Смотрящий по России - Евгений Сухов

— Стоять! — раздался зловещий голос. — Дернешься, останешься без башки… А теперь осторожненько, чтобы не расстраивать меня, подними руки, старый черт!

В правой руке Беспалый сжимал пистолет. Трезво взвесив ситуацию, он оценил собственные шансы — стоит сделать резкое движение, и парочка пуль размозжит ему череп. Человек, стоящий за его спиной, находился на расстоянии каких-то пяти шагов, и не стоило тешить себя иллюзиями, что он промахнется. По-другому это называется стрельба в упор!

— Послушай, давай договоримся, ты идешь в одну сторону, а я в другую…

— Я сказал — руки вверх! Пушку брось!

Тон бескомпромиссный, парень явно нервничал. Если раздражать его и дальше, то он может не выдержать.

Беспалый разжал пальцы, пистолет глухо ударился стволом о камень. Беспалый стал медленно поднимать руки. Водитель, стоявший за его спиной, должен был взглянуть на упавший пистолет (такова человеческая природа) — наиболее благоприятный момент для нападения. Единственное, что сдерживало Беспалого, расстояние — не преодолеть, слишком велико! Правая рука старика, будто освободившись от тяжести, пошла вверх значительно быстрее, он понимал, что сейчас взгляд неприятеля сосредоточен именно на ней. Прежде чем водитель сумел что-то понять, Беспалый выдернул левой рукой из-за пояса второй ствол и дважды, не оборачиваясь, выстрелил из-за спины. Одновременно, вместе с мягким ударом падающего тела, раздался вибрирующий звук потревоженной жести. Куда же это он свалился?

Обернувшись, Тимофей увидел, что водитель, широко раскинув руки и ноги, лежал на груде какого-то тряпья, — во времена интенсивного строительства здесь накопилось всякой ветоши, — а вот правая его нога, зацепив лист жести, оставалась согнутой, с выставленным вверх коленом. Парень был молодой — не более двадцати пяти лет: хорошо сложен, пригож лицом. Обычно такие лица, как у него, рисуют на плакатах, пропагандирующих здоровый образ жизни. Единственное, что его портило, так это пулевое отверстие под правым глазом.

Беспалый одобрительно хмыкнул. Неплохой выстрел, подобной меткостью следовало гордиться — это в его-то годы! Вторая пуля ушла в молочко — скорее всего, это случилось оттого, что парень дернулся. Но это уже неважно, этим можно пренебречь.

Подумав, Беспалый бросил пистолет на грудь покойнику. Вокруг по-прежнему царило безмолвие — лес, обступивший строительную площадку, тихо шумел. Размотав на воротах проволоку, Беспалый распахнул створки и двинулся в сторону шоссе.

Глава 26 ПОСЛЕДНИЙ ЭКЗАМЕН

Высоко подняв подбородок, Голицын медленно прошелся вдоль строя. В сравнении с рослыми курсантами он смотрелся едва ли не подростком, а многим и вовсе едва доставал до плеча. Но ощущение было таково, что у каждого из них он рассматривал макушку. Исполин, одним словом! В правой руке генерал держал небольшой кусок глины и мял его пальцами. По заверению генерала такое упражнение способствовало плавному нажатию курка, кроме того, у человека, который все время имеет дело с оружием, пальцы должны быть сильными.

— Хочу вас поздравить, товарищи курсанты, ваша учеба подошла к концу. — Офицеры невольно заулыбались. Это был тот самый редкий случай, когда царский генерал обратился к ним по уставу, опустив традиционное «господа». — В конце всякого серьезного дела предусматривается экзамен, — помолчав, добавил он, — будет он и в нашей школе.

Глина в пальцах генерала Голицына крошилась и осыпала мелкими крошками начищенные до блеска сапоги, но подобное обстоятельство его не тяготило. На такую неприятность имеется ординарец — отчистит, смахнет пыль, за то ему и жалованье полагается.

Подняв руку, он сдунул с ладони прилипшие крошки и пальцем поманил к себе адъютанта, который стоял чуть в стороне с небольшим ведерком, до самого верха наполненным густой вязкой глиной. Поспешно, дабы не накликать на свою голову господский гнев, он подскочил к генерал-лейтенанту и поднял ведро. Генерал Голицын придирчиво осмотрел комковатую поверхность и взял темно-коричневый комок в ладонь. Глина была размешана с особой тщательностью (чувствовалось, что в этом деле адъютант изрядно преуспел), до такого состояния, что впору заниматься ваянием. Но руки господина Голицына были предназначены для иных дел — он вновь принялся разминать пальцы. По его удовлетворенному лицу было заметно, что подобная процедура доставляет ему немалое удовольствие. Кто знает, может, в прошлой жизни ему довелось быть скульптором.

— Мы с вами находимся на войне, — голос генерала при последних словах сделался жестким, — а она, как известно, допускает некий процент потерь. Не исключаю, что будут они и у нас. Вам все понятно?! — бодро закончил генерал, еще выше приподняв подбородок.

— Так точно, — нестройной волной пронеслось по шеренге.

Беспалый никогда не видел Голицына в таком состоянии. Князь находился на пике душевного подъема, это точно! Он будто бы помолодел лет на тридцать. Видно, нечто подобное чувствует пехотинец перед атакой, нежданно уверовав в собственное бессмертие. Знает, что смерть не для него, даже если он в полный рост отважится пробежать до вражеских окопов. Смерть уготована его соседям, а уж он сегодня заговоренный.

Неожиданно Голицын взглянул в его сторону. Их взгляды, высекая искру, на мгновение столкнулись, а затем генеральские глаза вновь отправились блуждать по окружающим предметам, цепляя напряженные лица курсантов. Ощущение осталось в высшей степени неприятным, будто бы кто-то сумел проникнуть в твое сознание и, поковырявшись в мыслях, перемешал их из ребячьего озорства. Поговаривали, что князь Голицын умел читать мысли, но уж не размешивать же их, чтобы потом концов не отыскать. Это уж слишком!

Беспалый припомнил свой последний разговор с Веселовским, когда тот вдруг спросил:

— Когда у тебя экзамен?

— Через десять дней.

— Хм, вот оно что… Теперь я, кажется, начинаю кое-что понимать. Так вот, слушай, князь Голицын на очень хорошем счету у руководства. Ему доверяют больше, чем тебе или мне. А все потому, что за ним очень серьезная школа. Он сам лично выловил несколько десятков немецких шпионов… Это не те дутые шпионы, которыми сейчас забиты все лагеря, — неожиданно отважился он на крамолу, — а самые что ни на есть настоящие! Они заседали в генеральных штабах и терлись у императорского престола. Мне стало известно, что каждого слушателя Голицын будет экзаменовать лично, такого разрешения он добился у Верховного, — закатил Веселовский глаза под потолок.

— В этом нет ничего удивительного, так делают все, — высказал свое мнение Беспалый.

— Ты послушай дальше, не перебивай, — неожиданно раздраженно оборвал его Веселовский. — Голицын сказал, что экзамен будет серьезный, приближенный к реальным боевым условиям, а потому не исключаются потери. Так вот, мне кажется, что такой запланированной потерей можешь стать ты. Так что будь осторожен.

— Понял, — похолодев, кивнул Беспалый.

— Я бы тебе даже посоветовал вот что. — Немного помолчав, Веселовский продолжил: — Избавься от старика! Другой такой возможности может не представиться. Он слишком много на себя берет. Это ему не при царском режиме! Обещаю тебе, если подобное случится, то разбирательство будет формальным, тебя никто даже не будет подозревать. Все спишут на несчастный случай. Чего ты молчишь?

Помнится, он что-то ответил Веселовскому, но как ни напрягался, так и не сумел припомнить, что именно. Такое впечатление, что князь Голицын нацеленным взглядом оборвал ниточку воспоминаний и унес ее с собой. Кто знает, может быть, так оно и было…

Неожиданно князь Голицын отшвырнул кусок глины и, заложив руки за спину, с вызовом спросил:

— Есть желающие блеснуть своими знаниями?

Андрей Дюжев уверенно сделал широкий шаг вперед и рявкнул:

— Разрешите мне!

— Похвально, — одобрительно сказал Голицын. — Я лично тебя проверю.

— Для меня это будет честь.

Генерал смерил его долгим взглядом и сказал:

— Хм… А ты остер, — щелкнув пальцами, он потребовал: — Оружие!

Генерал Голицын знал, кого ему следует подбирать в адъютанты. На то он и князь — душу холопа чует за версту. Адъютант торопился на зов с подносом в руках, на котором лежали два «нагана». За каждым из этих стволов была немалая история. Трудно представить, через сколько рук прошли эти холеные, не знающие жалости, куски металла. Рядом с ними возвышалась высокая рюмка с водкой. Можно только догадываться, каким гусаром князь был эдак лет пятьдесят тому назад. Даже в повороте головы угадывалась голубая кровушка князя. Подняв рюмку, он некоторое время держал ее, глядя на свет, после чего поманил политрука:

— Поди сюда! — На лице Дюжева было заметно удивление — неужто угостить желает? А когда Дюжев подошел, Петр Михайлович установил рюмку на его бритую макушку. — А теперь иди, вон до той березки. Если прольешь, не обессудь… пристрелю! Значит, наука тебе впрок не пошла, — и, подняв с подноса пистолет, направил ствол в отступающую фигуру.