Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

Оказалось, что как только сговор состоялся, помолвка становилась уже публичной и после этого мероприятия ни одна из сторон не могла отказаться от свадьбы без серьезных причин. Если все-таки такое происходило, то пострадавшая сторона могла потребовать возмещения затрат, связанных с приготовлениями к свадьбе. Во время сговора родители жениха и невесты договаривались о дне, когда должно состояться венчание, о размерах приданого, о количестве гостей, о выкупе за невесту. После чего совершался обряд вручения невесте «Божьего милосердия» - икон, которые вместе с приданым перевозили в дом жениха. Нянюшка показала нам, какие иконы приготовила для нас матушка. Это были образа Николая Угодника и Божьей матери.

Павел пообещал, что даст за Таней хорошее приданое, чтобы она не шла в дом мужа с пустыми карманами. Даже несмотря на то, что для благородного семейства это было не главным.

В эту ночь я не могла заснуть. Мне было то холодно, то жарко, снова ломило спину, а еще я заметила, что стало тяжелее сидеть и ходить. Но зато дышать стало легче. Ребенок и так был не очень активным, а в последние несколько дней я очень редко чувствовала его толчки. Нужно спросить у Тани, может, она знает, что это значит?

Я попробовала уснуть, но не смогла, живот неприятно ныл. Поднявшись, я походила по комнате, и боль будто утихла, но стоило вернуться в кровать, снова стало больно.

- Неужели роды? – хотя мне было страшно, панику разводить я не собиралась. Будить мужа тоже не хотелось, может, это ложная тревога. Зачем зря беспокоить человека?

Но стоило перебраться на стул, стало легче, и на меня даже навалилась дремота. Только она не продлилась долго, потому что живот скрутило от резкой боли. Я поднялась, чтобы разбудить Павла и почувствовала как мокреет сорочка. Отошли воды.

- Что? Что такое? – муж не мог понять, что я от него хочу, но быстро пришел в себя, когда меня пронзил очередной приступ. – Лизонька, приляг! Я сейчас!

Вскоре весь дом ожил. Глашка носилась с нечесаной косой, причитая и охая, пока не получила от Аглаи Игнатьевне подзатыльник.

- Чего скачешь бестолку, оглашенная?! Воду горячую неси, немедля!

Таня вошла в спальню абсолютно спокойная, с куском мыла в руке и стопкой чистого белья.

- Не бойся. Все будет хорошо. Я с тобой.

Я поверила ей и расслабилась, а через два часа у меня на руках сладко посапывала крупная малышка с темными волосиками на макушке.

- Мария… - прошептала я, с умилением глядя на сопящий сверток. – Моя доченька…

Счастье затопило мою душу горячей волной, и это было непередаваемое ощущение. Хотелось и плакать, и смеяться.

Судьба сделала мне чудесный подарок, подарив дочь. Причем подарок во всех смыслах. Головин собирался дать ребенку свою фамилию. Если бы родился мальчик, это было бы несправедливо по отношению к мужу. Только сын Павла должен стать наследником всего, что у него есть. По-другому и быть не могло! Я знала, что он будет любить мою дочь и баловать ее. Но лучше дать за девочкой хорошее приданое, чем делать неприятный выбор, который придется объяснять мальчику, оставив в его душе неизгладимый след.

Глава 23

После родов я восстановилась довольно быстро. Организм был молодой, крепкий и никаких неприятных последствий, слава Богу, мне испытать не пришлось. Беспокоил только вес, который я набрала во время беременности. Толстой я, конечно, не была, но лишние килограммы все же давали о себе знать.

- Ничего, похудеешь, - успокаивала меня Таня, держа на руках Машеньку. – Зато, какая красавица у нас теперь есть! Чудо наше!

С этим трудно было поспорить. Я сама не могла наглядеться на свою крошку.

Крестины мы решили провести дома. На улице стояли морозы, и везти ребенка в церковь не стоило. Поэтому Павел пригласил священника в «Черные воды». Муж объяснил мне, что детей крестили как можно раньше: на третий, восьмой или сороковой день после рождения.

Петр, которого мы позвали стать крестным отцом, купил малышке крестик на ленте и по обычаю заплатил священнику за совершение обряда, за свечи, купель и за прислугу церковнослужителям. Таня же как будущая крестная купила ситец, кисею и шелк мне в подарок, Машеньке - рубашечку и шапочку, а для священника - батистовый платок.

В канун крестин началась метель. Проказник ветер носил снежинки, которые роем кружили у окон и осыпались на карниз блестящим кружевом. Он завывал в трубе и поскрипывал кронами замерзших деревьев, словно пытаясь их разбудить от зимнего сна. Лишь покрытый инеем фонтан гордо стоял посреди двора, будто скала у штормящего моря.

Именно в этот день в усадьбу пожаловал неожиданный гость…

Я кормила Машеньку, сидя в кресле у окна, когда в дверь постучали.

- Барышнечка! Барышнечка, к вам гости прибыли! – раздался нетерпеливый и звонкий голос Глашки. Я даже представила, как она от нетерпения пританцовывает под дверями.

- Да войди ты уже! – крикнула я вполголоса, чтобы не испугать доченьку. Кто бы это мог быть? Может, родители Андрея пожаловали? Погода портилась, и к завтрашним крестинам могло перемести дорогу.

Дверь открылась, после чего в спальню скользнула Глашка. Она была возбуждена, ее платок, как всегда, съехал набок, а на щеках играл румянец.

- Елизавета Алексеевна! Ваш дядюшка прибыли!

- Семен Гаврилович, что ли? Актеришка? – я удивленно взглянула на нее, поднимаясь с кресла и убаюкивая заснувшую Машу. – Чего ему надо? Наверное, к Павлу Михайловичу прискакал, плут этот?

- Нет! Настоящий дядюшка! Нянюшка сразу признала его, мол, дюже он на вашего батюшку похож! – заявила Глашка, радостно улыбаясь.

Вот так дела! Еще один дядя…

- Присмотри за Машенькой, - попросила я, набрасывая шаль на плечи. – А я пойду, посмотрю, кто там приехал.

Мужчина сидел в гостиной в компании Тани и Головина. Пока я шла сюда, то сразу для себя решила, что доверять никому не буду. Уже был один, корчивший из себя родственника. Но стоило мне увидеть нашего гостя рядом с подругой, мои сомнения начали таять. Это ведь одно лицо! Господи, как же они были похожи!

- Елизавета! – он увидел меня и сразу же поднялся. – Здравствуй, дочка! Красавица, какая!

Мужчина подошел, обнял меня, расцеловал в обе щеки, и на его глазах выступили слезы. Он вытер их скомканным платочком, а потом нацепил на нос круглые очки.

- Как же я рад видеть вас, мои родные!

Я обратила внимание, что он довольно неплохо одет, аккуратно причесан. И вообще, гость производил впечатление зажиточного человека.

- Лизонька, дорогая, не волнуйся, - муж тоже подошел ко мне. – Это действительно ваш настоящий дядюшка. Мне удалось его разыскать.

- Да, да… Это я, Елизавета! Я! – затряс головой мужчина. – Ни минутки не сомневайся!

Оказалось, что наш родственник жил в Петербурге, имел большую семью и хороший дом. У него было четыре дочери и трое сыновей-погодков, которые учились в Шляхетском сухопутном кадетском корпусе. Дядюшка же, сдав экзамен в Собрание Академии художеств при Академии наук, был зачислен на постоянную службу в качестве чертёжника-рисовальщика в мастерскую Франческо Растрелли, после чего его произвели в архитекторы. С родственниками не пытался воссоединиться, потому что не мог простить такого отношения к себе. Он даже не знал, что из всей семьи остались только две племянницы.

- Я получил письмо от Павла Михайловича. Ваш супруг рассказал в нем о происках Потоцкой, и я сразу же решился ехать. Знаю я кое-что о ней…

Мы с Таней переглянулись. Неужели разгадка тайны стала еще ближе?

- И что же вы знаете о ней? – спросила я. – Какую-то страшную тайну?

- Страшную не страшную, но тайну знаю! – тихо засмеялся дядюшка. – Дарью Николаевну в девичестве Прасковьей величали… Стройная девка была, красивая… Стать, как у благородной девицы! Много кто на нее заглядывался!

Прасковьей? В моей голове стали всплывать обрывки какой-то информации, но я не могла соединить их воедино.