Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Когда принц Эльхингенский и Московский услыхал, что "Франция ожидает от него исполнения своих обязанностей", он с типичным для себя бессмысленным запалом заявил, что "привезет чудовище в железной клетке", после чего взял три тысячи солдат и отправился навстречу Наполеону..

13 марта 1815 года Ней добрался до постоялого двора "Под Золотым Яблоком" в Лонс-ле-Солниер. Те, которые его там видели, впоследствии утверждали, что он был как никогда мрачным. Понятно – отовсюду доходили сообщения о массовом переходе войск на сторону императора, а солдаты Нея все неохотнее выполняли его приказы. До рыжеволосого постепенно стало доходить, что народ пойдет за императором, и что воевать против императора, означает воевать с народом и разжечь гражданскую войну. Если бы ему приказали в одиночку вступить в бой с батальоном врагов, он знал бы, что следует делать, и проявил бы такой героизм, которого не знала бы история – уж в этом он был виртуозом. Но теперь его поставили против волшебника, которому он когда-то сам позволил околдовать себя вместе со всей Францией, а он пообещал привезти этого полубога в железной клетке!

Поздно ночью к комнату Нея на постоялом дворе "Под Золотым Яблоком" постучали два человека в гражданском платье, плотно закутанные в широкие плащи. Это были два офицера гвардии Наполеона, вручившие маршалу листок бумаги с двумя спешно написанными предложениями. Вот эти предложения: "Встретимся в Шалоне. Я приму тебя так же, как после Москвы". Вместо подписи внизу была только одна буква – большое, черное "N".

Когда оба офицера вышли, Ней остался сам. В течение одной ночи ему необходимо было принять решение.

А вот с решениями у Нея было трудновато. Как правило, решения он принимал удивительно глупые, как в мирное, так и в военное время. В частности, будучи командующим 6 корпуса Великой Армии, он породил книжку с инструкциями для собственных солдат. Параграф второй этого "произведения" содержал подробнейшие инструкции на тему: как правильно следует проводить вечер после битвы. Победившие отряды должны брать на караул в местах, где отличились, затем проходить парадом, при этом оркестр должен исполнять бравые марши, солдаты и офицеры обязаны взаимно обниматься и целоваться, церемонно поздравлять друг друга, после чего стрелять в воздух. Честное слово, это верное сокращение всех тех идиотизмов, выписанных опытным солдатом, который десятки раз видел поля сражений и должен был прекрасно знать, что после боя проигравшие со стонами и воплями валяются в лужах крови, а победители валяются неподалеку, зализывая раны, а единственные, кто передвигается по полю – это санитары. Такая истина очевидна даже для тех, которые войну знают исключительно по книжкам, для солдат же, профессионалов войны, распоряжения маршала Нея должны были являться чем-то столь же понятным, как иероглифы во время египетской кампании.

Характерным для Нея решением было и то, которое он принял на побережье Ла Манша, когда кочующая в этих местах Великая Армия готовилась к броску на Британские Острова. В лагерь прибыл некий гражданский шпак с предложением продажи наблюдательного воздушного шара собственного изобретения [С воздушными шарами экспериментировали еще во времена Революции (тогда появилась даже школа аэростьеров и полигон стратегических аэростатов в Медоне), применяя их с целью наблюдения во время боев – впервые же в 1794 году во время битвы под Флеру. Практические результаты были небольшие, а несчастные случаи частыми, в связи с чем Наполеон эскадру воздушных шаров ликвидировал]. Этот гражданский тип, должно быть, являлся неплохим психологом – а как известно, психология всегда была матерью успешной коммерции – поскольку он безошибочно предвидел, что шестеро из семи располагавшихся над берегами пролива маршалов выкинет его пинком за дверь. В связи с этим, он обратился к Нею, и тот купил воздушный шар за 30 тысяч франков. Правда, воспользоваться столь дорогостоящей покупкой ему не удалось, поскольку вскоре после того, как гражданский испарился, стало ясно, что данный воздушный шар мог бы подняться в воздух лишь в том случае, если бы его прицепили к настоящему воздушному шару.

Таким вот был Ней, и такими были его решения. 13 марта 1815 года ему следовало принять наиважнейшее решение в своей преждевременной жизни. Если бы у него имелось хоть немного мозгов в голове, он довольно легко разрешил бы дилемму – отказался бы от командования. В его ситуации это было единственным почетным выходом, обеспечивающим – независимо от дальнейшего развития событий – сохранение лица и головы. Но, как уже говорилось, в этой голове мозгов почти не было. Ней не пришел к простейшему решению, хотя на размышление у него была целая ночь.

Не удивляйся, милый читатель, тому, что я привязываю столь большое значение одной ночи человека со столь ничтожными умственными способностями. Путь, по которому глупец приходит к собственной глупости мне столь же дорог, как и высшая мудрость мыслителя; эффект меня интересует намного меньше, чем процесс его формирования. Я обожаю механизмы сотворения явлений, а сами же явления едва терплю.

Подобная ночь у человека – если уж и случается такое несчастье, что она у него случается – бывает раз в жизни. У князя Понятовского подобная ночь была в Кракове, а у Нея – на постоялом дворе "Под Золотым Яблоком", в Лонс-ле-Солниер. Четыре стенки, пламя свечи, локти на столешнице, лицо в ладонях, и многочисленные "за" и "против", безумствующие под рыжими волосами. Император, Бурбоны, народ, отчизна, армия, государственные интересы, обещание и обязанность, честь и совесть – все это шевелилось в голове клубком разъяренных змей. Иисусе Христе, помоги! Только Христос был много веков назад пригвожден к кресту такими же как он, Ней, и теперь глядел на него с распятия над дверью измученными глазами, далекий и молчащий. Давным-давно пробило полночь, когда рыжеволосый очнулся и взялся за перо…

Утром 14 марта маршал Ней поднялся, застегнул мундир, вышел с постоялого двора и прочитал собравшимся солдатам воззвание. Свидетели вспоминают, что выглядел он при этом словно упырь, был бледный и обессиленный, под глазами синие круги. Прочитать он успел всего пять первых слов: "Дело Бурбонов навсегда уже ушло…" Остальное заглушил энтузиазм солдат, которые со слезами на глазах целовались и вопили:

– Да здравствует император! Вив ле император!

Лишь несколько роялистских офицеров хранило молчание, отступая в сторону лошадей. Один из них начал упрекать Нея. Маршал поглядел на него наполовину безумными глазами и прошептал:

– Я не могу удержать морские волны руками [Читателям, которые видели знаменитый суперколосс "Ватерлоо" и теперь констатируют, что представленная там сцена перехода Нея на сторону Наполеона диаметрально отличается от описанной мною, сообщаю, что сценарист этого фильма, Крег, и режиссер Бондарчук изрядно нафантазировали. Практически все сцены (включая и ход битвы при Ватерлоо), равно как и диалоги, представленные в кинофильме, в котором фигура Наполеона является скрещением безумного клоуна со школьным декламатором, относятся к реальным фактам так же, как в огороде бузина к киевскому дядьке]… Понятное дело, что этого он сделать не мог. В течение многих лет французы храбро сражались под наполеоновскими штандартами – и он сражался вместе с ними. В 1814 году все Наполеона предали и побежали подлизываться к Бурбону – и он сам сделал то же самое. Потом начали кричать, что следует остановить возвращающегося "узурпатора" – Ней закричал громче всех. Теперь же все вокруг падали в объятия воскресшего "бога войны" – и он сам поддался этой стихии. Поль Валери написал: "Следует прибавлять себя к тому, что застаешь". Ней в течение всей своей жизни прибавлял себя к тому, что заставал вокруг себя.

19 марта 1815 года Наполеон триумфально вступил в Париж, и народ на руках внес его в Тюильри, откуда Людовик XVIII успел смыться чуточку ранее. Было создано новое правительство, произведены новые назначения. Ней не получил никакого поста. Наполеон, простивший ему все, даже прошлогоднюю измену, не мог забыть одного – той самой "железной клетки", в которой маршал обещал привезти его Людовику. Император еще не понимал, что единственной крепко закованной железной клеткой во всей этой истории является башка сына бочара, не способная вместить багаж беспомощности относительно дилемм, которые жизнь ставила на каждом шагу.

12 июня 1815 года императорская армия выступила против приближавшихся к границам Франции сил коалиционных сил. Вслед за отрядами тащился на разбитой крестьянской повозке мрачный гражданский с печально поникшей головой. Это был Ней. Одно, что мог он делать, единственное, относительно которого ему не нужно было размышлять и принимать страшных для себя решений – сражение с оружием в руках против врагов отчизны – у него было отобрано. Но, хотя Наполеон и исключил нашего валета пик из армии, рыжий парень из Саррелуа шатался рядом со штабом, молча надеясь на то, что его заметят и предложат какой-нибудь вспомогательный пост, пускай даже унтер-офицерский, какой угодно, лишь бы он давал право надеть мундир.