Ленин. Человек — мыслитель — революционер - Воспоминания и суждения современников

Мартов Ю. О Записки, социал-демократа М, 1924 С. 270–271

А. С. МАРТЫНОВ

ИЗ «ВОСПОМИНАНИИ РЕВОЛЮЦИОНЕРА»

Особенно сокрушительный удар нанесла нам брошюра Ленина «Что делать?». Хотя автор меня избрал главной мишенью для своего нападения, брошюра вызвала у меня раздвоение чувства: те места брошюры, где автор для борьбы с «экономистами» сознательно «перегибал лук» (как Ленин это впоследствии признал), в вопросе об отношении между стихийностью и сознательностью и о тред-юнионизме рабочего движения, внушили мне убеждение, что брошюра принципиально противоречит марксизму. С другой стороны, автор брошюры пленил меня своим революционным энтузиазмом и своим широким революционным размахом, до такой степени пленил, что я, несмотря на настойчивые требования рабочедельцев, упорно отказывался отвечать на «Что делать?», покуда я не сведу концов с концами в новых вопросах, выдвинутых Лениным. Это двойственное отношение к Ленину у меня сохранилось на долгое время, и впоследствии, несмотря на мою неустанную борьбу против него, Мартов меня не без оснований упрекал, что я питаю к нему тайную любовь. Особенно двойственные чувства вызывала у меня неслыханная дерзость мысли Ленина, его смелое плавание против течения, его пренебрежительное отношение ко многим, упрочившимся во всем Втором Интернационале взглядам и обычаям. Я помню один маленький инцидент, в котором Ленин меня, и не меня одного, особенно поразил своей дерзостью. Он в 1902 году читал реферат против эсеров. На собрании присутствовали эсеры: Минор, Гоц (старший), Чернов и другие. «Где вы были, когда мы боролись с экономистами?» — спросил он, обращаясь к эсерам. Минор с места ответил замогильным голосом: «Мы были на каторге, мы были на виселицах,

А потом вдруг появился фрукт — социал-демократия». Ленин, ухмыляясь, хитро прищурив один глаз, отметил себе эти слова на бумажке и потом в заключительном слове сказал, глядя в сторону Чернова: «Учитесь у Минора, вот это настоящий революционер, один из тех, которые были на каторге и на виселицах. Он смело говорит: что такое международная социал-демократия? — фрукт! А как ведут себя Черновы? Мы и с Марксом, мы и с Энгельсом, мы и с Лавровым». В подтверждение он привел цитату из Чернова. Чернов воскликнул: «Тов. Ленин! Читайте дальше, вы не дочитали цитату до конца!» Ленин ответил ему с расстановкой и с ядовитой иронией:

«Мы, социал-демократы, когда цитируем, не только опускаем, но и от себя прибавляем». Смысл реплики Ленина был таков: когда мы читаем эсеровские революционные фразы, мы «прибавляем» к ним оценку их мелкобуржуазной подоплеки. Но он не считал нужным этого пояснить. Чернов, ошеломленный ответом Ленина, обращаясь к публике, развел руками, а аудитория бурно аплодировала референту.

Пролетарская революция 1925 № 11

П. П.МАСЛОВ

ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ ЛЕНИН

(отрывки из воспоминаний)

Дать объективную оценку крупной исторической личности ее современникам тем труднее, чем большую роль она играла в общественной жизни и в общественной борьбе. Только спустя несколько лет, а иногда и десятилетий может установиться правильная историческая перспектива, где различные стороны личности, которые современникам могли казаться малосущественными и маловажными, могут оказаться имеющими большое историческое значение.

Поэтому представляется весьма целесообразным наряду с другой работой по выяснению роли и значения Владимира Ильича также возможно полнее изложить факты мало кому известные, но дающие материал для характеристики.

С Владимиром Ильичом мое знакомство началось довольно своеобразно.

В 1892 году ко мне в деревню на Урале, куда я был выслан, приехало несколько друзей из Самары. Их я познакомил с написанной мною первой теоретической работой по экономике, но вместо отзыва о прочитанном мои друзья лишь сообщили, что в Самаре живет поднадзорный казанский студент Владимир Ильич Ульянов, который также интересуется этими вопросами и вообще является выдающимся человеком по своему уму и образованию.

Через месяц после отъезда друзей я получил из Самары от Владимира Ильича Ульянова рукопись его статьи с предложением дать о ней отзыв и прислать взамен свою работу.

В своей статье, которую в печати я не встречал потом, В. И критиковал работы В. В. (Воронцова) об экономическом развитии России и о судьбах в ней капитализма.

Основные идеи, которые проводились в статье, были те же, что и в позднейших работах В. И., посвященных критике народничества. Основная черта автора, которая тогда мне резко бросилась в глаза, — это резкость и определенность формулировки основных его идей, показывающая человека с вполне сложившимися взглядами и, казалось, с опытным и острым пером, которым автор владел с совершенством. Таким образом, та сторона мировоззрения Владимира Ильича, которая относится к взглядам на экономическое развитие России, сложилась уже до 1892 года.

В ответ на посланное мною письмо с моей рукописью я получил от него большое письмо-статью (Это письмо так и осталось лежать на Урале зарытым в земле на чердаке, но сохранилось ли оно, я не знаю.) уже по вопросу, который я разбирал в своей работе. Темой моей статьи был вопрос о распределении прибыли в капиталистическом обществе, вопрос, решенный в вышедшем впоследствии III томе «Капитала» Маркса.

В противоположность моему решению вопроса Владимир Ильич полагал, что товары всегда продаются по их трудовой ценности и большую сумму прибыли владельцы предприятий с большим основным капиталом получают благодаря большей эксплуатации наемного труда, благодаря большей его интенсивности в этих предприятиях.

Из сопоставления этого теоретического письма и статьи о В. В. было ясно видно, что Владимира Ильича тогда гораздо больше интересовали жизненные вопросы о судьбах России, чем чисто теоретические проблемы, хотя и последние не упускались им из кругозора.

При личных встречах в 1893 и 1895 годах это впечатление укрепилось у меня еще больше. Было видно, что не только научные проблемы, но и вся легальная литературная деятельность играла для него лишь служебную и второстепенную роль перед основной революционной задачей. Пожалуй, ни раньше, ни после я не встречал ни одного человека, у которого бы было все так сосредоточено на одном пункте: и огромная, какая-то никогда не виданная мною воля, и научная работа мысли, и литературная деятельность, и отношение к людям — все сводилось только к революционной цели. Это, по-видимому, чувствовалось и всеми другими, кто имел соприкосновение с Владимиром Ильичем. По крайней мере, когда в 1895 году в Петербурге я встретил В. И. в литературном кружке марксистов и заговорил о чем-то с П. Б. Струве по поводу революционных вопросов и дел, он меня сразу прервал: «Об этих делах нужно говорить с Владимиром Ильичем».

И в эти годы легальная литературная деятельность в общей деятельности Владимира Ильича действительно почти не играла никакой роли. Тем не менее тогда еще идея союза с либерализмом занимала в мировоззрении В. И. такое большое место, что — в ответ на нападение «самарцев» на Струве и Туган-Барановского «Письмом в редакцию «Нового слова» — он ответил обширным письмом, где указывал на прогрессивную роль буржуазии. На эту тему, мне помнится, была им написана впоследствии статья «От какого наследства мы отказываемся?».

До конца 90-х годов В. И. вел борьбу против идей народничества в легальной печати. С конца 90-х годов вся его энергия в литературной деятельности — но уже в нелегальной печати — направляется против «экономизма», т. е. аполитического уклона в социал-демократии, с одной стороны, и к полному и резкому разрыву с либерализмом, хотя еще с 1902 года в области аграрной программы социал-демократии оставался некоторый компромисс в виде программы наделения крестьян «отрезками» земли.

Когда в 1902 году перед вторым съездом социал-демократов в Швейцарии мне пришлось говорить с редакцией «Искры» по поводу проекта аграрной программы, здесь только я увидел В. И. во всю его величину. Во всех переговорах в редакционном собрании выступал Владимир Ильич. Тогда, до раскола большевиков и меньшевиков, он производил впечатление настоящего вождя партии, хотя авторитет Плеханова как основателя партии еще стоял выше всего. Кипучая организационная деятельность и огромная воля Владимира Ильича, по-видимому, невольно подчиняли тогда его товарищей, не во всем соглашавшихся с ним и потом на съезде отделившихся в особую фракцию. Уже в это время он определился как вождь, который должен повести своих единомышленников по намеченному им пути.

Дальнейшая его деятельность была уже у всех на виду и общеизвестна.

Сопоставляя различные этапы развития Владимира Ильича и его деятельности в течение 30 лет с тех пор, как я его узнал, я прихожу к заключению, что все изменения, которые происходили у него в теоретических взглядах и практических шагах, так же как и цельность, «монолитность», определялись основной, руководившей им целью — максимальных революционных достижений. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что на все основные вопросы, которые можно поставить, его цельность дала бы такой ответ: «Что есть истина?» — «То, что ведет к революции». — «Кто друг?» — «Тот, кто ведет к революции». — «Кто враг?» — «Тот, кто ей мешает». — «Что является целью жизни?» — «Революция». — «Что выгодно?» — «То, что ведет к революции». И т. д. и т. д.