт и соберёт любимицу с закрытыми глазами, но электрика для большинства — "запретная зона" в машине.

Потом пришёл день, когда нас всех посадили в кузов ЗИСа 586… или это была другая модель, и гражданский инспектор в чине капитана приступил к приёму "техники вождения":

— Хрен с вами! Если плохо знаешь машину — чикаться с ней будешь больше, чем ездить на ней, а если плохо водишь — другим от тебя беда будет! — прав был пожилой капитан ГАИ!

… я проехал не более двухсот метров, и за эти метры совершил два водительских "подвига": переключился с первой передачи на вторую и на ней обогнал пожилого мужчину с ручной тележкой. Всё! Сдал!

— Следующий!

А потом капитан взял список курсантов, и против всех фамилий, не отрывая руку, нарисовал "циклоиду", коя могла означать единственную оценку: "тройку".

Петька смотрел на действия капитана, и когда понял, что его способности управлять автомобилем капитан оценил в "тройку", как и всем курсантам, недовольным голосом сказал:

— Товарищ капитан, какого хера поставил мне "тройку"!?

— А ты, ебёна мать, разве лучше, чем на тройку, водишь!? — большего восторга от беседы равных людей никогда ранее не испытывал! Восторгу не было предела! Петька, Петька, для тебя не было авторитетов! Да и капитан ГАИ вызвал восторг: ни обид, ни криков, а была всего лишь обычный разговор с применением слов из лексикона профессионалов.

На другой день была выдача "корочек". Собрали, поздравили с "успешным окончанием учёбы". Было немного грустно. Возможно, что грусть моя была "гуще", чем у других: из "матюгальника" прекрасный, сильный голос Георга Отса исполнял:

"…ты забыл Прованс родной,

где так много светлых дней

было в юности твоей…"

— нет, не забыл я "Прованс родной", ради тебя отказался, возможно, от хорошей жизни!

Прощай, Тильзит! Не забуду тебя, как и Люблин! Спасибо вам, когда-то "закордонные", а ныне "советские" города! Если раньше во всех наших "опросных листах" признавался, что "был за границей" один раз и в Польше 43 года, то отныне буду писать: "дважды": вторым будешь ты, когда-то немецкий город Тильзит.

Прибалтика — она и есть Прибалтика. Можно привести данные о том, сколько дней в году солнечных, а сколько пасмурных. И как бывшие жители города использовали редкие солнечные дни: они в серую краску стен домов подмешивали слюду, и когда солнечные лучи пробивали облачность — стены искрились! Что сказать? "Пусть редко — но с блеском"?