Доктор Гоа - Вероника Боде

Остается несколько дней, и я понимаю, что в эти дни она постарается сделать все, чтобы сорваться. Я слишком долго наблюдал, какие невероятные, изощренные попытки она предпринимала, пытаясь бить по моим больным местам (а она их знает, ведь мы очень долго вместе). И вот эти дни были очень трудными. Чего она только не делала! Постоянно закидывала несколько исключающих друг друга требований, устраивала истерики, что я не выполнил какой-то очередной фигни, которую она придумала. За два дня до отъезда она говорит: значит, так, дай мне выпить и накуриться. Я отвечаю: ты понимаешь, что ты на грани смерти была? Ты понимаешь, что я тебе только что дал мощнейшее снотворное и меня предупредили, что пить тебе нельзя, иначе остановится сердце? И она пытается убежать, чтобы нажраться. Друг дверь на замок снаружи запирал.

В последний день она вытворяла какие-то совершенно немыслимые вещи, я просто считал часы до ее отлета. Она все время меня пыталась вывести из себя, спровоцировать, я держался уже из последних сил. Я ее по-хорошему просил меня не напрягать: я, говорю, в неадеквате, мне самому уже лечиться надо.

В один из последних вечеров мы пошли к Джозефу, это такой учитель, итальянец. И он на этой встрече сказал: я хотел сегодня говорить совсем на другую тему, но ночью мне было видение, и я решил тему сменить. И начинает говорить о семейных отношениях – ну просто в точку, о том, что не измены губят брак, а мелочи. Это был позитивный момент, она очень сильно всем этим зарядилась, и я даже кое-что смог ей объяснить.

Она всегда была нереально неряшлива. Она очень вкусно готовит, но убираться не любит и если, например, чинит карандаш точилкой, то прямо на стол. Я убираю, она опять. Я говорю: вот смотри, ты намусорила, я же ничего тебе не сказал, я молча, несмотря на свое раздражение, подставляю тебе пепельницу, а ты все равно соришь мимо. Вот я сделал шаг тебе навстречу, а ты – нет, и так всегда. И помни, говорю: весь твой треп о любви – это чушь, потому что любовь – это не слова, а поступки. Так вот, за эти три последних месяца я, наверное, что-то сделал, а что сделала ты?

Потом я отвез ее в аэропорт. Дождался, пока она пройдет чуть ли не в самолет, сел в такси. И тут она начинает мне слать истеричные эсэмэски. Мы разворачиваемся, таксист мне сразу втрое повышает цену. Возвращаюсь. Оказывается, что у нее перевес багажа, за который надо заплатить около 150 долларов. А их у меня нет: она же полностью меня выжала.

В общем, все-таки она улетела. И, как это ни удивительно, довольно быстро дома пришла в себя. Чуть ли не на следующий день вышла на работу, вполне адекватно общалась с людьми.

Мы ведь, когда ехали в Гоа, ставили цель разобраться с нашими семейными отношениями. Вот и разобрались… В последние три года я постоянно жил в напряжении. У меня давление постоянно было 160, притом что я спортсмен. Я начал просто разваливаться. Она постоянно, с утра до вечера, долбила меня претензиями, что я не выполняю то, не выполняю это, работаю не пойми на какой работе, хотя я много зарабатывал. Я ведь один из лучших специалистов в своем деле: я и тандем-мастер (катаю на себе людей), я и инструктор: обучаю людей свободному падению, плюс я еще воздушный фото– и видеооператор, снимаю фильмы про свободное падение и жизнь в этом формате. Но мне постоянно сыпались претензии, что я сижу дома и занимаюсь черт-те чем.

Вообще-то я все уже ей простил: издевательства над собой, по сути наглую измену (просто мужчина на это не повелся)… Я всегда очень многое ей прощал, потому что хотел сохранить семью. Только одной вещи не могу простить. Перед тем как лечь здесь в клинику, она мне сказала: прости меня за то, что я алкашка и изменница: я тебе изменяла со своим начальником. Это было несколько лет назад. А я ведь чувствовал тогда, но не пустил это в сознание, потому что не смог бы с этим жить. Если мне любимая женщина один раз изменила – все, закончились отношения. Я ведь простил ей все, что творилось здесь, но это была психиатрия. А та измена – это был обман и предательство, потому что у нас тогда не было серьезных проблем в отношениях. Я спросил ее: ты хотела от меня уйти? Нет. А зачем ты это сделала? Ну, теперь я могу им манипулировать как угодно.

Мы в свое время с родителями купили ей первую машину, я ее одел с ног до головы. Просто модель из нее сделал: нарощенные волосы, солярий… А она вместо благодарности вот так себя «реализовала». Я ведь ей не изменял не потому, что ограничивал себя, а потому, что не хотел, мне это было не нужно.

Я не могу, конечно, отказаться от чувств к ней, потому что это будет неправда, это будет преступление против любви и Бога. Но, во-первых, я всегда это буду помнить, это никуда не денется. А во-вторых, «единожды солгавший, кто тебе поверит?». И жить с ней я больше не смогу. Меня это разрушает. Я не жертва! Не смогу больше всего этого выносить, я ее просто грохну. Мы разводимся – это решено.

Кроме всего прочего, я не хочу повторять историю своих родителей. Папа очень хорошо зарабатывал, мама жила на широкую ногу. Папа постепенно обрастал рогами. Я не хочу повторять этот сценарий, поэтому никаких примирений не будет. По крайней мере, сейчас я так настроен.

И все-таки этот опыт дался не зря – я грандиозно прокачался (это термин из компьютерных игр, когда герой повышает свой уровень). Я говорю о невероятном изменении духовного уровня, расширении сознания, о принятии каких-то вещей, о существовании которых я раньше и не подозревал. Да, это негативный опыт, у меня даже появились седые волосы, но то новое качество жизни, сознания, восприятия, которое я тут приобрел за невероятно короткий срок, – при всем ужасе положения оно того стоит…

Когда Саша рассказывал мне все это, он плохо выглядел: худой, изможденный, глаза недоверчивые… И все-таки семейную жизнь удалось наладить. Через некоторое время супруги встретились в Непале и приняли решения, которые позволили им снова быть вместе. На весь следующий зимний сезон они опять уехали в Гоа. Но теперь им там хорошо. В письме к Саше я предположила, что вся эта история представляла собой нечто вроде кармической чистки – в Индии это обычное дело. И он согласился со мной.

Мика и Антон

Мика занималась вместе с нами йогой у Наты на крыше. Тоненькая, с длинными темными косами, экстравагантная, необычная. И полное имя у нее тоже очень необычное – Лимира. Однажды после занятия к Мике на крышу зашел молодой мужчина в мотоциклетном прикиде, с рюкзаком. Они некоторое время поговорили, держась за руки и глядя друг другу в глаза, как влюбленные. Как же я удивилась, когда узнала, что это муж Мики, Антон, что они уже много лет вместе и у них двое детей!

Кстати, дети в Гоа не плачут, не капризничают и не дерутся между собой. То есть, возможно, они иногда так и поступают, но этого не видно и не слышно, не то что в России: на каждом шагу. Мне стало интересно – почему?

Мика. Мне 31 год, а мужу 37. Я – дизайнер одежды. Первый раз в Гоа попала в 2005 году. Мы с моим будущим мужем прилетели в Бомбей, потом на слипербасе[48] доехали до Гоа. Конечно, я была шокирована уровнем жизни, беднотой, грязью. Мы слышали, что в Гоа хорошо, что это – рай, но больше ничего не знали об этом месте. С нами в самолете летел Джанки, итальянец, у которого был весь паспорт в индийских визах, и он нам сказал одно слово: «Arambol». Туда и поехали. Первое, что я увидела в Арамболе, – там была такая (и до сих пор, кстати, существует) столовка, где сидели одни хипаны, уже достаточно старые, все дредастые, татуированные. Сейчас, конечно, этих чудо-людей здесь уже нет. Арамболь очень сильно изменился.

Месяц мы тут прожили, в Хампи еще ездили, в Гокарну. Поняли, что хотим рожать нашего первого ребенка именно здесь. Я забеременела, и как-то так получилось (возможно, это дети сами так решили), что все девушки из нашей тусовки тоже оказались беременными. 19 человек, и все хотели рожать здесь! Мы сняли дом у моря, и все вместе начали жить такой большой коммуной.

Наш старший сын Мируха (Мирослав) родился в 2009-м. Рожала я у немки, Карины, в Асагао: естественные роды, мягкие, в воду. 36 часов я промучилась, а потом мы все-таки поехали в больницу, и было «кесарево». Два года потом я много чего в себе прорабатывала: начала сыроедить, много заниматься. И в общем-то второго своего ребенка родила сама в ванну, но уже в России – так почувствовала. Его зовут Лука (с ударением на первом слоге), он родился в 2011-м. Домашние роды – это же так здорово! И дети реально рождаются совсем другие.

– Вот ваши сыновья – какие они?

Мика. Добрые оба, они не вредничают, не делают подлостей, как некоторые другие дети. Мне вообще страшно бывает в Москве на детских площадках…

Антон. Там страшно не от детей, а больше от родителей.