Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

Тварь бешено забилась в судорогах, а Нора, вопя на пределе легких, принялась кромсать ее ножом.

Когда кровосос повалился на пол, Нора вытащила фальшфейер – его конец все еще горел – и стала отмахиваться, ожидая нападения Келли сзади.

Однако вампирша исчезла. Ее нигде не было видно.

Два оставшихся вампиреныша склонились над своим павшим дружком. Размахивая фальшфейером, Нора убедилась, что Келли нет ни на потолке, ни под карнизом.

Впрочем, неопределенность была еще хуже. Вампиреныши разделились и стали обходить Нору справа и слева. Девушка, готовая к бою, прижалась к стене под гигантским рисунком. Она никак не могла позволить себе попасть в западню.

Элдрич Палмер смотрел, как осветительные ракеты режут небо над крышами в северной части города. Жалкий фейерверк. Чирканье спичек в мире мрака. Вертолет тоже прилетел с севера. Над зданием манхэттенской штаб-квартиры «Стоунхарт груп» он замедлил ход. Палмер ждал своих гостей на семьдесят восьмом этаже.

Первым вошел Айххорст. Твидовый пиджак сидел на вампире, как свитер на питбуле. Он придержал дверь, и в зал, пригнувшись под притолокой, вошел закутанный в плащ Владыка. Широкими шагами он пересек зал и остановился за спиной хозяина «Стоунхарта».

Палмер видел все это через отражение в оконном стекле.

Объясни.

Голос был глухой, замогильный, но словно бы окаймленный гневом.

Палмер, и так собравший последние силы, чтобы встречать гостей стоя, медленно повернулся на слабых ногах.

– Я остановил финансирование. Закрыл кредитную линию. Все просто.

Айххорст, скрестив руки в черных перчатках, стоял рядом с Владыкой и молча наблюдал за происходящим. Владыка взглянул на Палмера сверху вниз. Его красная ободранная кожа была воспалена. Взгляд темно-красных глаз прожигал насквозь.

– Ради демонстрации, – пояснил Палмер. – Демонстрации того, что мое участие жизненно важно для успеха твоего дела. Очевидно, пришло время напомнить тебе, насколько я ценен.

Они заполучили книгу.

Эти слова пришли от Айххорста, чье презрение к Палмеру всегда было явным и, надо сказать, взаимным. Но сейчас миллиардер говорил только с Владыкой.

– Какое это имеет значение, если час почти пробил? Обрати меня, и я буду счастлив лично прикончить профессора Сетракяна.

Ты мало что понимаешь. Но ведь ты всегда и рассматривал меня лишь как средство достижения цели. Твоей цели.

– А разве я не могу сказать то же самое о тебе? О тебе, который столько лет отказывал мне в своем даре. Я дал тебе все и не отказывал ни в чем. До этого момента!

Эта книга – не просто трофей. Это потир информации. Это последняя томительная надежда грязных людишек. Последний глоток воздуха твоей издыхающей расы. Но тебе не дано постичь этого. Твой человеческий взгляд на вещи слишком узок.

– Тогда позволь мне взглянуть шире.

Палмер подошел совсем близко к Владыке. Он был едва ли не вполовину меньше этой гигантской фигуры, закутанной в плащ.

– Время пришло. Отдай то, что принадлежит мне по праву, и все, что тебе нужно, станет твоим.

Владыка не издал ни звука в голове Палмера. Он даже не шевельнулся.

Но Палмер был неустрашим.

– У нас договор, – сказал он.

Может, ты приостановил что-то еще? Может, ты сорвал другие наши планы?

– Нет. Ни одного. Все остается в силе. Ну так как – у нас договор?

У нас договор.

Внезапность, с которой Владыка склонился над Палмером, потрясла магната; его слабое сердце подпрыгнуло в груди. Лицо Твари… Совсем рядом… Кровяные черви курсировали по венам и капиллярам непосредственно под красной, с прожилками свекловицей – именно такой представлялась с близкого расстояния кожа Владыки. Мозг Палмера отдал соответствующий приказ, и в его кровь выплеснулись давно забытые гормоны. Приближалась секунда обращения. Мысленно Палмер упаковал в чемоданы все необходимое, и тем не менее его охватил трепет: вот-вот он сделает первый шаг, чтобы отправиться в дальнее, самое дальнее путешествие, откуда уже никогда не будет возврата. Он ничего не имел против тех усовершенствований, которые обращение произведет в его теле. Палмера волновал только один вопрос: что именно это обращение сделает с его извечной отрадой и его самым жестоким оружием – его мозгом?

Рука Владыки опустилась на костлявое плечо Палмера и сжала его, словно когтистая лапа стервятника – тонкую веточку. Вторая рука Твари вцепилась в макушку Палмера и, откинув голову назад, резко повернула ее – кожа на шее магната натянулась, а горло обнажилось полностью.

Палмер смотрел в потолок. Зрение его расфокусировалось. В голове зазвучало далекое хоровое пение. Никогда в жизни ни один человек – и ни один нечеловек – не возлагал на него руки таким образом. Палмер позволил себе расслабиться.

Он был готов. Его дыхание вырывалось изо рта короткими толчками, говорившими о сильнейшем возбуждении. Каменный ноготь длинного, толстого среднего пальца Владыки уколол складку плоти, прикрывающую вытянутое горло.

Владыка видел, как под кожей шеи бьется пульс этого больного человека, сердце Палмера трепетало от предвкушения, и Владыка ощутил сильный позыв в глубине своего жала. Он хотел крови.

Однако Тварь пренебрегла зовом вампирской природы. С громким треском Владыка оторвал голову Элдрича Палмера от туловища. Выпустив из руки голову, Тварь ухватилась за фонтанирующее кровью тело и разорвала его пополам – тулово разошлось с легкостью, словно бы в том месте, где тазовые кости сужаются к пояснице, вообще не было ничего связующего. Тварь отшвырнула окровавленные куски мяса к дальней стене зала, где они влепились в красиво обрамленные шедевры человеческого абстрактного искусства и свалились на пол.

Владыка молниеносно повернулся – он почувствовал, что где-то поблизости мерно бьется другой источник крови. И действительно – в дверях стоял слуга Палмера, господин Фицуильям. Широкоплечий смертный, обряженный в костюм особого покроя – для ношения оружия.

После обращения Палмер хотел обрести тело именно этого человека. Он жаждал заполучить силу своего телохранителя, его могучий стан и мечтал, что физическая оболочка господина Фицуильяма будет служить ему веки вечные.

Иначе говоря, господин Фицуильям шел в одном пакете с Палмером, был его комплектующим.

Владыка проник в мозг телохранителя и показал ему все это, а затем с бешеной скоростью страшной тенью ринулся к человеку. Господин Фицуильям только что видел Владыку в другом конце зала, видел, как с его огромных ладоней стекает кровь, – а в следующее мгновение Тварь уже склонилась над ним, и верный слуга Палмера почувствовал в горле сильное иссушающее жжение, как если бы в глотку загнали огненный жезл.

Спустя какое-то время боль угасла. Вместе с ней угасло и зрение – потолок, возникший перед глазами господина Фицуильяма, растворился во мраке.

Владыка бросил мужчину там же, где осушил его.

Животные.

Айххорст по-прежнему стоял поодаль, невозмутимый, как адвокат.

Владыка же возвестил:

Вот теперь начнется «мрак вечной тьмы».

Буксирный катер с потушенными огнями медленно шел по Ист-Ривер, приближаясь к зданию ООН. Катером управлял Фет. Он вел суденышко вдоль осажденного Манхэттена всего в нескольких сотнях метров от береговой линии. Рулевой из Фета был никудышный, но оперировать рукояткой дросселя оказалось довольно легко, а кранцы из толстых шин – как он выяснил, еще когда причаливал к маленькой пристани возле устья Семьдесят второй улицы, – были вполне снисходительны к его мелким ошибкам.

За спиной Фета сидел Сетракян. Он изучал «Окцидо люмен», разложенный на штурманском столе. В свете яркой лампы отделанные серебром иллюстрации просто горели. Сетракян весь ушел в работу, казалось даже, что он погрузился в транс. Рядом лежал блокнот. В сущности, это был даже не блокнот, а обыкновенная общая тетрадь с линованными страницами. Записи старика заполняли ее уже почти наполовину.

Рукописный текст в «Люмене» был очень убористый – до ста строчек на странице, – но при этом выполнен красивейшим почерком. Старые, давным-давно переломанные пальцы профессора переворачивали страницы проворно, однако с величайшей деликатностью.

Профессор тщательно изучал страницу за страницей. Каждый лист он рассматривал на просвет – нет ли водяных знаков – и, если находил таковой, быстро зарисовывал его, снабжая припиской с указанием точной ориентации и расположения на странице. Эти водяные знаки были важнейшими ключами к расшифровке текста, под которым они скрывались.

Нависая над плечом старика, стоял Эф. Он попеременно поглядывал на фантасмагорические иллюстрации в книге и на горящий город в иллюминаторе ходовой рубки. Заметив рядом с Фетом радиоприемник, Эф включил его и тут же убавил громкость, чтобы не отвлекать Сетракяна. Это было спутниковое радио. Эф поискал новостные каналы и наконец нашел – в репродукторе зазвучал голос.