Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

Он побывал в местах, где обитало множество певчих птиц, а также в таких, где гнездились падальщики, и попробовал вкус павлиньего мяса и самых разных сортов рыбы. Однажды на ручье он заметил рыболовов, которые держали сеть над поверхностью воды, чтобы изловить рыб, которые выпрыгивали из воды еще выше. Фрукты Хиндустана показались ему не слишком вкусными; лучше остальных были манго, напоминавшие мускатную дыню, однако Бабур отметил, что из них лучше готовить блюда, чем есть сырыми. «Хорошие плоды манго превосходны на вкус, если они хорошие, но хороших среди них мало».

В первое время его удивляло, что индусы, среди которых преобладали городские жители, не имеют племенных названий, а различают друг друга по принадлежности к кастам. «Большинство жителей Хиндустана – язычники; их называют хинду. Большинство хинду верит в переселение душ».

Спустя несколько дней после вступления в Агру он объявил о своем решении обосноваться в Хиндустане, что немедленно породило возмущение в войске. Первым среди бежавших оказался Ходжа Калан, первый советник падишаха. «Среди тех, кто решил уехать во что бы то ни стало, был и Ходжа Калан», – отмечает Бабур. Уехал под предлогом раздачи подарков и принял на себя управление Кабулом.

«Если бы я знал о таком непостоянстве моих людей…»

Величественная башня Кутб Минар возвышалась над низкими, покатыми крышами Дели подобно стреле, указующей в небо. По всей великой равнине были рассыпаны купола усыпальниц, поддерживаемые стройными угловыми башнями, свидетельствуя о минувшем мусульманском владычестве династии Газневидов. Они, как и могущественный Махмуд, были величайшими строителями, хотя, по мнению Бабура, их постройки были сооружены наспех и отличались типично хиндустанской небрежностью. Из фасадов, выложенных персидскими изразцами, и массивных стен, выполненных в тюркских традициях, там и сям проступали грубо отесанные булыжники. Притязание на пышность свидетельствовало об упадке. В перенаселенных городах, выраставших иногда в течение года, источником питьевой воды часто служил единственный ручей. И уже через год, стоило распространиться слуху о надвигающейся эпидемии чумы, жители покидали город, предоставив его иссушающим лучам солнца и потокам дождя, обрушивающимся со зловещего неба.

«Хиндустан – малоприятное место. [Очевидно, эту запись Бабур сделал в подавленном состоянии духа.] Народ там некрасивый, хорошее обхождение, взаимное общение и посещение им не известны. Большой одаренности и сметливости у них нет, учтивости нет, щедрости и великодушия нет. В их ремеслах и работе нет ни порядка, ни плана; шнур и угольник им не известны. Хорошей воды в Хиндустане нет, хорошего мяса нет, винограда, дынь и хороших плодов нет, льда нет, холодной воды нет, на базарах нет ни хорошей пищи, ни хорошего хлеба. Бань там нет, медресе нет, свечей нет, факелов нет, подсвечников нет. Вместо свечей и факелов множество грязных людей, которых называют дивати, держат в левой руке маленькие треножники, у которых к концу одной из их деревянных ножек прикреплена железка вроде головки подсвечника; к ножке с железкой привязывают толстый фитиль величиной с большой палец. В правой руке у дивати тыква с узким отверстием, из которого тонкой струей сочится масло; всякий раз, когда нужно смочить фитиль маслом, дивати льют масло из тыквы. Этими снарядами пользуются вместо факелов и свечей. Если у их государей или беков случится ночью дело, для которого нужна свеча, эти грязные дивати приносят свои светильники и стоят с ними возле государя.

Кроме рек, стоячей воды и ручьев, которые текут во рвах и каналах, у хиндустанцев нет проточной воды; в садах и домах воды у них тоже нет. В жилищах хиндустанцев нет приятного воздуха, красоты и порядка.

Крестьяне и мелкий люд ходят совсем голые; они только подвязывают одну вещь, которую называют лангута; это – короткая тряпка, свисающая на два кариша ниже пупка. Женщины тоже обвязываются тряпкой вокруг пояса, а другую тряпку набрасывают себе на голову».

Куда более лаконичным оказалось перечисление положительных сторон:

«Достоинства Хиндустана. Это обширная страна, золота и серебра там много. В дождливое время воздух очень хороший. Бывают дни, когда дождь идет десять, пятнадцать или двадцать раз. Во время дождей сразу образуются потоки. Порок такой погоды – очень сырой воздух. В дождливое время нельзя даже стрелять из наших луков, они портятся. Не одни только луки, кольчуги, книги, платье, ткани – все страдает от действия сырости. Постройки тоже стоят недолго. Другое достоинство Хиндустана – то, что там бесчисленное и безграничное множество рабочих и ремесленников. Ко всякой работе и к любому делу приставлены и назначены определенные люди, которые исполняют эту работу или дело по наследству от предков».

Если уж сам Бабур так нелицеприятно отзывался о своих новых владениях, то монгольские солдаты были настроены куда более скептически. Основная часть воинов, набранных среди горных племен, тосковала по холодным ветрам, почти год они находились вдали от дома, а большинство из них непрерывно участвовали в военных действиях.

К тому же их руки отягощало богатство – деньги и прочее добро. Инстинкт и традиции подсказывали монголам, тюркам и афганцам, что следует поскорее доставить добычу в родные селения, пока с ней не случилось что-нибудь непредвиденное, – как было принято во время всех предыдущих походов за Инд. Армия не видела причин, чтобы на этот раз поступить по-другому.

«Когда мы пришли в Агру, стояло жаркое время; весь народ от страха бежал. Для нас и для коней нельзя было найти пищи и корма. Жители деревень, из вражды и ненависти, оказывали неповиновение, воровали и разбойничали; по дорогам невозможно было ходить. Мы еще не успели разделить казну и назначить в каждую область и местность крепких людей; к тому же в том году было очень жарко; люди во множестве разом падали и умирали от действия губительных ветров.

По этим причинам многие беки и добрые йигиты пали духом и не соглашались остаться в Хиндустане. Если пожилые и опытные беки говорят такие слова, то вины на них нет; когда они это говорят, у человека хватает ума и рассудка, чтобы найти в их речах верное и неверное и различить хорошее и дурное. Но если кто-нибудь все обдумал и твердо на что-нибудь решился, какое удовольствие еще раз повторять то, что уже было сказано, какой смысл выслушивать от малого и великого такие слова и такие бестолковые мнения? Удивительное дело! Выступая в этот раз из Кабула, я назначил из малых и великих приближенных несколько новых беков. Я надеялся, что, если я вздумаю пойти в огонь и воду, они без колебания пойдут за мной, в какую бы сторону я ни направился. Если бы я знал о таком непостоянстве моих людей…