Энджелл, Перл и Маленький Божок - Уинстон Грэхем

Гонг. Годфри обернулся, и для него перестало существовать все на свете, все в зале, кроме рефери в белой рубашке и маленькой оливковой фигурки чемпиона Японии в полулегком весе.

Первый раунд, как всегда, ничего особенного: не поймешь, где показное, где настоящее. Никаких глупостей. Кружишь, словно собака на поводке, приглядываясь друг к другу, ждешь, когда противник раскроется, пробуешь ответные удары, иногда входишь в ближний бой, но не завязываешь серьезной схватки. Годфри скоро понял, что они имели в виду, говоря о Кио. Он боксировал в низкой, закрытой стойке, сгорбившись, словно укрываясь от холодного ветра; с поднятыми перчатками, которые он держал у подбородка, он был хорошо закрыт; удары приходились на плечи, по перчаткам или по верху головы. Естественно, такая защитная стойка ограничивала его возможность для нанесения ударов, укорачивая их на целых три дюйма, но уж когда японец доставал, удары были жесткими и прямыми, словно поршни, без замаха, и при этом он почти никогда не отрывал ног от пола. Наверное, страдает плоскостопием, по западным стандартам у него неважная работа ног. Ну и рожа, думал Годфри, злобная, противная, и в глазах ни капельки снисхождения. Хорошо бы совсем расплющить этот и без того плоский нос, наставить ему шишек в тех местах, где их еще нет.

Таким образом, в первом раунде Кио в основном передвигался по центру ринга, кружась на маленьком пространстве, а Годфри делал вылазки и обрушивал вихрь ударов, сближаясь и вновь отскакивая, доводя удары до цели куда чаще, чем япошка, но без особого успеха, если не считать нескольких заработанных очков. Когда прозвучал гонг, раздались жидкие аплодисменты, не более, бой был обычный, даже немного скучноватый, а что касается очков, то тут тоже ничего определенного; могло случиться, что Годфри записали чуть больше очков. Во всяком случае, не создавалось впечатления, что Маленького Божка свели с более сильным противником.

Да и он сам не чувствовал превосходства чемпиона. Отдыхая, полоща рот и сплевывая в ведро, он почти не прислушивался к обычным приевшимся советам Пэта:

— Держи инициативу. Не напрягайся. Следи за его правой. Не сближайся. Заставь его нападать…

— Секунданты, за ринг.

Оба боксера встали со своих маленьких крутящихся табуретов, сошлись, рефери держал их врозь на вытянутых руках, затем с ударом гонга свел вместе.

Годфри никогда не страдал от недостатка уверенности, а теперь она наполняла его до краев — он танцевал вокруг, нанося вихрь ударов, и все впустую — они попадали на предплечья и перчатки, за исключением одного, который дошел до цели и попал Кио в надбровье, — а затем снова шаг назад; два встречных он получил по корпусу, сильные, но незначительные; опять сблизился, вызывая Кио на атаку слегка опущенными перчатками, опять ответные удары, нацеленные в сердце, но Годфри уклонился от них. На этот раз Кио стал преследовать, загнав противника в угол. Три сильнейших удара. Один из них нашел цель. Боль в ребрах; не увернись Годфри от двух других, ему бы пришлось туго. Хорошо еще Кио не мудрит. Годфри отступил назад, уклоняясь то вправо, то влево, так что три новых сокрушительных удара ушли в воздух. Аплодисменты. Хлопки. Знающие болельщики, не зелень, но без выкриков. Аплодисменты за его бокс. Просто музыка. Чистая музыка, ласкающая слух. Год назад ему было не под силу вот так боксировать. Ну, драться он, конечно, умел, да только не так классно. Обманывая, финтуя, он, хозяин положения, сблизился опять, два удара Кио по носу, не сильные, но точно рассчитанные, от которых голова японца откинулась на дюйм, Кио не сумел их избежать, опять в сторону, на этот раз без потерь. Ну, держись, он ему сейчас покажет.

Кузнечный молот обрушился на скулу, оглушил, как если бы он сослепу налетел на стену, искры посыпались из глаз, он закрылся, шатаясь отступил назад, блокируя следующий удар. Колени дрожат, в голове шум, перчатки прикрывают опущенную голову; только бы забиться в угол, чтобы переждать бурю. Теперь он почти не защищался, и Кио наносил удар за ударом, один, второй, третий, четвертый. Пожалуй, так он скоро очутится на полу. Он повис на Кио, отвечая боковыми по корпусу, и Кио не оставался в долгу. «Брек!» — скомандовал рефери. Кио оттолкнул Годфри. Годфри пытался прийти в себя. Ему казалось, что у него шатаются все коренные зубы. Он ускользал от опасности, отходил, уклонялся, снова отступал. Гонг…

В углу Пэт губкой вытирал ему лицо, кто-то массировал икры.

— Держись, Годфри, держись. Я же учил тебя — следи за его правой. Ты был молодцом, пока не нарвался. Он опытный, знает, когда ею пользоваться. А ты бей. Ты молодцом. Только держи дистанцию. Не сближайся — главное, не сближайся. Ты молодцом — еще повезет и вытянешь.

Годфри, очнувшись, взглянул через ринг на приземистого черноволосого противника в противоположном углу. Господи, молил он, если впереди таких еще восемь раундов, так, может, он все-таки сбавит напор в следующем. Просто мне не повезло, и я нарвался. Я не заметил, как он это удумал. Вот желтый дьявол, теперь не спущу с него глаз.

Секунданты, за ринг… Третий раунд. Годфри даже не слыхал, аплодировали или нет после второго.

Если они договорились, чтобы бой шел до конца, то, видно, Кио позабыл о договоре. Он жаждал крови. Он бросился в атаку, словно броневичок, по-прежнему закрываясь, но нанося удары левой и правой, словно серию залпов, по голове и по корпусу Годфри. Годфри тоже надежно закрывался, ускользал всякий раз, когда Кио пытался оттеснить его к канатам, а когда тот наконец загнал его в угол, повис на нем, пока им не приказали разойтись. Сюрпризов больше не было. Они намечались, но всякий раз Годфри вовремя успевал их избежать. Раз шесть, и он пробил защиту, и один из ударов снова пришелся Кио в надбровье, где уже вздувалась красная шишка. Обескураженный тем, что ему не удался нокаут, Кио принялся наносить боковые по корпусу, стараясь добиться нокаута. Три минуты тянулись бесконечно. Уж не ушел ли проклятый хронометрист на ужин? Как он ни отбивался, желтый дьявол выходил на ударную дистанцию, работал «поршнями», двигался по рингу, пусть плоскостопо, но всегда сохраняя равновесие, словно врытый в землю. Еще одна серия ударов, и Годфри спасся только тем, что нанес два крепких боковых по корпусу.

Гонг. Годфри направился в свой угол. На этот раз много аплодировали, и все ему. Может, они хлопали, потому что он до сих пор держится на ногах?

— Вот это уже лучше, — сказал Пэт Принц, растирая ему ноги. — Куда лучше. Ты все время держал дистанцию. Он, конечно, не сахар. Держись от него подальше. — (Темный дурак, ринг ведь не в милю шириной, подумал Годфри.) — Следи за его правой и двигайся. Ты молодцом, малыш.

И верно, колени у него больше не дрожали и в голове прояснилось. Но челюсть ныла так, словно треснула. Несколько зубов шаталось. Он набрал в рот воды, сплюнул и увидел, что она все еще красная. И в этот момент он взглянул через плечо секунданта и увидел Энджелла и Перл. Перл не смотрела на него, она уставилась на свои руки, сложенные на коленях, словно кроме них ничего на свете не существовало. Но Энджелл смотрел на него. Энджелл смотрел на него жадно, со злорадством. Сразу вспомнился приют. Был там один сволочной воспитатель, который никогда сам не наказывал ребят и не давал им подзатыльников, как другие; он их и пальцем не трогал, он просто заставлял старших ребят бить младших, а если они подчинялись, то просто стоял и смотрел. Ну и лицо у него было в этот момент! Как он смотрел! Господи боже мой… Какое выражение! Старый, жирный боров. Он наслаждается. Он наслаждается тем, что меня избивают.

— Если удастся, целься ему в надбровье, — поучал Принц. — Он только из-за этого и проиграл Сальдивару. Снова бы вскрыть ему бровь… Но берегись. По возможности действуй осторожно.

Четвертый раунд. Старая, жирная, поганая морда. Он прослышал, что меня обманули, и явился полюбоваться, как меня избивают. Но откуда он узнал? И она тоже здесь, прикидывается, будто ей все равно, прикидывается, что не смотрит, прячется за этой горой сала. Один удар левой ему в брюхо — и дух вон, печенки-селезенки все наружу, как у распотрошенной курицы.

Кружи вокруг Кио. А как насчет договора? Как насчет проклятых раундов для разминки? Стоит только желторожему убийце нанести один из своих правых, и бой окончится на четырех. Маленькому Божку крышка. Чтоб мне провалиться! Он подумал, что, может, на этот раз Принц действительно говорил дело, и, когда Кио бросился в атаку, стал метить левой, пытаясь достать ту самую бровь. У этой желтомордой образины никуда не годится работа ног, так что его легко достать, и верно, его легко было достать, да только он весь состоял из плеч, локтей, перчаток и крепкой черной головы, а уж если угодишь ему под удар…

Миновала уже середина раунда, и пока все шло гладко, если не считать ноющей челюсти и того, что перчатки начали тяжелеть, и в этот момент Кио сделал обманное движение, чтобы завлечь Годфри в угол, шагнул в ту же сторону вместе с Годфри и нанес сильнейший апперкот, который Годфри заметил в последнее мгновенье. Удар прошел мимо поврежденной челюсти и пришелся на скулу. Когда они разошлись, Годфри почувствовал, как по щеке течет кровь. Впервые, с тех пор как ему рассекли бровь тогда, четыре года назад, он получил настоящее повреждение на ринге. Это вывело его из себя. Его разозлило, что кто-то проливает его кровь. Вот, значит, чего можно достичь уменьем, что же, теперь попробуем обычную драку. И, словно обезумев, он бросился на Кио.