Заветные сказки - Сергей Иванович Чекалин

грош диалектики. Никому в голову не приходит, что между известными фактами и каким-то новым явлением может лежать море неизвестного, и тогда мы объявляем новое явление сверхъестественным и, следовательно, невозможным. Вот, например, как бы мэтр Монтескье принял сообщение об оживлении мертвеца через сорок пять минут после зарегистрированной остановки сердца? В штыки бы, наверное, принял. Так сказать, в багинеты. Объявил бы это обскуратизмом и поповщиной. Если бы вообще не отмахнулся от такого сообщения. А если бы это случилось у него на глазах, то он оказался бы в необычайно затруднительном положении. Как я сейчас, только я привычнее. А ему пришлось бы либо счесть это воскрешение жульничеством, либо отречься от собственных ощущений, либо даже отречься от материализма. Скорее всего, он счёл бы воскрешение жульничеством. Но до конца жизни воспоминания об этом ловком фокусе раздражало бы его мысль, подобно соринке в глазу… Но мы-то дети другого века, мы всякое повидали: и живую голову собаки, пришитую к спине другой живой собаки; и искусственную почку величиной со шкаф; и мёртвую железную руку, управляемую живыми нервами; и людей, которые могут небрежно заметить: «Это было уже после того, как я скончался в первый раз…». Да, в наше время у Монтескье было бы немного шансов остаться материалистом. А мы вот остаёмся, и ничего! Правда, иногда бывает трудно – когда случайный ветер вдруг доносит до нас через океан неизвестного странные лепестки с необозримых материков непознанного. И особенно часто так бывает, когда находишь не то, что ищешь. Вот скоро в зоологических музеях появятся удивительные животные, первые животные с Марса или Венеры. Да, конечно, мы будем глазеть на них и хлопать себя по бёдрам, но ведь мы давно уже ждём этих животных, мы отлично подготовлены к их появлению. Гораздо более мы были бы поражены и разочарованы, если бы этих животных не оказалось или они оказались бы похожими на наших кошек и собак. Как правило, наука, в которую мы верим (и зачастую слепо), заранее и задолго готовит нас к грядущим чудесам, и психологический шок возникает у нас только тогда, когда мы сталкиваемся с непредсказанным, – какая-нибудь дыра в четвёртое измерение, или биологическая радиосвязь, или живая планета… Или, скажем, изба на куриных ногах…».

Если внимательно, с сомнениями ли, возражениями ли, согласием ли, верой ли, сопоставлениями ли и пр., почитать Священные Книги, то можно всё-таки увидеть, верующий ты или нет – не важно, что Бог напропалую экспериментирует на нашей земле, не зная, чем этот эксперимент закончится. Пускает действия людей и природы на самотёк, но тут же говорит, что это делается по Его воле. Какой же это самотёк, если ты, заходя в речку искупаться, оказываешься в безводной пустыне? Вот тебе и раз! А я к бабушке в гости собралась! Даёт человеку возможность совершить поступок, о последствиях которого Сам уже знает. И уж как ты тут не изворачивайся – последствие приготовлено. И во всех Своих экспериментах Он требует, чтобы Ему пели славу. Слава Тебе Господи! Слава Тебе! Слава Тебе! И так бесконечно и от всех. Эти требования записаны одним из основных законов веры. Как же Ему это не противно? Такая непроходимая лесть и такая непреодолимая любовь к Себе! А может быть, Ему уже всё это надоело? Так скажи тогда нам, напрямую, мы поймём.

Сказать-то Некому (именно с большой буквы, чтобы было совершенно однозначно).

Аминь!

Анти-Екклесиаст или Анти-Проповедник

Кинь калач за лес – пойдёшь и найдешь.

(Поговорка).

Горе людям, не знающим смысла своей жизни.

Блез Паскаль.

А что сверх всего, сын мой, того берегись:

составлять много книг – конца не будет,

и много читать – утомительно для тела.

Еккл. 12:12.

Начну, пожалуй, со своего стихотворения, которое названо мной «Из Екклесиаста» (в ответ на приведенный выше эпитет из Книги Екклесиаста или Проповедника):

Грозил Проповедник, что к Богу на суд

Тот явится, кто веселится до срока,

Кто думает праздно: «Зачем этот труд?»

Не видит в веселье судьбы и порока.

Писал Проповедник трактат для юнца.

Тем грешен был сам, но давал всем советы:

«Ты книг не пиши – им не будет конца,

И книг не читай – утомительно это».

Если обратиться к Интернету, то можно пояснить для себя, что «Екклесиаст» является книгой без сюжета. В ней отсутствуют картины современного ей общества. Её автор не летописец и не прозаик. Он – мыслитель. Произведение это многослойное. В единый узел здесь сплелись смех отрицания и улыбка утверждения, поиск и разочарование, тонкое наблюдение и мудрое обобщение. Восставший против химер иудаизма, автор Екклесиаста высказывает своё негативное отношение к теории «того света» и небесного суда:

«Участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом».

Греческое название книги «Екклесиаст» является точным переводом еврейского названия «Кохелет» (от кохал – собрание) – говорящий в собрании, т.е. проповедник. Она в Ветхом Завете так и называется Книгой Екклесиаста или Проповедника. Древние христианские экзегеты (Ориген, святитель Василий Великий, святитель Григорий Нисский, блаженный Иероним и др.) определяли, что эта книга является прощальной и покаянной речью царя Соломона, примерно подобно аналогичным прощальным речам пророка Моисея, последователя Моисея – Иисуса Навина и пророка Самуила.

Я постарался отметить более-менее главное в писаниях Екклесиаста.

В этой главе приводятся цитаты из Книги Екклесиаста или Проповедника (Ветхий Завет), выделенные мной в тексте жирным шрифтом без ссылок на стихи…

Эта книга написана в середине III в. до н.э. в Палестине, принадлежавшей в то время царству Птолемеев. Автор, Екклесиаст, о себе ничего не говорит. Да и никто о нём ничего вразумительного не может сказать. Хотя и называет он сам себя сыном Давидовым, царём Иерусалима. Но дальше этого не пошло. Скорее всего, что этот сын Давидов и был известный мудрец Соломон. Это, конечно, не мои догадки, а догадки многочисленных исследователей. Но написана эта книга намного позже, чем жил Соломон, лет через шестьсот от этого, в связи с чем те или иные догадки не имеют, пожалуй, для того никаких оснований. Екклесиаст не упоминается и в церковной службе. Псевдонимы там не в ходу.

В своей книге Екклесиаст говорит о каком-то отвлечённом человеке, который безрассудно наслаждался жизнью, а потом спохватился и стал спрашивать самого себя о смысле жизни. Вполне возможно, что в этом отвлечённом человеке Екклесиаст имел в виду именно себя. Но, судя по