Доктор Гоа - Вероника Боде

У нас тут есть местные богачи. Мы к ним приходим: надо помочь. Сколько? Куда? Помогают. Люди последнее приносят, говорят: слушай, вот есть 10 долларов. Например, когда мы занимаемся вывозом этих «флипанутых», то тут очень важно, есть ли у них родственники и есть ли у тех деньги, чтобы приехать. Это – уже 50 процентов успеха, дальше мы поможем. А вот когда нет никого… Я знаю нескольких человек, которые сейчас находятся на грани смерти. Это алкоголики, наркоманы. Вот у одного такого наркомана есть мама, но она старенькая, у нее нет денег. Она говорит: ну что делать, как мне его забрать? В самом деле, как? Денег нет, паспорта у него нет… Пока сезон, он еще прокормится, а потом умрет. Так что не всегда можно помочь…

– Какие случаи вам больше всего запомнились в последнее время?

– Вывозили мы отсюда маленького мальчика, год и три месяца. У него мама сошла с ума, папа был в Уфе, и он жил уже у каких-то индусов, они пришли к русским, говорят: не знаем, что делать, у нас маленький ребенок. И мы всем сообществом собирали деньги, чтобы его вывезти. Я несколько раз просил знакомого таксиста то кого-то встретить по этому делу, то кого-то куда-то отвезти, и он тоже проникся этой историей, не брал за это денег. На форуме было много пересудов по этому поводу: а вдруг то, а вдруг это… А я говорю: ребята, вы поймите: неважно, какие у него мама и папа: плохие, хорошие… Давайте мальчика маленького спасем! В общем, сделали ему документы, договорились в посольстве, приехал папа, жену его пока положили в госпиталь, а папу с ребенком через аэропорт Даболим с помощью его начальника отправили из страны.

Еще одна история. Человек физически очень мощный, к тому же агрессивный. Он находится в полном флипе. Чтобы доставить в больницу, его надо как-то скрутить, а с ним три-четыре человека не могут справиться, он дерется. И единственная идея пришла: усыпить его при помощи ружья, из которого стреляют в животных ампулами со снотворным. Мы поехали в Общество спасения животных, говорим: ребята, вы не удивляйтесь, а можно снотворным мальчика усыпить? Они долго смеялись, сказали, что вообще-то это противозаконно, они не имеют права, но идея хорошая. Подсказали нам другой вариант, мы ему в воду подсыпали специальное снотворное, он уснул, и мы его спокойно сдали в госпиталь.

– Бывает, что возникает непонимание с российскими людьми?

– Иногда приходится доказывать, что ты не верблюд. Например, я еду по дороге, вижу аварию, останавливаюсь, представляюсь, сообщаю, что мы помогаем бесплатно. Но у человека в стрессовой ситуации это иногда пролетает мимо ушей. И в какой-то момент я ему говорю: «Слушай, просто поверь мне: в данной ситуации проще отдать тысячу рупий, иначе тебя начнут бить, а я даже сделать ничего не смогу». А он: «Кто ты такой?» Я говорю: «Хочешь, я за тебя тысячу рупий отдам?»

Тут надо действовать очень спокойно. Ведь когда мы живем там, в России, мы никому не верим. Это здесь мы начинаем понимать, что существуют нормальные люди, а там у нас все враги. И вот этот первый момент – очень сложный. Это проблема нашего идиотского общества, которое погрязло в деньгах, и все понимают, что кругом обман, везде видят аферистов. В принципе, я к таким вещам отношусь снисходительно, потому что я сам когда-то жил в России и тоже был такой. Ведь в этом государстве все друг друга пытаются обмануть, и люди вынуждены быть постоянно начеку. А когда ты находишься за границей, это чувство еще больше обостряется, ты в каждом видишь врага. И вот к этому я отношусь снисходительно. Я сам почти в таком состоянии приехал…

– То есть приезжают люди с такой вот ментальностью, а вы-то уже другой. И как вам с ними?

– Тяжело. Реально тяжело. Но переделать всех невозможно. Если совсем уж непонимание возникает, я просто оставляю свою визитку и уезжаю, объяснив, как лучше поступить в конкретной ситуации. Тут у нас была недавно удивительная история, когда двое русских врезались в зад новой «судзуки свифт», которую мой товарищ гнал другу. Они сказали: «Мы не будем платить, мы завтра уезжаем, у нас нет денег». А хозяин просил всего 10 тысяч рупий – это ведь небольшие деньги, а ремонт серьезный, в Москве это стоило бы в 10 раз дороже. Но они платить отказались, сказали, что поедут в полицейский участок. И в итоге в полиции дело закончилось 5 тысячами. Так что не надо бояться и полицию вызывать.

А самая жесткая история в этом сезоне была вот какая. Молодая парочка, муж и жена: мальчик из Питера, девочка из Пскова. В ночь на 13 февраля они прилетели, утром пошли гулять на пляж, выпивали: был День святого Валентина. Пришли в номер, легли спать. Утром он просыпается, а она мертвая. 23 года девочке. Сначала мужа заподозрили в убийстве. Здесь вскрытие показало только, что смерть не насильственная, остальное выяснится уже в России. Удивительно: он мне рассказал, что она так хотела в Гоа, просто рвалась сюда так, как будто это было самое главное в ее жизни – приехать в Индию.

– «Увидеть Париж и умереть»…

– Вот! И я то же самое сказал. А парень, муж ее двадцатисемилетний, – что с ним было… Он уже просто не выдержал, нервы сдали. Мы папу его вызвали сюда. В итоге, как обычно, посольство ничем не помогало, пока я кипиш не поднял: позвонил атташе: ребята, говорю, у вас есть сутки, а дальше я просто по телевидению все это выдам, в новостях, – тогда вы, наверное, проявите активность, вас только так и можно заставить. Но почему надо до этого доводить? Просто помогите человеку, у него такие серьезные проблемы: жена умерла, страховая ничего не делает – вы представляете, что это такое? На опознание его возили, потом вывоз тела – это огромная проблема. Страховая в конечном счете все это взяла на себя, но намучился он…

– Виталий, почему вы все это делаете?

– Не знаю. Сначала мне казалось, что это замануха. То есть мы делаем что-то бесплатно, а за что-то берем деньги. Это было так, когда придумывалось. А когда все уже завертелось, я по-другому стал к этому относиться. У нас есть тема – жилье, и мы недешево его сдаем. Правда, при этом мы четко поддерживаем определенный комплекс услуг. Мне приходилось встречать королей, президентов: я знаю, что такое сервис. И я открыто говорю: да, у нас дорого. Да, это не та цена, которую назначает хозяин дома, но мы его покрасили, полностью привели в порядок, провели горячую воду, купили новые кровати, матрасы, коврики. К тому же вас встретили, привезли, сразу дали сим-карту, дали денег (я с таксистами, встречающими наших туристов в аэропорту, отправляю 10 тысяч рупий, чтобы у людей сразу были деньги). Меня спрашивают: как же вы незнакомым людям даете 10 тысяч? А я говорю: так вы же в Индии – куда вы денетесь? Да, за это я беру деньги и считаю, что это абсолютно правильный, нормальный, человеческий бизнес.

Когда я начинал все это, я понимал, что, конечно, не все знаю про Индию. Но у меня тут огромное количество друзей, и если я чего-то не понимал, то они мне все объясняли. А ведь когда возникает какая-то проблема, то приезжают индусы с палками и начинают орать, это все очень сложно. Но, знаете, есть такая профессия – медиум мэн, переговорщик. Вот, например, вы попали в аварию, а потом приехал я и начал разговаривать, – и к вам больше вопросов нет, все вопросы будут ко мне, теперь я буду отвечать за всю эту историю. И я научился с ними разговаривать, научился понимать их, научился им объяснять, что это так, а это – вот так.

– Вот вы работали у олигарха, зарабатывали, очевидно, неплохие деньги. У вас был свой бизнес, какие-то доходы от него. Сейчас, как я понимаю, вы в деньгах потеряли. Существует такой термин «дауншифтинг». В Москве вы были – о-го-го, а приехали сюда, живете на достаточно скромные средства и при этом счастливы. Согласны ли вы с таким названием – дауншифтинг (то есть понижение уровня)?

– Я это слово понимаю по-другому. Дауншифт – это когда я, например, был умным, а стал глупым. А тут – наоборот, у меня происходит моральный рост, человеческий. Я думать стал по-другому. Я живу более правильно. Я любить свою жену по-другому стал, Индия мне это дала! Когда мы с ней в 2007 году в свадебном путешествии разбились на байке, сломали ей ногу, мы вернулись обратно, и у меня была куча работы, но я позвонил всем и сказал: знаете, ребята, у меня два месяца – выходной, жена со сломанной ногой – все. Семь лет мы с ней к тому времени вместе прожили. Я думаю, что в общей сложности, если посчитать те часы, которые мы находились вместе дома или на выходных за весь этот срок, то, наверное, это была как максимум половина от этих двух месяцев, которые мы прожили вместе: вот каждый день, с утра и до вечера. Я ходил в магазин, готовил, чего раньше не делал никогда, стирал, носил ее на руках в туалет. Все было по-другому. И она поняла, что на меня можно рассчитывать. Это в корне поменяло наши отношения.