Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

Мы уже собрались выйти из курятника, как вдруг в него забежала Глашка и, выпучив глаза, спросила:

- Неужто крысы завелись?! Да барышни?!

- Завелись. А ты чего? – я удивленно наблюдала за ней. – Случилось что?

- Чтобы крыс не было, нужно молитву мученику Христову, Трифону читать! – заявила девушка и заголосила: - Мученик Твой, Господи, Трифон, во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего! Имея ибо крепость Твою, мучителей низложи, сокруши и демонов немощныя дерзости! Того молитвами спаси души наша!

Потом она забегала из угла в угол, грозно шепча:

- Помолюсь я, Глафира, Божья раба, Господу и всем святым! Господь милосердный, помоги, сбереги мой дом от сегодня и до святой субботы. У царя Поганина было двенадцать жен, да с двенадцати, а не осталась ни одной! Перевелись и пропали у царя все жены, пусть так и у меня, рабы Божьей Глафиры, все мыши покинут дом! А кто не покинет, тот смерть найдет! Аминь. Аминь. Аминь!

- Спасибо, Глашка, - рассмеялась Таня. – Теперь точно крысы уйдут.

- Истинно вам говорю! – девушка широко улыбнулась. – Потом пуще этого благодарить меня станете! Пойду еще в других местах пошепчу!

Весь обратный путь к дому мы смеялись над Глашкиным креативным способом борьбы с крысами. Но она ведь от души хотела помочь, поэтому обижать ее мы не собирались. Если ей кажется, что заговоры подействуют, пусть шепчет.

Головин за это время успел отправить «дядюшку» обратно и послал человека с запиской к Андрею.

- Что если актеришка все расскажет Потоцкому? – я не верила ни единому обещанию этого человека.

- Исключать такой возможности нельзя, но все же я думаю, что нашел убедительные доводы, чтобы объяснить ему, что произойдет, расскажи он Александру всю правду, - ответил Павел. – Как бы оно ни было, мы не имеем права его удерживать. Да и зачем?

- Так о чем вы с ним договорились? – Таня сгорала от любопытства и я тоже, но муж лишь улыбнулся.

- Софья Алексеевна, пусть это останется секретом. Хорошо?

Нам опять пришлось смириться. Значит, так действительно нужно. Оставалось только ждать результата.

- Барышни, а что на завтра готовить-то будем? – в комнату вошла нянюшка и, сложив руки на животе, недовольно поджала губы.

- А что завтра? – не поняла я.

- Дак барская забава ваша… иноземный праздник! – проворчала Аглая Игнатьевна. – Новый год! Черт-те что придумают и радуются, как дети! Всю жизню праздновали Рождество, а в первый день просинца*, поминали Василия Великого! Кашу на речной воде варили. Кто побогаче, свининкой лакомились.

Что ни говори, а празднование Нового года приживалось среди простого народа тяжеловато. Несмотря на то, что в богатых домах его уже отмечали во всю, крестьяне не могли привыкнуть к «иноземной забаве».

- Накроем хороший стол, посидим семьей, - ответила Таня, обнимая нянюшку. – Сама распорядись на кухне. Хорошо?

- Куды ж я денусь… - нянюшка довольно улыбнулась и добавила: – Кашу на речной воде все одно сварить надобно. Обычай такой!

* Просинец - январь в старину.

Глава 21

После праздника прошел месяц. Павел часто писал какие-то письма, объясняя, что пытается разобраться с личностью Дарьи Николаевны. Мы все были уверены, что именно в этом и кроется тайна ее ненависти к нашей семье.

В усадьбе было все спокойно, никто не нарушал нашего уединения, не считая, конечно, Петра с Андреем. Они часто наведывались к нам, что-то обсуждали с Головиным в кабинете, после чего Андрей и Таня прогуливались по заснеженному парку. На днях должны были приехать его родители, чтобы сговориться о дне свадьбе.

Как сказала Аглая Игнатьевна, нельзя было сочетаться браком от Недели Мясопустной, то есть воскресенья перед Прощеным воскресеньем. До Недели Фоминой (первого воскресенья после Пасхи), во весь Петров пост, во весь Рождественский пост, включая дни Рождественских святок, в канун однодневных постов, а именно: накануне среды и пятницы. В канун воскресных дней, великих праздников, храмовых (престольных) праздников. Поэтому мы решили, что лучшего времени, чем дни после пасхальных праздников, и быть не может. Нянюшка сразу поддержала нашу идею, заявив:

- Кто на Красну Горку женится, тот вовек не разженится!

Я видела, что подруга счастлива, и радовалась за нее всей душой. Нужно обязательно сшить ей самое чудесное платье, чтобы на своем празднике Таня была настоящей красавицей!

Но в эти дни произошло то, чего я боялась больше всего…

От крыс мы благополучно избавились, и они не успели нам нанести большого урона, но приключилась другая напасть – заболели коровы. С дурными новостями во время завтрака пришел Захар.

- Барышни, беда. Скотницы говорят, две буренки наши захворали.

- Что с ними? – Таня сразу же встала из-за стола и приказала Глашке: - Принеси мне телогрейку! И побыстрее!

- Да кто ж ведает, барышня? – мужчина развел руками. – Может, съели чего?

- Мне тоже неси! – крикнула я Глашке, которая уже была у дверей, и та звонко крикнула в ответ:

- Хорошо, Елизаветочка Алексеевна!

Головина с нами не было, он быстро позавтракал и ушел заниматься делами. Если бы Павел находился в столовой, то вряд ли бы позволил мне пойти в хлев. С вечера у меня тянуло спину, а сердце бешено колотилось. Самое неприятное во всем этом было то, что я не знала какой у меня срок. Мы с Таней предполагали, что примерно семь-восемь месяцев, но это было неточно.

- О Боже! – воскликнула подруга, когда мы вошли в хлев. – Да что ж за напасть!

Две коровы постанывали, выгнув спины и широко расставив ноги.

- Барыня, я не знаю, чего приключилось! – женщина-скотница бросилась мне в ноги. – Нету здесь моей вины!

- Да что ты, совсем ополоумела? Встань! – прикрикнула я на нее. – Иди пока отсюда!

Она выскочила из хлева, а Таня подошла к корове.

- Тише… тише… Зорька, Зоренька…

Подруга достала из кармана деревянную трубку и стала слушать сердцебиение коровы. Трубку для нее сделал Ванька, и она прятала от чужих глаз, чтобы не возникло лишних вопросов.

- Шумы в сердце… - наконец сказала она, пряча трубку обратно в карман. – Сердцебиение учащенное. Похоже на сухой перикардит. Повреждение перикарда острым предметом, который скорее всего попал в сетку желудка с кормом.

- Какие прогнозы? – спросила я и Таня тяжело вздохнув, ответила:

- Можно, конечно, было бы попробовать полечить. Но для этого нужно восстановить нормальную работу сердца и устранить септические процессы. Экссудата пока еще вроде бы нет, но я могу ошибаться. Увы, у меня нет возможностей для этого. Здесь требуется внутривенное введение двадцатипроцентной глюкозы. Для замедления сепсиса и прекращения воспалительного процесса нужны сульфаниламид и ряд антибиотиков. А чтобы экссудат быстрее выводился из организма, не обойтись без ряда мочегонных препаратов. Ну и, конечно, кофеин салицилата натрия подкожно…

- Обеих на убой? – у меня сердце кровью обливалось от полных боли коровьих глаз.

- Выбора нет… - Таня тряхнула головой, прикрыв глаза. – Черт…

- Нужно позвать мужиков, чтобы они перетряхнули сено. Может, там еще что-то есть, - предложила я. – И пока не давать его остальным коровам. Надеюсь, больше ни одно животное не пострадает.

- Га… Елизавета… кхм… - подруга как-то странно смотрела на меня.

- Что? – я вдруг почувствовала какой-то безотчетный страх, предчувствие неотвратимого…

- Здесь Павел…

Медленно обернувшись, я увидела супруга, смотрящего на нас взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. Его лицо выражало даже не удивление, а настоящий шок.

- Как долго вы здесь? – срывающимся голосом спросила я, и он тихо сказал:

- С самого начала, Елизавета Алексеевна. Я узнал, что вы пошли сюда и хотел вас отчитать за беспечность…

- Нам нужно поговорить. Позвольте мне все объяснить вам, - взмолилась я. – Павел…