Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

Мне показалось, что после достаточно искренней беседы полковник решил намеренно направить разговор на провокационные темы, чтобы получить возможность поймать меня на каком-нибудь скользком моменте. Хотя если судить по правде, то после прочтения моего дневника у меня больше не могло быть от него тайн. Тем не менее я решил поостеречься.

— Мне тяжело об этом говорить,— произнёс я, стараясь говорить максимально искренне и открыто,— но меня раздирает противоречивое желание помочь: помочь как своей стране, что совершенно естественно, так и помочь Германии, в которой за образом агрессора я ясно распознаю точно такую же жертву. Что вы мне посоветуете?

Кольб внимательно посмотрел мне прямо в глаза, словно желая удостовериться, насколько я откровенен перед ним.

— Я посоветовал бы вам,— ответил он спустя некоторое время,— ничего не предпринимать.

— Боюсь, что в моём положении это невозможно - ничего не предпринимать.

— Почему невозможно? Я же отказался от мысли отправить вас в разведшколу. Кстати - вы совершенно не цените свого привилегированного положения. А между прочим, сын Сталина, попавший к нам в плен, содержится в концентрационном лагере и каждый день участвует в обязательных работах.

— Вы хотите сказать, что орудуя киркой в концлагере, я принесу Рейху и грядущему человечеству больше пользы?

— Я хочу попросить вас время от времени задумываться о своём фактическом положении и не считать себя гражданином мира, которому все должны. В конце концов, вы можете погибнуть не от пули немецкого часового, который примет вас за партизана или диверсанта, а от пули русского снайпера. Сталину ведь не нужны свидетели его поражений - иначе как вы объясните, что возле лагеря, в котором содержится его сын, мы недавно ликвидировали целую группу русских снайперов, заброшенных туда с единственной целью его застрелить!

— Я ничего не знаю об этом, поймите… Моя задача - всего лишь оказаться в Москве, и разве она противоречит вашим целям?

— Хорошо. Вы желаете быть в Москве - и вы там окажетесь, как только вермахт вступит в красную столицу. Если условия службы мне позволят, то я окажу вам всяческую помощь в розысках того, что вы желаете найти, после чего посоветую вам уехать в какое-нибудь безопасное место, чтобы дождаться окончания войны. Вы, Рейхан, человек умный, и быть может, вы воспользуетесь этим временем, чтобы понять, как лучше распорядиться вашим всемирно значимым состоянием. При этом лично я просил бы вас об одном - помнить, какую страшную опасность для традиционной цивилизации представляет передовая финансовая система, попавшая в руки кучке негодяев и колдунов, и предпринять хотя бы что-нибудь, чтобы немного ослабить их безжалостную хватку.

— Я хорошо понимаю вас, полковник, и должен поблагодарить за доверие. Но я бы и сам многое дал для того, чтобы знать, что именно я должен буду предпринять.

— Мой вам совет,— ответил мой собеседник, грустно улыбнувшись,— подумайте, как уменьшить влияние на настоящее знаний о будущем. Ведь все свои подлинные достижения человечество совершило именно в те эпохи, когда будущее было закрыто непроницаемой пеленой. Сегодня люди убеждены, что прежние времена были сплошь дикими - а это не так, в те времена и хозяйство развивалось куда гармоничней, и значительно меньше крови лилось. А самое главное - человек двигался вперёд, при этом не просто оставаясь человеком, но и понемногу приближаясь к богам. Представление о возможности достижения людьми божественного совершенства было, поверьте, вполне реальным.

— Возможно, именно поэтому немцы уже не одно десятилетие стремятся вернуться с своим старым богам?— решил я выказать понимание и развить мысль полковника.

— Уйти к старым богам - красивый, но негожий путь,— парировал мои слова фон Кольб,— если вы, конечно, не завсегдатай вагнеровских фестивалей в Байройте… Более того, признаюсь вам - хотя говорить об этом в Рейхе сейчас и не принято,- так вот, единый Бог, которого когда-то обнаружили евреи, действительно абсолютен и задаёт все без исключения императивы человеческой жизни. Беда в том, что многие из них были преднамеренно искажены. Вы не задумывались, почему я завёл речь о Нестории? В своём учении Несторий не побоялся объявить Иисуса не Богом, а человеком, достигшим божественного совершенства. Вы скажете: ересь!- а на самом деле Несторий и его последователи имели в виду, что каждый из нас, принявший и пустивший Бога в своё сердце, превращается в сверхчеловека! То есть что богочеловечество - достижимо! Не гениально ли? И это за пятнадцать веков до Шопенгауэра и Ницше!

— Конечно, гениально. Но зачем тогда Несторию понадобилось описывающие будущее гностические манускрипты, которыми, как вы сказали, до сих пор пользуются негодяи?

— Наверное, если в будущее заглядывает подлинный сверхчеловек, то он остаётся собой, поскольку не станет использовать это знание для поиска лёгких и обманных путей, вот вам мой ответ. А доказательство его верности в том, что во времена, когда на Западе Несторий был анафемирован и проклят, на Востоке предложенный им вариант христианства имел колоссальный успех и за считанные десятилетия распространился до Китая и даже до Японии.

— Должно быть, оставшиеся в Туране потомки готов, “двоюродные братья” германцев, тоже не были в стороне?

— Об этом вам бы лучше рассказал мой учитель и знаток Востока профессор Хаусхофер [Карл Хаусхофер (1869-1946) - германский геополитик, один из основоположников евразийства]. Хотя вы, думаю, правы - ведь в готском Причерноморье были распространены идеи Ария, другого вольнодумца, который говорил приблизительно о том же самом. Но вы, русские, приняли не их, а официальное и, в общем-то, выхолощенное христианство.

— Мне как атеисту трудно судить о подлинности тех или иных догм. Хотя поднятая вами тема сверхчеловека в религиозном преломлении очень нова и интересна. Жаль, что нам приходится вести разговор об этом в дни, когда жизнь любого из нас висит на волоске и люди, что бы они ни думали о себе, озабочены элементарным выживанием…

— Вы в этом уверены?— не согласился фон Кольб.

— Думаю, что да.

— А я - нет. Народ той страны, которая одержит в этой страшнейшей из всех известных войн победу, получит шанс на сверхчеловечность и великое будущее для себя. Я имею в виду не только немцев, но и русских, поскольку исход войны до конца не очевиден. Я не раб крови, и если удача улыбнётся вашей стороне, то ради торжества идеи я, возможно, был бы не прочь присоединиться к вам - если, конечно, доживу до конца войны. Единственное, чего я боюсь - что силы, которые сегодня затаились в стороне от битвы, не дадут победителю воспользоваться плодами его победы.