Хребты Безумия - Говард Лавкрафт

Тут я подхожу ко второй цели своего обращения к вам – а именно, хочу убедить вас предпринять все усилия, чтобы прекратить нынешние обсуждения этой проблемы, ни в коем случае не допускать дальнейшего распространения этой информации среди широкой публики. Людей следует держать подальше от этих холмов, а для этого нужно, в свою очередь, не возбуждать более их любопытства. Бог свидетель, что шума уже и так было достаточно, со всеми этими агентами по продаже недвижимости и толпами отдыхающих, которые шляются по диким местам и покрывают холмы своими развалюхами.

Я буду рад продолжить переписку с вами и постараюсь выслать запись фонографа и черный камень (он так истерт, что фотография ничего не покажет) поездом, если вы пожелаете. Я пишу «постараюсь», потому что предполагаю со стороны этих существ возможные препятствия. Есть тут один угрюмый скрытный парень, по имени Браун, на ферме, что недалеко от деревни, – я думаю, он их шпион. Мало-помалу они постараются отрезать меня от остального мира, поскольку я чересчур много знаю о них.

Они обладают самыми неожиданными возможностями обнаружения моих намерений. Возможно, что вы и не получите это письмо. Думаю, что буду вынужден в конце концов покинуть эту часть страны и переехать жить к моему сыну, в Сан-Диего, Калифорния. Так я и сделаю, если дела пойдут еще хуже, хотя и нелегко покидать место, где ты родился и где жили шесть поколений твоей семьи. Кроме того, я вряд ли решусь продать этот дом кому бы то ни было сейчас, когда существа уже взяли мое жилище на заметку. По-моему, они попытаются получить обратно черный камень и уничтожить запись фонографа, но, пока у меня есть силы, я им не позволю этого сделать. Мои огромные полицейские псы их одерживают, поскольку их здесь немного и они не очень ловки в передвижениях. Как я уже сказал, их крылья не очень подходят для коротких полетов в воздухе. Сейчас я буквально на грани расшифровки этого камня – при этом весьма ужасным способом – и вы, с вашим знанием фольклора, могли бы оказать мне большую помощь в поисках пропавших звеньев. Вы, без сомнения, знаете устрашающие мифы, предвосхищающие появление на земле людей, – циклы про Йог-Стотхотха и Цтулху, – на которые есть ссылка в «Некрономиконе». Я когда-то ознакомился с одним из экземпляров и слышал, что в библиотеке вашего колледжа также есть экземпляр, который вы держите под замком.

Чтобы закончить, мистер Уилмерт, выражу уверенность, что мы с вами могли бы быть очень полезными друг другу. Я не желал бы подвергать вас какому-либо риску, поэтому предупреждаю, что хранение камня и записи фонографа небезопасно; но мне кажется, что Вы сочтете любой риск оправданным в интересах получения знаний. Я намерен поехать в Ньюфэйн или Бреттлборо, чтобы выслать вам то, что вы пожелаете, поскольку тамошним почтовым отделениям я доверяю больше. Должен сказать, что живу сейчас одиноко и не имею возможности держать прислугу. Никто не хочет оставаться в этом доме, потому что эти существа пытаются приближаться по ночам к моему жилищу, а собаки из-за этого беспрерывно лают. Хорошо, что все началось после того, как умерла моя жена, иначе это, без сомнения, свело бы ее с ума.

С надеждой, что я не очень потревожил вас и что вы не будете выбрасывать это письмо в корзину, как бред безумца, а сочтете целесообразным поддерживать со мной контакт, остаюсь Искренне преданный вам

Генри У. Эйкели

Р. S. Я сделал несколько отпечатков фотографий, которые, как я полагаю, помогут доказать некоторые из высказанных мною суждений. Старожилы утверждают, что они истинны. Я пошлю вам снимки, если вы того пожелаете.

Г. У. Э.

Трудно описать, какие чувства овладели мною после прочтения этого документа в первый раз. По идее, я должен был посмеяться над этими чудачествами куда сильнее, чем над значительно более умеренными предположениями, которые раньше позабавили меня; и все-таки что-то в тоне этого письма побудило меня воспринять его с парадоксальной серьезностью. Не то, чтобы я хоть на мгновение поверил в тайное племя, прилетевшее к нам со звезд, о котором толковал мой корреспондент; но все же, преодолев некоторые первоначальные сомнения, почувствовал уверенность, что имею дело с безусловно нормальным человеком и что он в самом деле столкнулся с реально существующим, хотя и невероятным и аномальным явлением, которое не мог обьяснить иначе, чем делал это в письме. Разумеется, дело не может обстоять так, как он пишет, рассуждал я, но здесь безусловно есть то, что заслуживает серьезного исследования. Этот человек, очевидно, был очень взволнован и встревожен чем-то, причем явно неадекватно, однако трудно было представить, чтобы его обеспокоенность являлась совершенно беспричинной. Он излагал свои соображения настолько конкретно и логично, но тем не менее его история удивительным образом совпадала с некоторыми старыми мифами и даже – с самыми фантастическими индейскими легендами.

Как то, что он действительно слышал какие-то голоса на холмах, так и то, что он нашел черный камень, о котором упоминал в письме, было вполне возможным. Однако те безумные предположения, которыми он сопроводил упоминание о голосах и камне, были, по всей видимости, внушены ему человеком, утверждавшим, что он является шпионом потусторонних существ, тем самым человеком, который впоследствии покончил с собой. Легко было предположить, что самоубийца являлся по-настоящему сумасшедшим, но смог при этом заставить наивного Эйкели – к тому же подготовленного к этому своими фольклорными изысканиями – поверить в его бред. Что же до его последних соображений, то было похоже, что невозможность нанять себе прислугу объясняется тем, что невежественные соседи Эйкели, так же, как и он, убеждены в том, что его дом по ночам осаждают сверхъестественные чудища. Собаки, разумеется,'тоже лают по-настоящему.

Наконец, что касается записи фонографа, то я не сомневался, что либо это были звуки, издаваемые животными и напоминавшие человеческую речь, либо же звуки эти издавало некое скрывающееся среди холмов человеческое существо, которое деградировало по какой-то причине до животного состояния. Тут мои мысли обратились к черному камню с иероглифами. Да, и что могли содержать фотографии, которые Эйкели намеревался мне выслать и которые старожилы нашли столь пугающими?

По мере того, как я раз за разом перечитывал письмо, меня не покидало ощущение, что мои оппоненты располагают данными, более серьезными, чем я предполагал ранее. В конце концов, в этих заброшенных, необитаемых местностях, близ холмов, могли обитать какие-то странные уродцы, жертвы дурной наследственности, хотя, разумеется, они и не были чудовищами со звезд, как утверждали легенды. И если они существуют, то присутствие странных тел в бурных потоках становится вполне объяснимым. И я начал испытывать чувство стыда от того, что сомнения в прежней моей правоте породило нечто столь эксцентричное, как письмо Генри Эйкели.