Закон Единорога - Владимир Свержин

– Тихо, Инельга! Это поэтическое преувеличение. Он же поэт, что с него взять? – повторил я ее собственные слова.

– Я его убью, – убежденно прошептала она. Жизнь племянника испанского короля была спасена самым неожиданным образом. Двери парадной залы распахнулись, и на пороге появился запыленный гонец с окровавленным рукавом и лицом, серым от боли и усталости. Все присутствующие замерли, в ужасе глядя на него. В возникшей тишине жутко прозвучали его негромкие слова:

– Ваша светлость! Симон де Монфор перешел границу. Замок Монреаль пал…

ГЛАВА 28

Из всех пороков, опасных для государственного деятеля, самый пагубный – добродетель.

Она толкает на преступление.

В полнейшей тишине со своего резного кресла, держась за подлокотники, поднялся граф Раймунд Тулузский и охрипшим от волнения голосом спросил:

– Как это случилось?

Гонца буквально шатало от усталости, он оперся о косяк двери и, с жадностью опустошив поднесенный ему кубок, заговорил:

– Они напали утром, еще до рассвета. Сеньор де Монреаль и еще восемьдесят рыцарей были захвачены без доспехов и оружия. Граф де Монфор велел их всех повесить.

По залу прокатился возмущенный ропот, многие рыцари вскочили с мест.

– Повесить?! – глаза графа Тулузского налились кровью.

– Да, ваша светлость, – тихо, но четко ответил посыльный. – А сестру господина де Монреаля негодяи бросили в колодец и закидали камнями, крича при этом, что та же участь постигнет всех еретиков.

– Проклятие! – взревел Раймунд, вмиг теряя всю свою куртуазность. – Чертов де Монфор! Где эта французская сука?!

Оживление в зале достигло высшей точки, самые воспитанные дамы не замедлили картинно рухнуть в обморок при словах своего сюзерена; благородное рыцарство, частично вспомнив о своих вассальных обязанностях, воинственно хмурило брови и хваталось за оружие. Представители же изящной словесности во главе с грозой пиратов Рибераком в тоске и печали ломали руки, издавали ужасающие стоны и вопли скорби, в общем, создавали подходящий случаю фон. Бледный мажордом, трясущимися пальцами сжимающий свой жезл, вышел вперед и, преклонив колено, объявил:

– Ваша светлость, ее королевское величество Элеонора Французска с сыном, не объявляя причин, отбыли вчера днем.

– Отчего же ты сразу не доложил мне, негодяй?! – загрохотал граф над головой бедняги.

– Не гневайтесь, ваша светлость… – пролепетал слуга. – Вчера весь день и всю ночь вы бьши заняты обсуждением договора с провенскими баронами. – Бледное осунувшееся лицо графа Раймунда буквально посерело. Я побоялся, что сейчас его светлость хватит удар. Однако, несмотря на предынфарктное состояние, он старался держатьсямолодцом.

– Господа рыцари! – негромко, но решительно начал граф. – Лютый враг угрожает нашей прекрасной стране. И пусть каждый из вас, будь он католик или катар, вспомнит о данной им присяге и поднимет свое знамя рядом с моим! В Лангедоке каждый верует в то, что для него свято. А потому наш долг…

Раймунд не договорил. Видимо, некто, распределяющий удары судьбы, был сегодня особенно недоброжелательно настроен к властителю Тулузы.

– Не удерживайте меня! – раздалось из коридора. – Вы не смеете! Я легат святейшего папы!

– Картина Репина «Не ждали», – почесав затылок, по-русски прошептал Лис. – Вот тебя как раз тут недоставало!

Мое сердце ухнуло куда-то вниз, я вцепился в тугой ворот, пытаясь растянуть шнуровку. «Ну вот и началось!» – мелькнуло у меня в голове. В дверном проеме материализовалась тощая фигура в белой сутане цистерианца, неуловимо напоминающая привидение. Взлохмаченные черные волосы вокруг тонзуры, большие горящие глаза религиозного фанатика… Петр де Кастельно собственной персоной широкими шагами двинулся напрямик через залу, прямо к престолу графа Тулузского. Благородное общество притихло, словно испуганные птицы перед бурей. Лицо графа пылало яростью.

– Чем обязан вашему присутствию? – сквозь зубы процедил он.

Папский легат остановился в пяти шагах от Раймунда и разразился гневной тирадой.

– Граф! Пора наконец объявить, друг вы или враг, покровитель еретиков или нет. Если вы не расположены к ереси, разите ее в сердце, ибо она, как язва, пожрет все ваши домены! Если вы привержены еще святому престолу – немедленно удалите из армии и земель своих всех еретиков! – пронзительным фальцетом завершил он.

– Удалить? – нехорошим голосом переспросил граф, сдерживающий себя с большим трудом. – Катар или католик, что мне за дело! Лишь бы он был предан и храбр в бою. Изгнать еретиков в этот час – значит подставить свою шею под меч Симона де Монфора. Дайте мне окончить войну, и я сделаю для церкви все, что могу, – граф небрежно махнул рукой. – Ступайте!

Петр гордо выпрямился.

– Эти обещания я слышал много раз. Своей нерешительностью, граф, вы погубили себя в глазах святой церкви и всего христианского мира. Я обвиняю вас в прямой защите ереси! – буквально взвизгнул он.

– Вздор! – заорал граф. – Я терплю ее, и только! Но все слова здесь уже были излишни. Колесо истории вертелось вовсю, перемалывая под своим ободом людские судьбы. Де Кастельно, в экстазе прикрыв глаза, вещал давно заготовленную речь. Все мы, замерев, слушали его слова.

– Теперь, граф, я объявляю тебя клятвопреступником и беззаконником, гнев Божий да разразится над тобой. Я отлучаю тебя от церкви. На всех землях твоих отныне интердикт. С этого дня ты враг Бога и людей, и тот, кто свергнет тебя, поступит справедливо, очистив престол, опозоренный еретиком!

– Повесить негодяя! – закричал в бешенстве Рай-мунд Тулузский.

– Именем святого посланничества моего, которое меня осеняет, я запрещаю всякому поднять руку на помазанника Господа! – с неожиданной силой промолвил Петр де Кастельно и вышел из залы. Все были настолько поражены происшедшим, что никто и не подумал двинуться с места.

– Лис! – толкнул я своего напарника. – Действуем очень быстро! Бери Сэнди и двигайся за святым отцом. Глаз с него не спускай. Не дай Бог с ним что-то случится! При малейшей попытке нападения на этого сумасшедшего легата нападающих локализовать. Но так, чтобы кто-то из них остался жив. Крути его, верти, хочешь – в узел завязывай, но он должен признаться перед Петром де Кастельно, что подослан Аббатом Аббатов.

– Понял! – Лис дернулся, чтобы уйти.

– Стой, я не договорил, – продолжал я быстро шептать ему. – Дальше хватай пастыря Божьего и волоки к холму, помнишь, тот, что виден от южных ворот. Там еще старая разрушенная бастида. В разва линах засядешь и будешь ждать меня. Да! Вот еще! По дороге внуши этому фанатику, что ему следует вернуться в Рим и заложить с потрохами его преосвященство Арнольдо папе Иннокентию III!

– Круто! – восхитился Рейнар. – Охрененный скандал выйдет!

Он рванулся к выходу и исчез из глаз. В зале между тем нарастало возбуждение, раздавались возмущенные крики, проклятия.

– Что происходит? – недоуменно вертя головой, жалобно спросила Лаура, хватая меня за руку.

– Война, девочка моя… – просто ответил я. На длинных черных ресницах принцессы Арагонской повисли слезы.

– Это я виновата! – всхлипнула она. – Мы должны были ехать вчера!

– Не кори себя, люди не властны изменить судьбу. – Я взял ее за плечи и обнял, не смущаясь присутствием толпы, которой, впрочем, не было до нас никакого дела…

– Но ты не оставишь меня? – заглядывая мне в глаза, с отчаянием в голосе спросила Лаура. Я только вздохнул.

– Значит, ты сейчас отправишься воевать с Мон-фором? – с ужасом произнесла она.

– Нет-нет, не сейчас, – обнадежил я свою возлюбленную. – Мы едем в Барселону. Но предварительно мне нужно завершить здесь кое – какие дела.

Я обернулся. Как и ожидалось, кузен моей принцессы уже был рядом. Сейчас он никак не походил на хлыщеватого певца доблестей нашей «бабушки», и вся куртуазность слетела с него, как шелуха, перед лицом настоящей опасности.

– Граф де Уэска, – обратился я к молодому человеку. – Я поручаю вашим заботам самое дорогое, что есть у меня на этом свете. Излишне говорить вам, чтобы вы берегли свою сестру. Прошу вас о другом – не ищите сейчас рыцарской славы. Она найдет вас сама… Нынче мы должны вернуться в Арагон, чтобы призвать армию короля, вашего дяди, на помощь Тулузе.

– Можете положиться на меня, мессир, – коротко ответил юноша.

– Собирайте своих рыцарей. Сейчас я должен уехать. Инельгердис расскажет вам, где нам надлежит встретиться.

Я поцеловал Лауру и, положив руку на плечо своей сестре, отошел с ней в сторону. – Инельга, – глядя ей в глаза, спросил я, – сколько с тобой рыцарей?

– Шестеро, – не задумываясь, ответила девушка. – У каждого есть оруженосец.

– Прекрасно, – я на секунду задумался. – Вот что. Мне нужна твоя помощь.

– Ну ты же знаешь… – укоризненно взглянула она на меня. Я кивнул.