Chernovodie - Reshetko
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слышу! – ответила женщина, направляясь к своим пациентам, не пропуская никого.
– Шла бы ты, Марья, со своей бурдомагой мимо! – Николай Зеверов отвернулся от ведерка.
– Ты не больно балуй, герой! – добродушно ворчала сиделка, протягивая ложку с отваром. Николай тяжело вздохнул и выпил кисловатый отвар. А Мария уже поила остальных Зеверовых. Дарья, приподнявшись на локте, тоже выпила пихтовый настой и раздраженно проговорила:
– Все ходишь и ходишь! Тоже мне, ангел-хранитель…
– Ты бы, Дарья, меньше лежала… лучше было бы! – спокойно ответила Мария.
Где-то к обеду Мария заканчивала свой обход. Около занавески, отгораживающей семейство Грязевых, Глушакова задержалась подольше.
Татьяна, жена главы семейства, сидела на нарах, вперив перед собой равнодушный взгляд.
– Как Иван? – спросила сиделка у женщины.
Татьяна подняла голову:
– Помрет Иван, ни седни завтра помрет, – ответила безучастно женщина и таким же тусклым голосом продолжила: – Я знаю – помрет… Вся вша с него сошла. То заедали, волосы у мужика шевелились, а тут уже суток двое, как есть, – вся сошла. Вся в шубной подстилке – на мороз ее надо!
– Младший Иван где? – спросила Мария.
– В конце барака, наверное. Там они, около Натальи…
Глушакова смотрела на женщину, по годам еще совсем не старую, но вконец изможденную, и словно себя видела в зеркале. Она с горечью подумала:
«Осподи, как нас жисть измочалила… Почти ровесница мне». – Она протянула ложку с настоем:
– Выпей, Татьяна! – только и смогла сказать добровольная сиделка. До того лишения и смерть стали привычными в ихней обыденной жизни, что и слова участия кончились. Взяв ложку назад, она спокойно проговорила:
– Крепись, Татьяна, крепись. У тебя еще Иван-малой. За ним глаз да глаз нужен.
Мария закончила обход в конце барака у последних нар, где расположилась Наталья Борщева. Деловито гудела в углу печь, басовито шумела тяга в трубе, потрескивали в топке еловые поленья.
Глушакова любила здесь посидеть, послушать ребячью разноголосицу, хрипловатый голос подруги. Ее роднила с Натальей одинаковая судьба. Обе – вдовы; у обоих не было детей. У Натальи поумирали в раннем младенчестве, у самой – Бог не дал. Может бы и дал, да мужик был хворый. Глядя на ребят, облепивших Наталью и примостившихся на полу около печки, Глушакова светло улыбнулась:
– Ты прямо как наседка с цыпушками!
– И правда цыплята! – Наталья прижала к себе девочку. – Цветочки мои желторотые. Вас-то за что Бог наказал?!
– Не видит, наверное, Наталья, уж больно высоко сидит! – с легким раздражением проговорила Мария, присаживаясь на край топчана.
– Однако, правда твоя, Мария! Высоко!.. – Наталья покачала головой и закончила: – Не ведает Господь, что людишки творят на земле!
Глушакова поставила на топчан ведро, взяла деревянную ложку и черпнула из ведра:
– Ну, воробушки, открывай рты, щас поить-лечить вас буду! – с напускной строгостью проговорила Мария.
– Тетя Мария, мы не хочем! – пискнула в ответ девчушка, прячась под спасительную руку Натальи.
– Выпей, Настенька, выпей! – подтолкнула девчушку Борщева. – Ты же хочешь быть здоровенькой!
– Хочу! – ответила девчонка и хитренько посмотрела на свою покровительницу. – А ты сказку, тетка Наталья, расскажешь?
Борщева рассмеялась:
– Дак я вам уже все пересказала.
– Ну, тетка Наталья, тетка Наталья! – загалдели вразнобой ребятишки.
– Расскажу, расскажу, – заверила малолетних слушателей женщина. – Пейте, ребятишки, лекарство! – И, ни к кому не обращаясь, тихо проговорила: – Вот так и живем… Сказки слушаем!
Мария по очереди поила пихтовым настоем ребятишек.
Наталья смотрела на изможденные посеревшие детские лица и с горечью думала:
«Мы-то – ладно: худо-бедно пожили, а вы-то в чем провинились? Че вам ждать, на че надеяться… Господи, хотя бы лучик какой блеснул в темноте; все бы легше жить было!» – И от мысли, что нет и не будет никакого просвета, женщина внутренне содрогнулась от той страшной действительности и безысходности, которая их окружала. На ум неожиданно пришло воспоминание из далекого детства…
Накануне Пасхи, когда дедушка Ларион налаживал во дворе традиционную пасхальную качель, она, Наташка, как обычно, вертелась около него. Бабушка Евдокия, стоя на крыльце и спрятав руки под передник, радостно говорила:
– Вот и дождались праздника, Светлого Христова Воскресения! Завтра на восходе солнышко играть будет…
– Баба, как это – солнышко играть будет?
Бабка Евдокия посмотрела на вертящуюся около качели девчонку и с улыбкой сказала:
– Радуется солнышко Христову Воскресению, внученька!
– Бабуля, а ты видела, как оно играет?
– Видела, видела, – закивала головой старуха. – Только-только проклюнется солнышко на небе, и враз по его красному полю голубые зайчики забегают!
– Бабуля, ты меня завтра разбуди посмотреть на солнышко!
Дед Ларион, завязывая узел на веревке, ухмыльнулся в сивую бороду и, добродушно поглядывая на девчонку, проговорил:
– Не слухай ее, Натаха! Солнышко весной кажное утро радуется. Радуется, что мы с тобой зиму пережили… Радуется, что земля оттаяла – мужику в поле скоро выезжать, что птицы прилетели – песни поют да гнезда вьют… – Ларион перекинул связанную веревку через бревно и, попробовав ее на крепость, довольно ухмыльнулся: – А разбудить… я тебя, Натаха, разбужу. Почему не разбудить, посмотри восход солнца. Кто рано встает, Натаха, тому Бог дает!
– Радуется, радуется!.. – передразнила деда баба Дуня. – Скажи тогда, если умник такой! Почему на Пасху всегда солнышко есть! А?
– Почем я знаю! – с сомнением проговорил дед Ларион. – Можить, и не всегда!
– Нет – всегда! – не допускающим возражения тоном заявила баба Дуня.
Наталья улыбнулась, вспоминая легкую перепалку дорогих ей людей.
…На следующее утро девчонка, подрагивая от предрассветной свежести, терпеливо ждала восход солнца. Она залезла на крышу пригона, чтобы пораньше увидеть восход. Наталья и сейчас хорошо помнит то утро… Вот край неба за лесом стал наливаться пульсирующим жаром. Наконец показался бок большого красного солнца. Наташка ясно увидела, как по солнечному диску забегали голубые зайчики.
– Играет, баба Дуня, солнышко играет! – восторженно закричала девчонка…
– Тетка Наталья, тетка Наталья! – нетерпеливо толкал в бок женщину Федька Щетинин. – Расскажи че-нибудь!
Рассказчица очнулась от собственных мыслей, обвела взглядом сгрудившихся около нее мальчишек и девчонок, их ждущие глаза, лихорадочно блестевшие в барачном сумраке, и с тихой решимостью проговорила:
– Доживем, ребятишки, до солнышка; вот увидите, доживем!.. – Она прижала к себе пятилетнюю девчонку. – Доживем, Настенька, до весеннего тепла!
Девчонка, доверчиво уткнувшись в женский бок, радостно пискнула в ответ:
– Доживем, тетка Наталья!
Федька снова пристал к рассказчице:
– Тетка Наталья! Ну расскажи че-нибудь!
– Если че-нибудь, тогда слушайте! – Борщева улыбнулась и начала свой очередной рассказ: – Давно это было, ребятишки. Мне эту историю дед рассказывал, а он от своего деда, моего прапрадеда, слышал, вот вы и прикиньте, когда это было…
Иван Грязев, двенадцатилетний мальчишка, все это время безучастно сидевший на нарах, вдруг заговорил:
– Вот помрем, баба-покойница говорила, – в рай попадем. В раю, наверное, хорошо… Помереть бы скорее! – равнодушным бесцветным голосом говорил мальчишка.
Наталья осеклась на полуслове и с болью подумала: «Господи, такие малые, а уже о смерти говорят! Что же это такое, что за распроклятая жизнь! – По закопченным стенам, по обвисшим ситцевым занавескам метались розовые блики, вырвавшиеся из поддувала и неплотно прикрытой топочной дверки. – Только и осталось нам в этой жизни – рая небесного дожидаться!» – Наталья следила взглядом за розовыми бликами на стене и убежденно вдруг заговорила:
– В раю, ребятишки, хорошо… Какие там луга… Трава – мягкая, шелковистая. Ветерок теплый лицо обдувает. По всему лугу сады растут, а в тех садах наливаются под ласковым солнышком красные яблочки. И так их много на ветках, что полыхают яблоньки розовым светом.
Детвора, притихнув, завороженно слушала рассказчицу.
Федька Щетинин мечтательно закрыл глаза и, глубоко вздохнув, неожиданно спросил:
– Тетка Наталья, а комары там есть?
Танька Жамова толкнула мальчишку в бок:
– Молчи, обалдуй, не мешай рассказывать!
– Сама обалдуй! – огрызнулся мальчишка.
Борщева улыбнулась, слушая детскую перебранку.
– Нету там комаров, Федя, – успокоила она мальчишку. – Да разве может такая зловредная тварь жить в раю! Не-ет… Там ангелы по чистому небу летают, на белых пушистых облаках отдыхают, сладкими голосами поют, Бога славят! – Женщина перевела дыхание и так же убежденно продолжала: – Наступит, ребятишки, день, наступит! Опустится небушко, и наступит на земле рай!..
