Генезис - Кирилл Клеванский

Незнакомцем оказался высокий парень с золотой маской грифона и копной рыжих волос. Трудно не догадаться, кто это был…

— Ты как здесь оказался? — прошипел Дирг.

— А как…

— Да я эти сабли, — ткнул он пальцем в мою перевязь, — целый год перед своим носом вижу!

Вот это я опростоволосился! Ну да ладно, все равно рассказывать собирался. И тут прямо за спиной друга появилась та самая девушка. Она с мгновение стояла, застыв, подобно мраморной скульптуре, а потом проплыла в сторону балкона.

— Так что, рассказывать будем?

— Ага, — кивнул я и отодвинул рыжего с пути. — Потом.

Сделав шаг, я снова почувствовал руку на плече.

— Дружище, — повернулся я к аристократу, — не порть мне момент. Иначе, клянусь всеми богами, разобью чей-то высокородный нос.

Дирг убрал свою хваталку, и я вновь устремился в погоню. Отдавив еще пару ног и свернув целых два подноса, я оказался на балконе. С него открывался потрясающий вид на сад, заполненный ухоженными фигурными кустами, небольшими лужками и доброй сотней клумб. Но на этом холодном мраморе, под светом звезд и луны, прячущейся за облаками, я был один. Девушка в бирюзовом платье пропала. Во всяком случае, так я думал, пока не увидел ее внизу сидящей на бортике фонтана. Расстояние от балкона до земли не было столь уж большим, но все же мне понадобилось время, чтобы спуститься, не испортив при этом костюм.

Когда подошвы дорогих сапог ступили на землю, бортик фонтана, достойного стать частью Петергофа, оказался пуст.

— Вот ведь неугомонная, — пробурчал я.

Ночь уже вступила в свои права. Пели цикады, своими трелями создавая иллюзию некоего присутствия. Мерно качались верхушки деревьев, а сияние звезд было схоже с хороводом сотни тысяч светлячков. Я уже давно привык к здешним ночам, но все же меня до сих пор поражает небосвод. Когда-то давно, увидев на черном бархате всего семь или восемь сверкающих огоньков, я уже пребывал в некоем состоянии радости. А здесь их было неисчислимое множество — плюсы незагрязненной атмосферы.

Но накатывающая волна рефлексии, смешанной с ностальгией, была вдребезги разбита очередным мельканием знакомого наряда. Я устремился к северной части парка, где виднелись цветочные лужки. Вскоре я почти настиг девушку. Она бежала так легко и так быстро, что на мгновение я опешил. Впрочем, это ничуть не помешало мне ускориться и уже через пару секунд нежно сомкнуть пальцы на тонком запястье.

— Кажется, это последняя остановка. — Мою улыбку скрывала маска, но все же я улыбался.

— Не ожидала, что вы сможете меня догнать. — Ее голос не источал яда, он был мягок и нежен. И тем не менее в придворном кругу важно не как ты говоришь, а что ты говоришь. И меня только что преднамеренно оскорбили.

Отпустив маленькую ручку, я развернулся на девяносто градусов и отправился дальше.

— Куда же вы? — раздалось из-за спины.

— Сюда. — Поправляя полы фрака, я уселся на скамейку и, положив локти на спинку, поднял лицо к небу.

Духота зала, еле разгоняемая хитрыми заклятиями, сменилась на легкий, прохладный бриз. Не знаю, сколько там осталось до конца торжества, ведь мы опоздали на целых два часа, но если Принцу надо, он меня найдет. Не зеленый уже, справится.

— Присядете? — спросил я у стоящей рядом девушки.

— Где же ваше столь галантное поведение? — с легкой усмешкой спросила та. — Еще недавно вы были готовы гнуть спину лишь из-за того, что я нечаянно натолкнулась на вас. А сейчас позволяете себе сидеть в присутствии стоящей девушки.

— Так вы присядете или нет? — Я проигнорировал вопрос, любой ответ на который привел бы к моей поспешной капитуляции.

Леди некоторое время стояла, уперев ручки в бока, но потом вздохнула и села на самый край лавки. Ветер развеял ее волосы, и до меня донесся их аромат. Некоторое время я не мог понять, что это такое. Но потом вспомнил — так пахнет сирень.

— Поведаете мне, в чем же я провинился? — спросил я, не поворачиваясь к собеседнице. В данном случае это было чистое хамство, но меня целиком и полностью занимали небесные огни. На Ангадоре знали бесчисленное количество созвездий, и для меня уже давно стало своеобразной игрой пытаться отыскать хотя бы часть.

— Абсолютно ни в чем.

— Тогда в чем причина подобного отношения к моей скромной персоне?

Девушка промолчала. Она сидела, устремив взгляд куда-то к подножию холма, где виднелись мерцающие огни города.

— Вы можете не отвечать. Но любая правда, сколь ни была бы она темна, будет много слаще столь тягостного молчания.

Леди вздохнула и положила руки на колени:

— Я на дух не переношу лжецов.

Я чуть не поперхнулся. Обернувшись к леди, я искал хоть один повод усомниться в моей честности, но так и не нашел.

— И в чем же я вам солгал? — удивился я. — Если мы даже пообщаться не успели. А наши разговоры были сведены к тому, что вы с присущей тонкостью кололи меня, подобно тому, как швея втыкает иголки в хранящую их подушечку.

Девушка рассмеялась, звонко и заливисто. Правда, в этот раз я не покраснел. Если честно, теперь я испытывал не легкую заинтересованность, а некую неприязнь.

— Вы говорите сладко, как истинный аристократ, но это не ваш язык. Ваш голос низок и глубок, но это не ваш голос. У вас на поясе два меча, но это не ваши клинки.

Я выпал в осадок. Не думал, что меня так просто раскусить. В голове вертелись сотни вопросов, но как истинный представитель своего племени я инстинктивно попытался в первую очередь зацепиться за ошибку.

— В последнем вы неправы. Эти сабли я захватил в бою, и они по праву крови принадлежат мне.

Девушка резко обернулась и рывком подсела почти вплотную ко мне:

— У вас глаза ученого и сердце бродяги. А оружие, что вы носите, принадлежит воинам. Так скажите же мне, как можете вы считать себя владельцем того, что природой не предначертано вам?

— То есть вы не только не желаете прекратить свои оскорбления, но теперь еще и называете меня слабаком?

— Я такого не говорила, — покачала головой леди.

— Удивительно, но почему-то именно это я и услышал.

— Никто не может отвечать за то, что вы слышите в чужих словах.

— Что ж… — Порой общение с представительницей прекрасной половины разумных может начисто лишить вас хоть капли хорошего настроения. — Может, тогда вы объясните мне, почему отказываете в праве быть воином.

— Называться, — обронила девушка и, наткнувшись на мой недоуменный взгляд, пусть и скрытый маской, пояснила: — Я лишь подвергаю сомнению то, что вы называете себя воином. А в праве быть воином никто не способен отказать.