Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая - Эрнест Лависс

Если негры охотно мирились с таким положением вещей, то более предприимчивые и более образованные мулаты громко роптали. В 1833 году они составили в палате под руководством Эрара-Дюмеля и Сен-Прё оппозиционную партию, которую президент тщетно пытался распустить. Исключенные по его распоряжению из состава собрания, вожди этой партии вернулись туда в 1837 году. Но Буайе дважды еще (1839–1842) подвергал палату новой чистке. В последний раз оппозиция потеряла терпение. Восстание, поднятое в феврале 1843 года Эраром-Дюмелем в Кайесе, быстро увлекло за собой всё население южных провинций; армия не замедлила перейти на сторону инсургентов, и президент, низвергнутый 10 марта 1843 года, должен был наконец отказаться от власти. Но и заменившее его правительство принесло не больше пользы республике.

ГЛАВА X. АЛЖИР И ФРАНЦУЗСКИЕ КОЛОНИИ. 1815–1847

Состояние Алжира. В начале XIX века Алжир, замкнутый между гасанийским шерифатом Марокко и турецким регентством Тунисом, представлял в этнографическом и социальном отношениях ту же самую картину, как и в момент турецкого завоевания в XVI веке. Коренное население состояло преимущественно из берберов, исконных обитателей страны, и арабов, завоевавших ее в VII и XI веках[126]. Берберы, как и ныне, составляли огромное большинство населения, хотя многие из их племен под религиозным влиянием арабов вместе с их верою усвоили и их язык. Однако ислам, исповедуемый всеми алжирцами, не объединил страну даже в религиозном отношении: не говоря уже о еретиках ибадитах, нашедших убежище в пяти городах Мзаба, правоверные мусульмане группировались в общества, или братства, хуанов (братьев), часто враждебные друг другу, и между религиозными вождями (марабу, мадхи, шерифы, начальники орденов) беспрестанно разгоралось страстное соперничество из-за влияния или приношений (циара), которыми обогащала их набожность верующих.

С социальной точки зрения туземное население Алжира заключало в себе следующие элементы: оседлые жители, особенно в Кабилии, Оресе, большинстве горных массивов и во всем Телле, т. е. на побережье; полу оседлые, кочевавшие на недалеких расстояниях, особенно в области плоскогорий; и, наконец, кочевники, кочевавшие по далеким пространствам в Сахаре. Сама Сахара имела оседлое население; это были жители туров, т. е. укрепленных деревень, находившихся в редких оазисах, и жители мзабского Пентаполя. Многие племена, среди них — почти все горные, имели свое общинное устройство в демократическо-республиканском духе и составляли федерации (кбила, откуда название кабилы), другие повиновались выдающимся военным предводителям или могущественным религиозным вождям. Алжир по существу представлял собой обширную «анархию», так как здесь почти непрерывно шла война между кочевниками и оседлым населением, между крупными вождями, между племенами, а в берберской Кабилии — даже между отдельными деревнями.

На эту туземную анархию турецкий режим как бы наложил другую анархию, порожденную его собственным упадком. С тех пор как место паши, или бейлербея, присылаемого Портою, занял оджак, т. е. ополчение йолдашей, или янычар, с его выборными деями, в самом Алжире часто происходили революции. Дею приходилось ладить со своими собственными солдатами, с честолюбивыми и алчными офицерами, с таифой, т. е. с корпорацией рейсов, или капитанов судов, с мятежными кабильскими и арабскими племенами. Притом прямая власть дея простиралась лишь на северную часть Алжира. Управление остальной страной он принужден был доверять трем беям (бегам): бею Титтери, имевшему резиденцией Медею, бею Орана и бею Константины.

Организуя после завоевания управление северной Африки, турки во многих отношениях как бы вновь изобрели административные приемы римской эпохи, к которым в свою очередь обратились и французы, по крайней мере в первый период своего владычества. Дей и трое беев держали в главных городах гарнизоны из янычар (нуба); кроме того, у них были особые отряды (махалла) для сбора дани с племен, редко обходившегося без кровопролитий. Турки умели искусно использовать туземцев как орудие своей власти, жалуя красные плащи выдающимся берберским и арабским вождям, которые принимали титулы халифов (наместников), баш-ага, ага, каидов. Турки содержали туземную конницу, так называемую сипахи, делившуюся на смалы. Они делили племена на племена райя, платившие дань, и племена махзен, свободные от дани, но обязанные помогать при сборе дани с первых. В случае войны с неверными все племена поставляли как конные (гумы), так и пехотные (сага) контингента. Горные берберы обеих Кабилий путем побед, одержанных ими над турецкими махалла» добились того, что их не причисляли ни к райя, ни к махзен. Как и в течение почти всей римской эпохи, они сохранили свою суровую независимость.

Христианским странам алжирское регентство давало себя чувствовать преимущественно разбойническими подвигами своих корсаров. Единственное средство, при помощи которого большинство приморских государств Европы сумело гарантировать от грабежей свои торговые суда и даже самые берега, состояло в уплате регентству настоящей дани (лезма). Франция всегда отказывалась платить эту дань: капитуляции, заключенные ею с сюзереном всех трех «варварийских» (или «берберийских») регентств — Портою, казалось, достаточно ограждали ее флаг. Наконец в 1815 году Венский конгресс взволновался и заявил, что Европа более не намерена терпеть разбоя варварийских пиратов. В 1816 году Англия, которой поручено было исполнить это решение, послала сюда внушительную эскадру под начальством лорда Эксмаута. Тунисский и триполийский беи подчинились его требованиям, выдали пленных христиан и обещали более не разрешать экспедиций корсаров. Дей Омар ответил отказом, и часть экипажей английских судов, высадившихся в Калле, была перебита. 26 августа лорд Эксмаут подверг город Алжир бомбардировке. Дей принужден был заключить договор (30 августа), в силу которого воспрещались экспедиции корсаров, уничтожалось рабство христиан и подлежали освобождению все пленные (числом до 3000).

Разрыв между Францией и алжирским деем. Хусейн, ставший в 1818 году деем, был турком из Смирны, служил офицером в войсках султана и бросил службу, чтобы искать счастья в Алжире. Он был грамотен и потому скоро стал ходжей (писарь), а потом и ходжей-кавалло («секретарь» кавалерии). Он сумел приобрести популярность как среди мавров-горожан, так и среди турецких янычар, несмотря на то, что они в это время яростно враждовали друг с другом. Приход к власти Хусейна был результатом их временного примирения. Его предшественник Али-ходжа путем небольшого государственного переворота перенес свою резиденцию из Дженины, дворца в нижней части города, которым в случае мятежа легко овладевали солдаты, в Касбу, представлявшую собой настоящую крепость; отсюда дей держал в подчинении и терроризировал Алжир своими пушками и своей дикой негритянской армией.

У Хусейна возник конфликт с Францией по поводу денежных претензий Бакри и Бюзнаха. Это были два еврея из Ливорно, принявшие на себя задаток в пять миллионов и подряд на поставку хлеба во Францию, взятые деем во время Директории. Так как у них у самих были кредиторы, заявившие протест, то им уплатили только 4 500 000 франков, а остальное удержали в сохранной кассе (Caisse des depots et consignations) до тех пор, пока французский суд выяснит законность этих протестов. Хусейн требовал уплаты семи миллионов полноствю. Он писал французскому правительству письма в повелительном, иногда наглом тоне и наконец оскорбил французского консула Деваля, ударив его 30 апреля 1827 года в Касбе ручкой своего опахала.

Французское правительство потребовало соответствующего удовлетворения и в то же время отозвало Деваля. 15 июня 1827 года небольшая эскадра начала блокаду Алжира[127].

Военный министр Клермон-Тоннер предлагал высадить здесь целую армию, но Виллель, председатель совета министров, не согласился на это. Министерство Мартиньяка пыталось возобновить переговоры с деем, но они ни к чему не привели. Между тем блокада оказывалась безуспешной; французский адмирал снова сделал попытку добиться соглашения: он попросил аудиенции и отправился в Касбу (31 июля 1829 г.). Адмирал не добился ничего, а при выходе из гавани его судно целых полчаса служило мишенью для огня батарей (3 августа).

Известие об оскорблении, нанесенном французскому флагу, было получено в Париже как раз в ту минуту, когда власть перешла к кабинету Полиньяка. Последний принял близко к сердцу нанесенное оскорбление, и на заседании совета министров 31 января 1830 года было решено отправить экспедицию в Алжир.

Алжирская экспедиция. Приготовления делались быстро. Собрано было 3 пехотных дивизии, 3 стрелковых эскадрона, саперы и артиллерия, в общем 36 000 человек, и сформирована эскадра почти в 100 военных судов, в том числе 11 линейных и 24 фрегата, и около 500 транспортных судов. Военный министр Вурмон временно передал свою власть Полиньяку и сам принял на себя командование армией, надеясь изгладить из памяти свое поведение в 1815 году[128], но одного его имени было достаточно, чтобы сделать экспедицию непопулярной среди либеральной части французского общества.