Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая - Эрнест Лависс

Неудача французов под Бонстантиной. Между тем как французы сдерживали эмира в пределах Оранской области, на востоке Хаджи-Ахмед, бей Константины, пытался образовать независимое государство. Он властвовал над Сагелем, Малой Кабилией, Годной, Меджаной и Зибанами, т. е. областью Бискры, домогался верховенства над Оресом и южными оазисами и держал Бон как бы в осаде. Его столица Константина (древняя Сирта, пуническое имя, которое обозначало: «круто обрубленная») была, казалось, неприступна: она лежала на утесе, окруженном с трех сторон лощинами до 200 метров глубины, и с материком соединялась лишь перешейком, на котором возвышался Кудиат-Али, и старым римским мостом Элъ-Кантара, над которым господствовали высоты Мансуры. Ядро армии бея составляли янычары и регулярный конный отряд, ее массу — контингенты его крупнейших вассалов.

Начальник эскадрона, Юсуф, мусульманин итальянского происхождения, храбрый и пронырливый, мечтавший занять место Хаджи-Ахмеда, уверил Клозеля, что для свержения бея требуется лишь ничтожное усилие и что местные племена, изнуренные его кровавым деспотизмом, встретят французов как освободителей. Клозель собрал 7400 французов, 1350 солдат-туземцев, 6 полевых орудий и 10 горных. Это небольшое войско двинулось дорогами, размокшими от дождей, и шло, коченея от холода, пока 19 ноября не достигло Константины. Вопреки обещаниям Юсу фа, ни один человек не перешел к французам. Бей покинул город и удерживал за собой сельские местности при помощи конницы; гарнизон состоял из кабилов, янычар и вооруженных горожан. С 19 по 23 ноября французы бомбардировали крепость, нащупывая ее слабые места. Переворота, на который они рассчитывали, не произошло. У них не было осадной артиллерии, боевые припасы и провиант были на исходе. В ночь с 23 на 24 ноября два штурма — через перешеек Кудиат — Али и через Эль-Кан-тара — были отбиты.

Утром 24 ноября французы начали отступать, теснимые конницей Хаджи-Ахмеда и несметными толпами арабов и кабилов. Преследование длилось три дня.

Тафнский договор (1837). Неудача, понесенная французами под Константиною, отразилась на положении их дел в Оранской области. В этот момент Бюжо был против полного завоевания Алжира и даже готов был на эвакуацию. Он располагал войском в 7000–8000 человек, которое сулило ему блестящие победы над Абд-эль-Кадером; но он предпочел заключить с последним договор в Тафне (29 мая 1837 г.) на следующих условиях: 1) эмир признает суверенитет Франции в Африке; 2) Франция оставляет за собой Оран, Мерс-эль-Кебир, Мостаганем, Арзей и их области, внутри страны — Мазагран, а в алжирской провинции — Метиджу и Блиду; все остальное, включая Тлемсен, отдается «в управление» эмиру. Вопреки инструкциям, полученным Бюжо из Парижа, Абд-эль-Кадер не обязывался даже платить дань. Этот договор, несравненно более выгодный для эмира, нежели договор Демишеля, был все же хорошо принят алжирскими колонистами, так как они увидели в нем залог мира. Во Франции он вызвал сначала крайнее неодобрение и тем не менее 15 июня 1837 года был ратифицирован королем.

Взятие Константины (1837). Вместо Клозеля генерал-губернатором Алжира был назначен энергичный генерал Дамремон. 7 августа Дамремон, высадившись в Боне, отправился в Меджез-Ахмар, где были собраны войска, предназначенные для второй экспедиции против Константины[131]. На этот раз были сделаны все приготовления для правильной осады. Экспедиционный корпус состоял из 7500 пехотинцев и 1500 всадников, разделенных на 4 бригады. 6 октября 1837 года французы достигли Константины. Они тотчас заняли высоты Кудиат-Али и Мансуры и поставили на них батареи. В то же время они пробили брешь в воротах Эль-Кантары против Мансуры и в воротах Эль-Раиба против Кудиат-Али. Из-за дождей и холода, которые снова пришлось терпеть французам, бомбардировка длилась с 9 но 12 октября. 12-го Дамремон был убит ядром на Кудиат-Али, и начальство принял Вале. Так как брешь, пробитая в воротах Эль-Раиба, казалась достаточной, то здесь и произведен был штурм 13-го, в 7 часов утра. Ламорисьер водрузил на развалинах знамя зуавов. Французы потеряли много людей в тесных уличках города, перед баррикадами, особенно же вследствие обвала большой стены и взрыва порохового погреба. Город был покорен в два часа. Множество жителей, особенно женщин, обезумев при виде французских солдат, бросились в глубокие лощины, на дне которых течет Руммель[132]. Вале, назначенный маршалом и губернатором, занялся устройством провинции. Виднейшие южные вожди явились к нему с изъявлением покорности, и он назначил Мокрани халифом Меджаны, Годны и Сагеля, а Фархад-бен-Саида — шейх-эль-арабом и халифом Зибана.

Новые столкновения с Абд-эль-Кадером. Взятие Константины почти целиком освободило для операций на западе те 49 000 человек, которые составляли тогда африканскую армию. Пора было установить самый бдительный надзор за Абд-эль-Кадером. Он не давал покоя друзьям Франции и на замечания маршала Вале отвечал самым надменным тоном.

Заметив преимущества, какие давала французам дисциплина, эмир, по примеру турок и особенно французов, сформировал у себя исправную, постоянную, состоящую на жалованьи армию[133]. Особенностью этой организации, тем более удивительной, что она создана завзятым наездником и в стране, жители которой — как бы прирожденные всадники, является то, что пехоте было отдано предпочтение перед конницей и пехотинцы получали больше жалованья. Солдаты регулярной пехоты (аскеры) вербовались из добровольцев, особенно среди кабилов (это же племя доставило и французской армии ее лучших стрелков). Тактической единицей являлся батальон численностью в 1200 человек, под начальством ага или бин-баши (начальник тысячи), распадавшийся на роты, в 100 человек каждая, под начальством сейяфа или юз-баши. Барабанный бой и трубные сигналы были скопированы с французского образца. В 1839 году Абд-эль-Кадер располагал четырьмя регулярными батальонами. Солдаты регулярной конницы назывались хьела, артиллеристы, числом 150 при 14 полевых орудиях, — топчу. Все эти солдаты носили форму; голубые пехотинцы и красные всадники Абд-эль-Кадера стяжали немалую известность во французских войнах на африканской территории. Чины отмечались золотыми или серебряными значками; производство шло из чина в чин. Для храбрейших эмир установил знак отличия. Под его начальством состояло 8 халифов — нечто вроде маршалов, командовавших войсками по областям (Тлемсен, Маскара, Милиана, Медея, Себуа, Меджана, Зибан и Сахара). Кроме регулярных войск, они имели в своем распоряжении иррегулярную конницу — гум (не менее 50 000 человек) и пехоту — сага.

У французов же эмир заимствовал систему закрепления страны посредством крепостей и кордонов. После разорения Маскары он сделал своей столицей Тагдемпт (ныне Тиаре). Остальные его крепости были расположены в местах, столь выгодных стратегически, что французы позднее воспользовались почти всеми этими пунктами. Французы, верившие в миролюбие эмира, либо дезертиры французской армии и иностранного легиона, обучали его рекрутов, устраивали для него провиантские склады, лили ему пушки и делали порох. В 1839 году его военная казна оценивалась в полтора миллиона франков.

В мусульманском мире он встретил сильное противодействие. Кабильские вожди, которым он даровал титул ага Великой Кабилии, дали ему ясно понять, что в действительности означает их изъявление покорности: он мог рассчитывать на их помощь в том случае, «если бы французы захотели проникнуть в их страну». В остальном же — «с тех пор как мы живем в наших горах, мы никогда не желали признавать ничьей посторонней власти и всегда подчинялись лишь шейхам, избранным нами из своей среды». Абд-эль-Кадер понял, что ему нельзя требовать от них ни постоянных контингентов, ни податей.

На западе Абд-эль-Кадеру пришлось долго бороться с одним марабу, Мухаммед-эль-Тиджини, четвертвш из династии Тиджини, главой могущественного братства, называвшего себя по имени этой династии Тиджиния. Его резиденцией была крепость Аин-Мадхи, расположенная среди того оазиса, где находилась мечеть-усынальница этой династии и зауйя. Его религиозное влияние простиралось на часть Марокко, Сахары, Сенегала и Судана[134].

После взятия Аин-Мадхи Абд-эль-Кадер стал еще вдвое требовательнее, причем обращался со своими жалобами прямо к королю и министрам. С другой стороны, он писал марокканскому султану, выпрашивая себе у него звание халифа, а сам тем временем посылал эмиссаров подстрекать марокканские племена на священную войну, хотя бы и без султана или даже против него. 3 июля 1839 года в Тазе он с великим торжеством, окруженный своими халифами, ага, каидами. в присутствии всей своей армии принял почетный бурнус, присланный ему марокканским султаном. В этот день решено было начать священную войну; только выбор дня был предоставлен мудрости эмира.