ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ - Кодзима-хоси

Главные среди них Годаи-но Уэмон-но-дзё Мунэсигэ, который служил покойному господину Вступившему на Путь из Сагами, а также Сагами Таро Кунитоки, сын Вступившего на Путь из Сагами, рождённый младшей сестрой этого Годаи-но Уэмона, то есть его племянник. И он главный. Что бы ни случилось, он не двоедушен и заслуживает глубокого доверия.

— Этого Кунитоки доверяю твоему попечению. Любым способом прячь этого ребёнка, а когда увидишь, что наступил подходящий момент, помоги рассеять ненависть ко мне, — промолвил Вступивший на Путь из Сагами.

Мунэсигэ согласился с ним: «Ну, это легко!». В камакурском сражении он потерпел поражение. Дня через два-три весь род Хэй до единого человека погиб, поэтому все киотские войска стали следовать приказам рода Гэн; членов рода Хэй, укрывавшихся здесь и там, во множестве извлекали из укрытий, схваченных помещали в их владения, многих из прятавшихся казнили сразу же.

Увидев это, Годаи-но Уэмон решил, что лучше он сообщит воинам рода Гэн об известных ему местах, где находятся эти люди, чем лишится своей ускользающей жизни. Выявив, где находятся те, кто лишён двоедушия, хорошо бы удостоиться хоть одного владения, — так подумал он и однажды обратился к Сагами Таро:

— Я считал, будто никто не знает, что Вы находитесь здесь, но об этом каким-то образом прошёл слух. Говорят, Вступивший на Путь Фунада собирается завтра пожаловать сюда и отыскать Вас. Я только что узнал об этом у одного человека. Пожалуйста, изъявите Вашу волю и под покровом ночи поскорее уезжайте отсюда в святилище Идзу! Хоть я и считаю, что этот Мунэсигэ скажет, что должен сопровождать Вас, однако, если Вы сбежите, взяв с собою только Вашу семью, то Вступивший на Путь Фунада подумает: «Ну, так и есть!» — и захочет узнать, куда Вы скрылись, но не будет у Вас спутника, который взялся бы об этом сказать.

Так он проговорил с самым искренним видом, поэтому Сагами Таро принял его слова за истинную правду и в двадцать седьмой день пятой луны в полночь тайком покинул Камакура. Он был законным наследником Вступившего на Путь из Сагами, который до вчерашнего дня был хозяином Поднебесной. Прежде даже по случаю незначительного паломничества в синтоистское святилище, а также при перемене направления[832] потомственные и посторонние дайме[833] взнуздывали своих знаменитых коней и скакали, и скакали туда и обратно в окружении пятисот и трёхсот всадников. Но облик нашего переменчивого мира совершенно удивителен. Одному из низших слуг дали меч и не посадили даже на почтовую лошадь. Обутый в рваные соломенные сандалии, с плетёной шляпой на голове, он, расспрашивая о незнакомой дороге в святилище Идзу, направлял к нему стопы. В душе его было сострадание. Годаи-но Уэмон, обманув таким образом Сагами Таро, отбыл.

Если бы стрелял он сам, люди показывали бы на него пальцем, называя его человеком, который забыл о многолетнем благоволении к нему господина. Если же самураи из войска рода Гэн, пользуясь случаем, застрелят Сагами Таро, то их заслуги он разделит с ними поровну и получит земельное владение, — так думал Годаи-но Уэмон и поспешно отправился к Вступившему на Путь Фунада.

— Я точно знаю то место, где пребывает Вступивший на Путь господин Сагами Таро. Если Вы отправитесь и без помощи других воинов застрелите его, Ваши заслуги несомненно превзойдут заслуги всех прочих. А за мою преданность Вам, за то, что я сообщил об этом, рекомендуйте отдать мне одно земельное владение.

Вступивший на Путь Фунада в глубине души подумал, что это — высказывание дурного человека но пообещал: «Это не трудно», — и заставил Годаи-но Уэмона ждать вместе с собой, когда перегородят дорогу, по которой уехал Сагами Таро.

Сагами Таро и в голову не приходила мысль о том, что на дороге его встретят враги, и на рассвете двадцать восьмого дня пятой луны на берегу реки Сагами в ожидании переправы стоял этот озабоченный, исхудавший путник. Годаи Уэмон, стоя в тени, указал на него:

— Вот он, тот самый человек!

Трое слуг Фунада соскочили с коней и схватили его живым, не дав опомниться. Всё было сделано внезапно и, поскольку на месте не оказалось ничего типа носилок, пленника посадили верхом на коня и крепко связали корабельной верёвкой; двое слуг взяли коня под уздцы и среди бела дня ввели его в Камакура. Среди людей, которые видели и слышали это, не было ни одного, кто бы не отжимал рукава от слёз.

Человек этот был юн и ничего ещё не мог натворить, но решив, что поскольку он является старшим сыном врага династии, это нельзя оставить без внимания; на рассвете следующего дня ему тайком отрубили голову.

В старину в благодарность за милости старого господина Чэн Ин убил собственного сына, обменяв его жизнь, на жизнь своего юного хозяина[834]. Но тот хозяин, которому годы, пока это не произошло, служил Годаи Уэмон, был убит врагами. Каждый человек, видевший его, относился к Годаи Уэмону, из-за своей алчности забывшему долг, с презрением и ненавистью, считая, что истинная его сущность это жадность, это отсутствие Пути.

Узнав об этом всю правду, Ёсисада решил, что его нужно казнить. Когда об этом передали Мунэсигэ, он сбежал и стал прятаться тут и там; но может быть, его злодейство приносило несчастье, — хоть и широки три мира[835], но и в них не было для него места, хоть и много у него старых знакомых, некому было покормить его, и в конце концов, как говорили, он закончил жизнь как нищий, умерев с голода на обочине дороги.

2

О ТОМ, КАК ПОЛКОВОДЦЫ ОТПРАВИЛИ ГОНЦОВ НА ФУНАНОУЭ

В столице в двенадцатый день пятой луны средний военачальник Тикуса-то Тадааки-асон, помощник главы Административного ведомства Асикага Такаудзи, Вступивший на Путь Акамацу Энсин и другие подняли одного за другим гонцов, чтобы известить его величество на Фунаноуэ о том, что Рокухара уничтожены. Этим вельможи выражали общее мнение о том, что возвращение государя стало возможным. В это же время второй чиновник Ведомства толкования грамот Мицумори пытался отговорить государя:

— Хотя оба Рокухара уже уничтожены, враги династии, которые направились на Тихая, заполняют пристоличные провинции, Кроме того, в простонародье говорится: «Войско восьми восточных провинций равно войску всей Японии, войско Камакура равно войску восьми провинций». Поэтому в длительном сражении прогнать судью Ига Мицусуэ было легко. Тем не менее, когда восточное войско снова двинется на столицу, правительственное войско сражение проиграет, и Поднебесная надолго окажется под властью воинских домов. Если сейчас оценивать только одно это сражение, сторонники государя в нём составят всего лишь одну-две десятых части. Сказано, ведь: «Благородный человек к преступнику не приближается», поэтому прошу, чтобы сейчас некоторое время Вы не меняли места Вашего пребывания, но спустили в провинции высочайший рескрипт и, возможно, ознакомились с переменами в восточных провинциях.

Все вельможи, которые там находились, посоветовались между собой и согласились с ним. Однако его величество не мог принять решение о точном времени, поэтому изволил повелеть раскрыть «Книгу перемен»[836] и взглянул на гадательные палочки, предсказывавшие его будущее возвращение на трон.

Бросив гадательные палочки, гадатель сказал:

— Война справедлива. Человек достойный хорош, вины нет. Государь повелевает жаловать своим сторонникам титулы, делать их вельможами. Для людей малых он это не использует. Ван Би[837] говорит в комментариях, что предел войны — это окончание войны. По повелению государя заслуги не теряют. Государь жалует титулы, делает людей вельможами, и от этого страна спокойна. Для людей малых это не используется, этого пути нет[838].

Таким же было и гадание августейшего. Нужно ли в чём-то ещё сомневаться? Подумав так, государь в двадцать третий день той же луны выехал из Фунаноуэ провинции Хоки, и августейший паланкин направился по дороге Сэнъин[839] на восток.

Его величество, сменив своё дорожное платье, сопровождали всего два человека в церемониальных нарядах — второй чиновник То-но-таю Юкифуса и Кагэю Мицумори. Прочие лунные вельможи и гости с облаков, все помощники глав ведомств охраны и служб, одетые в воинские одеяния, ехали спереди и сзади. Воины всех шести армий надели доспехи, опоясались колчанами, следовали и следовали впереди и позади больше тридцати ри. Судья Энъя Такасада с тысячью с лишним всадников отправился на один день раньше и образовал авангард. Кроме того, на день позже выехал и образовал арьергард Асаяма Таро с пятьюстами с лишним всадниками.

Губернатор Ямато Канадзи ехал с левой стороны с парчовым знаменем августейшего, Нагатоки, губернатор провинции Коки, в качестве меченосца следовал справа. Бог дождя омывал путь, бог ветра сметал пыль. Окружённый со всех сторон светилами как звезда Сиби и Северная Полярная звезда[840], лагерь государя выглядел величественно.