Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы - Абрам Рейтблат

1856. № 14. Заметки, выписки и корреспонденция.

Краткая характеристика творчества Гоголя: «Покойный г. Гоголь был бы весьма хорошим малороссийским юмористом, если б списывал характеры с натуры и не преувеличивал их своим воображением, и если б не вводил в свои рассказы грязных сцен и несбыточных событий, противных всем образованным людям и не долженствующих иметь места ни в одной литературе».

1856. № 100. Журнальная всякая всячина.

Полемика с «Очерками гоголевского периода русской литературы» Н.Г. Чернышевского в «Современнике» по поводу места Гоголя в русской литературе: «Карамзин, Дмитриев, Жуковский, Пушкин, Грибоедов и даже Лермонтов, как прозаики и поэты, составили период или эпоху в русской литературе; но Гоголь, хотя бы и имел блеск и теплоту (чего нет!), все же в сравнении с этими великими писателями то же, что искра в сравнении с солнцем».

1856. № 174. Журнальная всякая всячина.

Характеристика достоинств и недостатков гоголевского творчества; воспоминания о встречах с ним. Характер влияния Гоголя на современную литературу.

1856. № 211. Журнальная всякая всячина.

Недовольство тем, что в «Библиотеке для чтения» и «Современнике» восхваляют Гоголя.

1856. № 250. Журнальная всякая всячина.

Гоголь как основатель натуральной школы, его эволюция. Характеристика «Выбранных мест из переписки с друзьями».

1857. № 152. Журнальная всякая всячина.

«Не постигаю, как могут образованные люди находить удовольствие в сценах, в которых все гнусное в необразованном человеке выводится на сцену. <…> Лакей, который вносит в комнату вещи своего господина, с собственным своим запахом (в “Мертвых душах” Гоголя), по моему мнению есть неуместная насмешка над читателями».

Борьба Булгарина за отмену запрета на публикацию театральных рецензий [679]

Тема данной статьи может показаться очень частной и специальной. Однако если мы вспомним о роли и значении театра в русской жизни первой половины XIX в., то станет ясно, что это не так. Дело в том, что мест публичности, то есть тех, где люди, особенно представители разных сословий, могли регулярно встречаться, было немного: гуляния, балы и театр. Причем только театр имел официальный характер, поскольку финансировался и управлялся государственными органами. Нередко императоры лично (особенно Николай I) принимали участие в решении тех или иных связанных с ним организационных и творческих вопросов[680]. Кроме того, отметим, что театр являлся одним из немногих мест, где высказывалось общественное мнение. Чаще всего речь шла о внешнеполитических событиях, особенно о войнах, и о выражении патриотических и верноподданнических чувств, когда исполняемая пьеса служила только поводом[681].

Другая форма проявления общественного мнения – оценка самого театрального спектакля. При этом любое резко проявляемое недовольство актерами (а тем более театральной дирекцией) очень болезненно воспринималось столичной и верховной властью. Так, поэт и театральный деятель П.А. Катенин, только за то, что громко кричал после спектакля, что не следует вызывать актрису (которой протежировал петербургский генерал-губернатор М.А. Милорадович), был в 1822 г. по повелению Александра I выслан из Петербурга с запретом въезжать в обе столицы, и запрет этот был снят только через три года[682]. В другом случае, когда зритель (иностранный подданный) шикал фаворитке театрального директора, петербургский генерал-губернатор выслал его за границу[683]. Даже чрезмерно сильно выражавшееся восхищение актерами могло вызвать недовольство властей[684].

В подобном контексте понятно, что любой отзыв в прессе о спектакле в императорских театрах представлял собой публичное обсуждение действий императорской власти, что при Александре I дозволялось лишь в начале царствования, а при Николае I не разрешалось вовсе.

Поэтому центральная власть, довольно спокойно относившаяся, например, к литературной критике (хотя и призывавшая в этой сфере к умеренности и «благопристойности»), с большим подозрением подходила к критике театральной и либо не дозволяла ее, либо очень жестко контролировала.

В начале XIX в. в журналах «Драматический вестник» (1808), «Цветник» (1809–1810), «Журнал драматический» (1811) и др. время от времени появлялись отклики на спектакли императорских театров. Серьезной критики они не содержали, но отдельные замечания (как правило, об игре актеров, а не о театральной дирекции) там иногда встречались.

Журнал «Сын Отечества» (возникший в 1812 г.) в 1814 г. начал печатать театральные рецензии. Издатели его писали, что, хотя «они в плане сего журнала не упомянули о рецензиях театральных, но, помещая в нем все, относящееся до изящной литературы, с удовольствием будут печатать и рассуждения об отечественном театре, естьли только сии рассуждения сообразны с правилами, на которых они обязались помещать вообще критические статьи»[685] (то есть написанные хорошим слогом и с уважением к публике). В журнале сразу же разгорелась полемика о состоянии русского театра[686], причем один из авторов писал: «Актеры везде и всегда принадлежали публике. Ни одно правительство не вздумало отнимать у ней неограниченного права судить о представлениях театральных, ибо они собственность всех и каждого»; «…актер или актриса, узнавая свои слабости в замечаниях критика, не имеют права на них жаловаться, но естьли они благоразумны, исправляют их. Каждый зритель, напротив, имеет право говорить, судить и писать, что такая-то пьеса была нехорошо обставлена»[687].

Однако всего через год (в 1815 г.), когда было подано прошение об издании литературно-критического журнала «Вестник словесности», в котором предполагалось, в частности, печатать суждения о театре, управляющий Министерством полиции граф С.К. Вязмитинов сообщил министру народного просвещения графу А.К. Разумовскому, что в принципе не возражает против разрешения на издание, однако раздел театральных рецензий вызвал у него сомнения. Он писал: «Я такого мнения, что позволительны суждения о театре и актерах, когда бы оные зависели от частного содержателя; но суждения об Императорском театре и актерах, находящихся на службе Его Величества, я почитаю неуместными во всяком журнале»[688]. Разумовский согласился с этим мнением и в марте 1815 г. отправил попечителю Санкт-Петербургского учебного округа С.С. Уварову следующее предписание (аналогичное было послано и в Московский учебный округ):