Расследование. Рукопись, найденная в ванне. Насморк - Станислав Лем

К счастью, в этом обширном, полутемном, загроможденном какими-то шкафами и стеллажами помещении никого не было, ибо я долго был не в состоянии выдавить из себя хотя бы слово. Огромные кипы книг, стопки перевязанных бечевкой бумаг, бутылочки с белым канцелярским клеем, ножницы, штемпельные подушки и письменные приборы — всем этим были сплошь завалены стоявшие возле стен большие столы.

Кто-то приближался к другому входу. Было слышно, как он шаркает по полу.

В приоткрытой боковой двери, ведущей в непроницаемую тьму, появился замызганный старик в грязном, с пятнами мундире.

— Вы к нам? — проскрипел он. — Редко, однако, к нам заглядывают! Чем могу служить? Вы за какой-нибудь справкой, вероятно?

— Я… э-э… — начал я.

Но антипатичный индивидуум, шмыгая носом, под которым болталась блестящая капля, продолжал:

— Вы, я вижу, в штатском, значит, что-нибудь из каталога… Извольте, это здесь…

Он проковылял к предмету обстановки, который я принял сначала за большой шкаф, и стал точными движениями выдвигать один за другим узкие и длинные библиотечные каталожные ящички. Я еще раз оглядел захламленное бумагами помещение — повсюду были навалены кучи старых документов, в воздухе стоял удушливый запах пыли и лежалых бумаг.

Перехватив мой взгляд, старик прохрипел:

— Господина архивариуса Глоубла нет. Конференция, сударь, что поделаешь! Господина генерального секретаря архивариуса тоже нет, к сожалению, — с вашего позволения, вышел. И вообще, один я здесь, как перст, со всем хозяйством остался. Каприл Антей к вашим услугам, сторож девятого разряда с выслугой лет после сорока восьми годов службы. Господа офицеры говорят, чтобы, дескать, я уходить на покой готовился, только я — как сами видите — покуда на своем посту незаменим! Ох, я тут болтаю, а вам, наверное, с делами служебными нужно поспешать. Заказы прошу класть в этот ящичек-шкатулку, и звоночек уж, пожалуйста, трясите поэнергичнее — прибегу, мигом отыщу, старый глаз, хе-хе, уж поверьте мне, будьте любезны, не хуже молодого. И если есть на месте, тогда — будьте любезны, а если за пределами, то извольте только цифирку свою на карточке поставить в графе "четверка римская дробь Б" — вот и все.

Закончил он эту свою тираду долгим ныряющим движением — не знаю, поклон ли это был, или же его ноги были слегка затронуты параличом — и приглашающе указал на шеренгу выдвинутых ящиков огромного каталога.

Одновременно с этим он точным движением передвинул очки с носа на лоб, после чего с не сходящей с лица заискивающей улыбкой стал отступать к двери, через которую вошел.

— Господин Каприл, — внезапно произнес я, — скажите пожалуйста, а нет ли на этом этаже случайно прокуратуры?

При этом я не смотрел на него.

— Как вы сказали? — Он суетливо приложил к уху сложенную трубочкой ладонь. — Про?.. не слыхал. Нет, не слыхал.

— А Следственный Отдел? — продолжал я гнуть свое, совершенно не задумываясь о возможных последствиях такой откровенности.

— Отдел? — Его улыбка бледнела, переходя в изумление. — И отдела здесь никакого нет, извините, и не может быть, потому что тут мы находимся, только мы, и больше никого.

— Архив?

— Так точно, архив, главный каталог и библиотека, штаб-квартира наша, как я имел случай заметить… Могу быть чем-нибудь еще полезен?

— Нет… Пока нет, спасибо.

— Не за что — служба. Звоночек я для вас приготовил вот здесь, на подставочке, чтобы удобнее было.

Он вышел, шаркая ногами. И сразу же за дверью раскашлялся, по-старчески раздирающе, и звук этот, сам по себе не привлекавший внимания, но в то же время жуткий, будто бы кто-то душил его, постепенно удалялся. Наконец я остался один в гнетущей тишине перед шеренгой выдвинутых ящиков с латунными табличками.

"Что бы это могло значить? — раздумывал я, садясь на стул, который он для меня откуда-то выдвинул. — Может, они хотят изучить мои интересы? Но зачем? Что им это даст?"

Я нехотя скользнул взглядом по выгравированным наименованиям. Каталог был предметный, не алфавитный, с такими, например, названиями: РАБОЛЕПНИЧЕСТВО, ЭСХАТОСКОПИЯ, ТЕОЛОГИЯ, ПОНТИ— и МИСТИОКАТОРИКА, КАДАВРИСТИКА ПРИКЛАДНАЯ. Я заглянул в раздел теологии. Кто-то, наверное, перемешал здесь все карточки, так что располагались они без всякого порядка.

СУЩЕСТВА ВОЗДУШНЫЕ — см. АНГЕЛЫ. Там же: Рекомендации для повседневного пользования.

ЛЮБОВЬ — см. ДИВЕРСИЯ. Там же: Благосклонность.

ВОСКРЕШЕНИЕ — см. КАДАВРИСТИКА.

СВЯТЫХ ОБЩЕНИЕ — см. СВЯЗЬ.

"В конце концов, чем мне это может повредить?" — подумал я, выписывая на формуляре то, что относилось к рекомендациям для повседневного пользования из раздела АНГЕЛЫ. Много было непонятных терминов, например: ИНФЕРНАЛИСТИКА, ЛОХАНАВТИКА, ИНЦЕРЕБРАЦИЯ, ЛЕЙБГВАРДИСТИКА, ДЕКАРНАЦИЯ, но у меня не было желания копаться под этими рубриками — каталог был слишком велик. Поддерживаемый деревянными колоннами, он уходил под самый свод. Он шелестел, как море, и даже беглое изучение его заняло бы неделю. Извлеченные из ящиков зеленые, розовые и белые карточки уже не вмещались у меня в руках, падали, кружились, ложились на пол. Я откладывал их по две, по три, но наконец, когда все это мне надоело, оглянулся и, видя, что здесь я по-прежнему один, как попало, не глядя, рассовал их обратно по ящикам.

"Может, царящий в каталоге хаос объясняется тем, что время от времени сюда попадали и другие, такие же, как я?" — зародилось во мне смутное подозрение.

Я выпрямился. На столе рядом со шкафами каталога лежали сваленные кучей огромные черные тома энциклопедии.

Я взял первый попавшийся под руку том.

Как это там? ЛОХАНАВТИКА? Я поискал на букву «Л». "ЛУКОВИЦА — разновидность многослойной разведывательной операции". Нет, не то. "ЛОХАНАВТИКА — надуманная наука о плавании в лохани. См. Псевдогностика, а также Науки Фиктивные и Маскирующие".

Я хотел было уже захлопнуть этот том, но тут мой взгляд упал на другой том, раскрытый в самом начале буквы "А".

Мне бросилась в глаза колонка с жирным заголовком АГЕНТ, АГЕНТУРНЫЙ. После толкования термина шла обширная статья под названием "АГЕНТЫ И АГЕНТУРЫ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ".

Рядом лежал еще один открытый том с подчеркнутым красной ручкой определением: "ГРЕХ ПЕРВОРОДНЫЙ — деление мира на информацию и дезинформацию…".

Странная, однако, энциклопедия, подумал я, переворачивая целыми пластами шелестящие страницы. Взгляд мой скользил по ним, то и дело натыкаясь на необычные для меня определения: "ДЕКАРНАЦИЯ — вытелеснение, обестелеснение, а также вытеление (ср. Выселение), см. также Аппараты изыскные". Я стал искать эти аппараты и нашел целый список их, начинавшийся с перечисления каких-то странных названий, таких как: четвертельник, костоломница, подкожник, вмозжитель, иначе называемый инцеребратор правды окончательной… Наконец, с испачканными в пыли пальцами, я отложил том в сторону. У меня пропала всякая охота читать — было только желание поскорее уйти отсюда к Эрмсу, Эрмс поможет мне, когда я расскажу ему обо всем. Я оглянулся, ища свою папку, но тут снова послышалось шарканье.