Иные песни - Яцек Дукай

Налила себе еще чару мидасского.

— Мы не откроем там, в Пергаме, второй фронт, — продолжал стратегос, — пока Семипалый с Иоанном Чернобородым не провозгласят нейтралитет. Даже первого фронта на самом деле пока не существует, все движется от стычки к стычке, мы топчемся на несколько сотен стадиев туда и обратно, насколько мне позволяет местный королишка.

Эстле Анна с треском сложила веер.

— Ты ведь прекрасно знаешь, эстлос, все происходит вовсе не так, что кратистос вызывает к себе короля и говорит ему: «А теперь ты будешь слушаться Иеронима Бербелека». Со временем все они разделят его убеждения, победит Форма новой отваги, противления Чернокнижнику и надежды на триумф; но этому нужно еще созреть, и в случае с аристократией такое зреет дольше всего. Конечно, чем больше побед ты им принесешь и чем большую надежду подаришь, тем быстрее это случится. Но нынче тебе должно бы начать переговоры и с самими королями.

— Если бы ты официально нанялся к кому-то как стратегос, — пробормотал Олаф, — то сразу же получил бы в распоряжение армию.

— Если бы нанялся, — возразил Бербелек, — вы тотчас начали бы подозревать того короля в скрытых амбициях. У меня будет эта армия, но время, время, это все отбирает столько времени! — Он стукнул кулаком по столу, разодрав пергамент.

— Да что значат несколько лишних лет? — вздохнул Якуб, расчесывая пальцами длинную седую бороду. — Максим никуда от тебя не сбежит, эстлос.

— Ты не понимаешь, — рассмеялась эстле Рабития. — Нетерпеливость — сильнейшее его оружие, если он не заразит их ею, все остальное — будет совершенно ни к чему.

— Как звучит тот афоризм Коммарха? — Якуб почесал горбатую переносицу. — «Мы не были уж молоды, но хотя бы оставались нетерпеливы».

Стратегос ткнул в его сторону пальцем.

— Ты! Ты, Эфрем, он должен понимать лучше остальных! Разве не он посылал сотни шпионов за Нил и Сухую, разве не выкупал эгипетские и аксумейские караваны? Каждый лишний год — суть все большее Искривление, глубже и дальше зашедшее Сколиодои, сильнейший помет Чернокнижника. Дождемся, что они вгрызутся так глубоко, что не потребуется никакой помощи Рога. Тому уже не приходится их призывать, они сами призывают себе подкрепление со звезд. Вы слышали, что Антидектес говорил об орбитах Венеры и Сатурна? Может, нам стоит подождать, пока небо рухнет нам на голову, а?!

— Может, призывают, а может, и не призывают, — ответил на певучем греческом Якуб. — Это правда, у Рога бабка была еврейка, и он баловался пифагорейством, правда, что он столетиями выпускает из тех уральских скотоферм каких-то недоношенных какоморфов, но —

— Но что? — рявкнул стратегос. Отвернулся от стола к старому арабу. Разделяло их не меньше шести пусов, но Бербелек был столь высок, что казалось, будто нависает над Эфремовой крысой всем телом. Якуб ибн Заза скривился, отвернулся, глубже вжался в кресло. — Но что? — ярился Бербелек. — Вы все знаете, что это его работа, но не желаете ввязываться в войну, от которой не получите никаких земель, да? Ты и Рабития, только вы здесь не граничите с Чернокнижником. Желаете отступить, как и остальные? — махнул рукою, обнимая жестом невидимые корабли других крыс. — Боги, чуток воображения! Однажды он встанет на ваших границах, и тогда что — что скажете, например, Анаксегиросу? «Погоди, это тебя не касается, он еще не Кривит тебе Гердон»? Кретины! Трусы! Кратистосы с сердцами дулосов! Да загнитесь вы в своих твердынях, ожидая, пока адинатосы подступят к вашим стенам. Тьфу!

Они молчали в замешательстве.

Стратегос вырвал у Аурелии вторую чару и единым духом осушил остатки мидасского. Лунное пиро-вино уже не производило эффекта, Аурелия знала, что яд Иллеи намертво связал Огонь в его теле, в теле и душе, — от крика эстлоса Бербелека дрожали абажуры ламп.

Впрочем, все эти тирады, ругательства, метания над картами — все это приносило эффект. Она присутствовала и на прошлых встречах крыс на океаносе (на первый призыв прибыли лишь трое). Те потом всегда возвращались к своим господам на крупинку больше склоненными к Форме Бербелека, с оттиском его морфы в мыслях, словах и поведении, приносили это свидетельство кратистосам; отраженная волна возвращалась, набрав силу. Конечно, сами кратистосы не поддадутся Форме ни одного стратегоса, сколь бы ни было сильного, — но после такого хотя бы примут эту Форму во внимание, охватят ее в своих планах и изменят их согласно с ней. И вот уже — новое орудие для использования. Может, и вправду удастся применить его для Изгнания Чернокнижника? Может, вот так мы и вправду чего-то добьемся? Максим на самом деле дал лишку с теми арретесовыми какоморфами, не следует Искривлять керос. Дадим стратегосу шанс. Затем — чуть больший. И еще больший. И если ему удастся — только глупец не воспользуется Формой победы.

Эстлос Бербелек не имеет права ни на одно поражение. Отстроить все заново не хватит времени. Он должен идти от виктории к виктории, и всякий раз — ко все эффектнейшей.

Пока что ему это удавалось, но Аурелия знала — обменялась со стратегосом взглядом, тот понимающе усмехнулся, искры защипали уголки ее глаз, — знала, что такое не может продолжаться вечно, даже кратистос побеждает не всегда. Даже сильнейшая из кратист — ибо тогда все остальные объединяются против нее.

Конечная цель всякой Победы — Поражение, как Смерть является целью Жизни. И кто же осознает это вернее Иеронима Коленицкого?

«Филипп Апостол» качнулся на волне, затрещали шпангоуты, эстлос Бербелек встряхнул головой и обернулся к Лапидесу.

— Итак, мне нужна своя армия, — начал он тихо. — И она у меня будет. Вопрос: когда?

— Это неизбежно затянется, — сказал ангел. — Иначе обрушатся рынки.

Аурелия все еще не была уверена, не разумней ли просто перебросить войска с Луны на Землю. Но даже Аурелия представляла себе все политические осложнения, к которым привело бы появление в Европе вооруженных Отрядов Госпожи. Бербелек, Омиксос и Лакатойа эту идею отбросили мгновенно. А вот что можно было доставить с Луны без опаски — так это безымянные деньги для найма местной армии. Уже два года через Оронею шла контрабанда несметных богатств Лабиринта. Иллея Жестокая покупала Бербелеку войско.

— Нынче мы ангажируем две трети средиземноморской теневой торговли, — говорил Лапидес. — Твой Анеис Панатакис, эстлос, перебрасывает лунное золото и бриллианты Нилом и караванами в Аксум и Агоратеум и через Восточный океанос в Индию и Чжунго, там цены еще держатся. Бритский рынок мы насытили уже полностью. Нет ничего более дорогого, чем война.

— Кристофф должен был открыть линию в Иппонию.

— Риттер Ньютэ оказался не в силах убедить господина Икиту, император якобы издал эдикт, закрывающий границы. Опуская подробности, это означает, что, не считая даже потерь, возникающих от падения цен, мы не можем выбрасывать на рынок больше некоторого предельного объема данного сырья в год, иначе все сообразят об источнике путем простого исключения.

— Ну, кратистосы-то уже знают, — буркнул Бербелек.

— Тоже не все, — заметил Олаф. — И уж наверняка не короли с аристократами. И не простонародье. Ты не открываешься даже собственным людям. И поступаешь мудро. Сколько бы пошло за тобой, эстлос, когда бы знали, что ты черпаешь из сокровищниц Луны?

— Иллея это финансирует, поскольку больше остальных рискует подпасть под адинатосову деформу.

— Может, так, а может, и нет, — покивал Якуб. — На твоем месте, эстлос, я бы не был настолько уверен относительно мотивов кратисты.

— Но я ведь и прошу: дайте мне войско или средства, я открыт для предложений!

Они вежливо засмеялись.

— Правда такова, — сказала Анна Ормицкая, — что Иллея попросту использует обстоятельства.

— Очевидно, — проговорил саркастически стратегос. — Точно так же, как я, точно так же, как вы. В этом-то все и дело. Вы бы тут же впали в подозрительность, не действуй кто-нибудь из корысти!

— Но ты ведь понимаешь, что подумает большинство. Мы изгнали Иллею — и получили Чернокнижника. Изгоним Чернокнижника…

— Она не собирается возвращаться.

— Так говорит.

— И с каких это пор Вдовец сделался гарантией безопасности от Иллеи? Прежде всего, вы избавитесь от Сколиозы. Здесь нет альтернативы, от адинатосов вы никакого сотрудничества не добьетесь, не выработаете равновесия, не закроете границы перед какоморфией.

— Мы ведь приняли твое предложение, эстлос, — заворчал басом Олаф. — Открыли для тебя фронт и обдумываем твой план. На эти встречи прибывают уже самые сильные враги Иллеи. Цени это.

— Ты должен поднять штандарт Луны, кириос, — отозвалась Аурелия, вернувшись с третьим кубком.

Все повернулись к ней.

— Раньше или позже… — пожал плечами Лапидес.