Солнце, луна и хлебное поле - Темур Баблуани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Водитель бросил ключ из кабины на снег. Я поднял, подошел и приладил к мотору. Не торопился, на секунду я наклонился и за колесами с задней стороны фургона увидел дула «калашниковых» и сапоги солдат.
«Главное – первые сто шагов, – подумал я, – потом им трудней будет взять меня на мушку». Я налег на ключ, и как только крутанул, мотор заработал. У лейтенанта вырвался довольный возглас. Я вытащил ключ из машины и выпрямился. Рядом с лейтенантом стоял солдат, тоже был доволен. Ничто так не расхолаживает и не отупляет человека, как чувство довольства. Я сделал шаг и увидел справа от себя белую бабочку, странно: «Зима еще не кончилась, откуда взяться бабочке?» Лейтенант в этот момент повернулся так, что я решил, он тоже увидел бабочку и провожает ее взглядом. И тут мне на лицо упала крупная снежинка, пошел снег.
Солдат высоко поднял голову, взглянул на небо, тут я прыгнул и со всей силы врезал ему по лицу ключом, автомат выпал у него из рук и он откатился. Лейтенант вскрикнул и отпрянул назад, запнулся за торчащий кусок льда и упал. Я перескочил через него и побежал. Мог поднять автомат, но не умел им пользоваться и не взял, а если б и умел, не было смысла, как бы я справился с тремя другими с автоматами? Лучше было бежать, тем более сейчас, когда пошел снег.
– Стой, стрелять буду! – послышался голос лейтенанта, а затем два выстрела из пистолета. За пистолетными выстрелами последовали несколько очередей из автомата. Стреляли пьяные солдаты, я не почувствовал укусов пуль, промазали. «Вот так, пока что все путем». Я бежал изо всех сил, и почему-то во рту был вкус железа.
В это время послышался грохот, и под ногами задвигался лед, я не удержался, поскользнулся и упал. «Что это?» – подумал я, привстал, повернулся и закричал от удивления. Ледяная поверхность треснула, трещина быстро разрасталась. Всего за несколько секунд образовалось маленькое озерцо, метров сорок в диаметре, и в середине в воду погружался фургон. Солдаты и водитель барахтались вокруг него в воде.
Мне там уже делать было нечего, но я вернулся, было такое ощущение, будто кто-то силой тянул меня назад. Подойдя, увидел лейтенанта, он обеими руками вцепился в льдину и смотрел в сторону фургона. Передних колес уже не было видно, вода вливалась в открытую дверь кабины. Затем фургон быстро начал тонуть. Истошные вопли заключенных смешивались со снежными хлопьями. Вода будто выдохнула и проглотила помятую крышу фургона. Остались солдаты и водитель.
«Этим каюк», – подумал я. Мороз сковывал их движения, набухшие от воды шинели и сапоги тянули их ко дну. К тому же было видно, что плавать никто из них не умел, ни один не дотянул до берега, один за другим они исчезли с поверхности воды. Водитель был трезв и продержался дольше всех, вынырнув в последний раз, закричал: «Прощай, Наташа!»
Остались мы с лейтенантом. Из воды выглядывала только его голова и плечи. Он повернулся и попытался выползти на лед, но не смог. Попытался снова, увидел меня и застонал, в ужасе на меня уставившись. Видно было, он держался из последних сил, еще чуть-чуть – и пойдет ко дну. Я подошел к кромке, перегнулся, ухватил его за плечо и вытащил из воды на лед. Глаза у него закосили, он не понимал, в чем дело, почему я старался ради него, разве какой-нибудь обреченный на расстрел зэк пощадил бы начальника конвоя? Он стал снимать мокрые перчатки, но не смог, привстал и отпрянул назад.
– Не подходи ко мне! – крикнул он.
– Осторожней! – закричал я в ответ.
Он был не в себе, руки судорожно дрожали. Отодвинулся еще на шаг назад, успел выматерить меня и упал в воду. Теперь видна была только голова. В этот момент на поверхность выплыла подаренная азербайджанцем сумка, за ней маленький чемодан и две другие сумки. Я снял с себя ремень, лег на льдину, другой конец ремня бросил в сторону лейтенанта.
– Эй, быстрей, парень!
Он колебался. Конец ремня ушел под воду, я вытащил его и снова бросил ему.
– Ведь потонешь, сукин сын.
Тогда он попытался ухватиться, но руки у него заледенели, не мог сжать пальцы.
– Накрути на запястье!
Он накрутил, и я вытащил его на берег.
Если б вы спросили меня, почему я так поступил, я бы не смог вам объяснить. Знаю только, что я не мог оставить его в таком положении.
– Спасибо, – прошептал он сквозь стучащие зубы.
Я опять лег на живот, перегнулся через край, дотянулся до сумки азербайджанца, подтянул поближе, поднял на лед и открыл. С одной стороны попала вода, но вся одежда, кроме ватных брюк, была сухой. Глянул на лейтенанта, тот стоял и дрожал.
– Раздевайся! – крикнул я.
Сначала он не понял, глаза округлились. Я достал из сумки джемпер и показал: «Скорей». Тут он сообразил, но двигался с трудом. Я помог ему, снял с него всю промокшую одежду и надел сухие брюки. Они оказались велики, дошли ему до подмышек, я обвязал их сорочкой. Надел на него три джемпера из четырех, четвертый разорвал пополам и обернул ему ноги вместо портянок. Но ботинки все равно были ему велики, джемпер не помог. С его лица не сходило удивление. Наверное, пытался угадать, нормальный я или нет? Наконец я надел ему на голову меховую шапку, обошел кругом и тут почувствовал, как у меня изменилось настроение: меня не устраивало, чтобы лейтенант остался в живых, это было опасно.
Он стоял и в испуге глядел на меня.
– Подойди, – позвал я, тоже сделал шаг к нему и накинул на него шубу. Он был намного ниже и слабее меня, у него были серые, водянистые глаза, и он будто не верил в то, что с ним происходило. Шубы хватило на обоих, я изловчился и застегнул пуговицы. Так мы и стояли, прижавшись друг к другу, и я думал: «А что мне с ним делать теперь?» Бедняга, в страхе, как бы что-нибудь не изменилось, не смел пошевелиться. Опустил голову, потом задрожали плечи, и он заплакал.
– Что с тобой? – спросил я.
– Не знаю, – ответил он, всхлипывая.
Спустя некоторое
