Скорость тьмы - Элизабет Мун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звонит телефон, я беру трубку.
– Лу, это Кэмерон. Хочешь пойти поужинать в пиццерию? – Голос у него напряженный, механический.
– Сегодня четверг, – говорю я. – Дежурит Привет-я-Джина.
– Мы с Чаем и Бейли все равно пойдем, чтобы поговорить. И ты, если хочешь. Линда не придет. Дейл тоже.
– Не знаю… – говорю я. – Я подумаю. Когда вы собираетесь?
– Ровно в пять.
– Но это не везде можно обсуждать… – говорю я.
– В пиццерии можно, – говорит Кэмерон.
– Многие знают, что мы туда ходим.
– Думаешь, за нами следят? – спрашивает Кэмерон.
– Да, но нужно туда пойти, потому что мы всегда туда ходим. А потом встретиться где-нибудь еще.
– В центре!
– Нет, – отвечаю я, подумав об Эмми. – Не хочу в центр.
– Ты нравишься Эмми, – говорит Кэмерон. – Она не слишком умная, но ты ей нравишься.
– Не будем говорить про Эмми.
– Мы поговорим о лечении после пиццерии. Я не знаю, куда еще пойти, как не в центр, – рассуждает Кэмерон.
Перебираю в уме разные места для разговора, но все они общественные. Не надо обсуждать эту тему в общественном месте. Наконец я предлагаю:
– Можно собраться у меня.
Я никогда не приглашал Кэмерона к себе в квартиру. Я никого не приглашал к себе в квартиру.
Он долго молчит. Он тоже никогда не приглашал меня к себе домой. Потом говорит:
– Я приду. Не знаю, как остальные.
– Я пойду с вами на ужин, – говорю я.
Не могу работать. Включаю вентилятор, спирали и вертушки вращаются, но цветные огоньки не успокаивают. Не могу ни о чем думать, кроме нависшего над нами эксперимента. Как огромная океанская волна над человечком на доске для серфинга. Опытный серфер выживет, но менее опытного снесет. Как нам справиться с этой волной?
Я пишу и распечатываю адрес и дорогу от пиццерии к своей квартире. Приходится заглянуть в карту, чтобы убедиться, что инструкция верная. Я не привык объяснять дорогу другим водителям.
В пять часов выключаю вентилятор, встаю и выхожу из офиса. За последние несколько часов я ровным счетом ничего не сделал. Чувствую себя отупевшим и неповоротливым, в голове тягостно и занудно играет Первая симфония Малера. На улице холодно; дрожа, забираюсь в машину, порадовавшись наличию четырех шин, целого лобового стекла и тому, что машина заводится от поворота ключа. По совету полицейских я отправил в страховую компанию копию протокола.
Наш столик свободен, я приехал раньше, чем обычно. Сажусь. Привет-я-Джина смотрит на меня и отводит взгляд. Спустя минуту заходит Кэмерон, затем Чай, Бейли и Эрик. Когда нас только пятеро, баланс за столом нарушен. Чай слегка передвигает стул, мы тоже двигаемся, чтобы соблюсти симметрию.
Мне хорошо видна вывеска пивной – ее мигающая последовательность. Сегодня она меня раздражает – я слегка отворачиваюсь. Все сегодня дерганые: я хлопаю рукой по ноге, Чай наклоняет голову – вперед-назад, вперед-назад. У Кэмерона двигается рука – он крутит в кармане игральный кубик. Как только мы делаем заказ, Эрик достает многоцветную ручку и принимается рисовать квадратики.
Жаль, что нет Дейла и Линды. Без них странно. Когда приносят пиццу, мы едим молча. Чай ритмично произносит «хм» перед каждым укусом, Бейли цокает языком. Когда почти все съедено, я откашливаюсь. Все взглядывают на меня и быстро отводят глаза.
– Иногда людям нужно место, чтобы поговорить, – говорю я. – Это может быть чьим-то домом.
– Например, твоим? – спрашивает Чай.
– Да, – говорю я.
– Не все знают, где ты живешь, – говорит Кэмерон.
Сам он тоже не знает. Мы иногда странно выражаем мысли.
– Вот инструкция, – говорю я.
Достаю листки и кладу на стол. Один за другим, они их разбирают. Никто не смотрит на листок сразу.
– Некоторым нужно рано вставать, – говорит Бейли.
– Еще не поздно, – говорю я.
– Некоторым нужно будет уехать пораньше, если остальные будут сидеть допоздна.
– Я понимаю.
XVII
На нашей стоянке всего два места для посетителей, но я знаю, что мои гости найдут, где припарковаться – у большинства жителей нет машин. Когда дом строился, у каждого жильца был хотя бы один автомобиль.
Жду на парковке, пока приедут остальные. Веду их наверх. Несколько пар ног топают по ступеням. Я не знал, что будет так громко. Дэнни открывает дверь.
– О, Лу! Привет! А я думаю – что за шум?
– Это мои друзья, – говорю я.
– Хорошо! Очень хорошо! – говорит Дэнни.
Он не закрывает дверь. Я не знаю, чего он хочет. Ребята идут за мной к моей квартире, я отпираю дверь и запускаю их внутрь.
Очень странно, что у меня дома чужие люди. Кэмерон бродит по квартире, затем скрывается в ванной комнате. Я слышу его. Совсем как в общежитии. Это мне никогда не нравилось. Некоторые вещи должны оставаться личным делом, неприятно слышать, как кто-то ходит в туалет. Кэмерон смывает, затем вода льется в раковину, затем он выходит. Чай смотрит на меня, я киваю. Он тоже идет в ванную. Бейли рассматривает мой компьютер.
– У меня нет настольной модели, – говорит он. – Я использую карманный, чтобы подключаться к рабочему.
– Мне нравится настольный, – говорю я.
Чай возвращается в гостиную.
– И что теперь?
Кэмерон смотрит на меня.
– Лу, ты ведь читал об этом, правда?
– Да.
Достаю с полки «Работу мозга».
– Моя… подруга одолжила. Сказала, что это хороший учебник для начала.
– Это та женщина, о которой говорит Эмми?
– Нет, другая. Она доктор. Жена одного моего знакомого.
– Она занимается мозгом?
– Не думаю.
– Почему она дала тебе книгу? Ты рассказывал ей про эксперимент?
– Я спросил, что почитать про устройство мозга. Я хочу знать, что они собираются делать с нашим.
– Те, кто не учился, ничего не знают про устройство мозга, – замечает Бейли.
– Я тоже не знал до этого, – говорю я. – Только то, что давали в школе, то есть немного. Поэтому я и хотел изучить этот вопрос.
– Изучил? – спрашивает Кэмерон.
– Чтобы изучить все, что написано о мозге, нужно много времени, – отвечаю я. – Сейчас я знаю больше, чем раньше, но не уверен, что этого достаточно. Я хочу знать, какого результата они ожидают и что может пойти не так.
– Это сложно, – говорит Чай.
– А ты знаешь что-нибудь о работе мозга? – спрашиваю я.
– Чуть-чуть. Моя старшая сестра была врачом, но она умерла. Когда она училась в медицинском университете, я пытался читать ее учебники. Ну пока жил с родителями. Правда, мне было всего пятнадцать.
– Как ты думаешь,
