Янтарный меч - Ольга Ромадина

– И ты спрятала меч. Закопала?

– Нет.

Ярина, не отрываясь, смотрела, как бережно тонкие пальцы поглаживают ожерелье, как мягко светятся вкрапления янтаря, которые она разглядывала день за днем, пытаясь подчинить эту силу.

Покатые плоские камешки, похожие на гальку, выполосканную в речной воде. Наверняка они были острыми когда-то. Настолько, что могли порезать руки той, что пыталась уничтожить меч.

То и дело поглядывающий на Ярину Гор уловил ее напряженное внимание, тоже уставился на ожерелье и замер.

– Не может быть, – выдохнул он, Ярина опять вцепилась ему в локоть, пошатнувшись. – Это невозможно! Хотя… это бы многое объяснило.

– Ты думаешь? – Дару, казалось, забавляло их замешательство. – Я довела до ума то, что не успел закончить он, используя его же творение. Мне нужно было запереть братьев в границах леса. Я хотела найти помощь.

– Ты хотела сбежать, но не смогла, так? – безошибочно перевел Гор. – Заперла саму себя с ними и даже не поняла этого. Потому что проклятье на вас общее. И пока кровь и сердце дивьего короля оставалось в мире, тебе некуда было деваться.

Лицо Дары исказилось. Ярина испугалась, что черты снова поплывут, но нет. Это была всего лишь ярость, сделавшая красавицу берегиню почти безобразной.

– Ты не можешь понять, мальчишка! Не понимаешь, что такое день за днем ждать, и ждать, и ждать. Вокруг ничего – только пустота и стоны. И ты не можешь уйти дальше. Даже от реки отойти не в силах, а на другом берегу – смерть. Я хотела жить. Что в этом плохого? Ты ведь не жалуешься, что я вырвала тебя у Переправщицы! Жизнь – это дар. Глупо разбрасываться им.

– Ты могла освободить своих братьев почти тысячу лет назад! – немедленно вызверился Гор. – Для этого всего-то нужно было принести себя в жертву, отдав диви кровь и сердце их короля, которые вы у них отняли. Но ты хотела жить и трусила… погоди-ка. Сделала что?

Он застыл и болезненно-неловко повел плечами. Ярина испуганно положила ладонь ему на спину – теперь, когда ожерелья на ней не было, они могли прикасаться друг к другу без боязни.

Янтарь в спине был раскаленным. Она помнила, как он выступал из-под кожи, не давая ране затянуться, как Гор сутулился и кашлял, словно камень мешал дышать. И как легко было в подземелье, где заклятья не имели силы.

Кусок янтаря. Гладкий, ровный, чуть меньше ее кулака. Так похожий на сердце дивьего короля.

– Это была ты, – выдохнул Гор. – Тогда, ночью. Удар пришелся в спину, я упал и больше ничего не видел. А это ты!

– Я, – ответила Дева. – Ты умирал. И мой Смил умирал тоже. Но сердце было одно, а он не мог бы ничего сделать. Куда простому охотнику? Справиться с убийцами мог только ты. Помочь найти давно потерянные осколки – тоже. Я пожертвовала жизнью мужа, чтобы спасти твою. Разве я не заслуживаю благодарности?

– Ты веками хранила сердце, вместо того, чтобы отдать его Пустоши? – спросила Ярина. Слова приходилось выдавливать из себя по капле, даже дышалось с трудом.

 Берегиня с грустью посмотрела на нее.

– Все не так просто. Я стала Дарой не по своей воле. Когда я убегала, а за мной гнались мои братья, мне пришлось создать ожерелье. Я думала, сумею удержать их в тех границах, которые он создал. И заперла их, а артефакт, – она дотронулась до ожерелья, – выбросила в озеро, которое когда-то было неподалеку. Через реку мне удалось перебраться, но дальше я уйти не смогла – не дало проклятие. И вернуться не могла – они ждали меня, тогда их еще не пугал день. Я не хотела умирать, но оказалась привязана к берегу. Разве можно это назвать жизнью? Не помню, сколько лун сменилось после. Они звали меня, стонали и плакали, вокруг не было никого, один мертвый лес. Я спрятала сердце в гроте, легла и лежала, глядя на воду. Потом уснула. И спустя сотни лет вместо меня проснулась Дара. Без памяти, без сил. Ее нашел старый водяной, дал приют. На месте пепелища выросли деревья. Там, где плескалось озеро, склонили голову вековые дубы, оплакивая старого лешего. Он нашел ожерелье и схоронил до срока, а когда уходил – передал своему преемнику. Время шло. Я была не я. Но и Дара целой не стала. Лишь тень, как мои братья.

– Когда ты все забыла, теням стало не на кого охотиться, и они тоже уснули. – Ярина представила, каково это – столетиями жить без памяти, и содрогнулась. Лучше сразу смерть.

– А потом Дара встретила Смила. Она была счастлива. Если бы не появился мальчик, желающий доказать всем, что он способен помочь там, где отступали остальные… Дара чувствовала, что Смил в опасности. Вы ночь за ночью уходили в лес, искали зацепки, искали убийц, она ждала. И знала, что однажды он не вернется. Хотела помочь. В поисках водяного она отыскала свой старый грот и нашла там сердце. Так проснулась я, но вместе со мной и мои братья.

– Ты хочешь сказать, – Гор замер и неестественно выпрямился, словно боясь потревожить рану. – Что у меня в спине, чтоб его, сердце дивьего короля?

Дева усмехнулась:

– Ты бы предпочел, чтобы там была дыра? Я спасла тебе жизнь, мальчик. За что чуть не поплатилась своей. Местные видели, как я возвращалась из леса. Они глупы, но неплохо соображают. Увязали одно с другим. Решили, что я избавилась от мужа и пыталась убить их защитника. Чуть не сожгли, но водяной спас.

– А ребенок? – спросила Ярина.

– А что с ним? – Дара поджала губы, словно мысли о сыне причиняли боль. – О нем неплохо заботятся. Он не нуждается ни в чем.

– Сейчас речь не об этом. – Гор обошел жертвенник, подобрал костяной посох бункушника, довольно хмыкнув. – Чего ты хочешь? Тени, как я понял, уничтожить не выйдет. Они будут выполнять, что им приказано – охотиться на убийцу своего хозяина. Это проклятие не снять. Зато другое можно – надо отдать Пустоши то, что ты у нее забрала. Ты этого хочешь?

– Я хочу покоя. Но братья заслужили его тоже. Пусть все закончится.

По прогалине вновь пронесся студеный ветер. Тени вернулись. Если приглядеться, можно было заметить, как внутри них гнутся искореженные силуэты. Или это воображение разгулялось? В воздухе зазвенел полный тоски стон.

– Знаю, – эхом откликнулась Дара. – Я тоже устала.

Они не стали ждать, кинулись все, скопом. Стоя в центре намеченной янтарем спирали, берегиня вознесла руки к небу. Огнем загорелось ожерелье