Джентельмен с Медвежьей речки - Роберт Говард

— Будешь меня подзуживать, огребешь такой интерес — до утра не дотянешь! — пообещал ему.

— Хватит! — вновь заговорил, папаша. — Брекенридж, даже я вынужден признать, что твое алиби выглядит очень уж бледным. Подумать только: чтобы некто с дурацким прозвищем Бездонное Брюхо и трубой на голове перепил самого вместительного из Элкинсов! С ума можно сойти! Ну да все равно мы постараемся разыскать этого олуха, и если тот подтвердит твои слова, то…

— Он запихнул мое золото в седельную сумку! — крикнул Джексон. — Я сам видел. А у этого седло точно такое же! Надо заглянуть в его сумки, уверен — золото там!

— Валяй, смотри, — великодушно позволил я, и шериф с превеликой неохотой направился к Капитану Кидду, пока я сдерживал рвущееся наружу желание коня вышибить шерифовы мозги. Он стал запускать руку во все сумки по очереди, и я никогда не забуду, как вытянулось папашино лицо, когда на свет появился кожаный мешочек Джефета Джелэтина. А я то про него совсем забыл!

— Ну, что ты теперь скажешь? — воскликнул шериф.

Я ничего не ответил. Никогда, даже под виселицей, Элкинс не нарушит данного слова!

— Это мое золото! — завопил Джексон. — На мешке должны быть оттиснуты мои инициалы, «Д.Д.», то есть — Джуда Джексон!

— Вот они, — объявил шериф. — Д. Д., Джуда Джексон, все правильно.

— Буквы означают другое имя, — возразил я. — Они означают… — я вовремя прикусил язык: ведь назови я имя Джефета Джелэтина, получилось бы, что я нарушил слово и выдал чужую тайну. — Это не его золото, — пробормотал я, — и я его ни у кого не крал.

— Тогда откуда оно у тебя? — спрашивает шериф. А я угрюмо так отвечаю:

— Это мое дело, вас оно не касается.

Папаша снова поспешил вмешаться. Капли пота на его лице слились в ручейки.

— Черт возьми! Да скажи ты хоть что-нибудь! — В его рычании угадывалось беспокойство. — Не сиди столбом! Еще ни одного Элкинса не обвиняли в краже, но если это твоих рук дело, лучше признайся честно! Я требую, чтобы ты сказал, откуда у тебя это золото! Если оно не с дилижанса, почему ты не ответишь прямо?

— Я дал слово, — тихо ответил я.

— Тысяча чертей! — взорвался папаша. Похоже, ты и впрямь ограбил дилижанс! Какое грязное пятно на репутации Медвежьей речки! Но даже если ты и совершил кражу, эти тупоголовые горожане не упрячут тебя в свою паршивую тюрьму! Ты мне прямо скажи: «Я сделал это!», и если понадобится, мы живо раскидаем это сборище!

Я увидел, как дядюшки за папашиной спиной стали сбиваться плотнее и уже поднимают винчестеры, но от всей этой неразберихи голова у меня пошла кругом, и я никак не мог сосредоточиться.

— Да не грабил я ваш чертов дилижанс! — Тут уж поневоле медведем заревешь. — Не могу сказать, у кого взял золото, но я и в глаза не видел ваш золотушный дилижанс!

— Так, выходит, ты не только вор, а ко всему еще и лгун?! — воскликнул папаша и отпрянул от меня, как от зачумленного. — Вот уж не думал, что доживу до этого дня.

— Отныне, — он погрозил кулаком в мою сторону, — ты мне больше не сын!

Отказываюсь от тебя! И не вздумай приползти на Медвежью речку, когда тебя выпустят из тюрьмы! Мы люди простые и грубые, мы частенько без особых раздумий хватаемся за ножи и кольты, но еще не было случая, чтобы кто-нибудь на Медвежьей речке, был замечен в краже или во лжи. Я еще простил бы кражу… может быть… Может быть, даже простреленную ногу старика Джима Хэрригана. Но ложь я простить не могу. Нам здесь больше нечего делать, парни. Поехали. И папаша вместе, с дядюшками повернулся ко мне спиной. Они поскакали прочь по тропе на Медвежью речку, устремив взгляд прямо перед собой и держа спины неестественно прямо, точно каждый проглотил по осиновому колу. Пораженный, я не сводил с них глаз, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Впервые в жизни я видел, чтобы жители Медвежьей речки отвернулись от своего соплеменника!

— Итак, все ясно, — изрек шериф, протягивая мешочек с золотом Джексону, и тут я очнулся. Будь что будет, — решил я, — по крайней мере, не дам жене Джефета Джелэтина провести остаток своих дней в нищете! Одним махом я подлетел к шерифу, выхватил из его рук мешочек и дал коню шпоры. Капитан Кидд сделал мощный прыжок, лошадь под Джексоном, разбросав ноги в стороны, растянулась на земле, и, перескочив через них, мой верный конь помчался по лесу, пока парни из команды шерифа лихорадочно нащупывали кольты. За спиной дробно рассыпалась густая брань, гораздо реже — пули, но еще миг — и мы с Капитаном скрылись меж деревьев, Не останавливаясь, ломая сучья и кустарник, мы продирались сквозь заросли, пока, как я и предполагал, не выехали к речке. Я соскочил с коня, отыскал на дне речушки огромный камень, вершиной торчащий из воды, и, слегка приподняв, затолкал под него мешочек с золотом, а после опустил камень на место. Здесь золото было в безопасности. Место было надежнее не придумаешь — никому и в голову не пришло бы искать его там, разве что кто-нибудь из Элкинсов, озоруя, сдвинул бы эту махину. Заслышав приближающуюся погоню, Капитан Кидд не стал мешкать, а рванул дальше в чащу.

С меня еще ручьем стекала вода, когда на берег выкатилась волна преследователей. Они тут же наставили на меня ружья.

— Хватайте коня! — вопил шериф. — У него в седельной сумке золото!

— Этого коня поймать нельзя, — вновь подал голос Дикий Билл. — Я давно с ним знаком.

— А что, если Элкинс спрятал золото на себе? — заорал Джексон. — Давайте его обыщем.

Я не оказал сопротивления, когда шериф меня обыскивал, и потом — когда защелкивал на запястьях пару особо надежных наручников. Я все еще не пришел в себя от обращения, какого натерпелся от папаши и дядюшек. Хорошо еще, что догадался спрятать золото, но после этого проблеска мои мозги окончательно выдохлись.

— У Элкинса золота нет, — проворчал шериф, похлопав меня по карманам. — Давайте за конем! Не сможете поймать — пристрелите.

— Бесполезно, — говорю. — В седельной сумке золота уже нет. Я его так запрятал, что вам вовек не отыскать.

— Надо осмотреть все деревья с дуплами! — крикнул Джексон и злобно добавил: — Мы ведь можем заставить его говорить.

— Заткнись! — рявкнул шериф. — Все, чего ты добьешься таким способом, — так это выведешь его из себя, и тогда нам всем несдобровать, а сейчас он хотя бы ведет себя смирно, совсем ручной. Но я уже замечаю в его глазах живые огоньки. Надо поторопиться и доставить Элкинса в тюрьму, пока у него не переменилось настроение и он не начал украшать ландшафт нашими разбитыми головами.

— Я человек конченый, — говорю я им, скорбным голосом. — Моя семья, родственники, друзья — все отвернулись от меня. Сажайте меня в тюрьму, если вам так хочется. От кого отказались родичи, тому и в раю темно.