Правда о Григории Распутине - Александр Боханов

Как следовало из приведённого приказания Императора, с лета 1914 года полицейской службе вменялось в обязанность охранять жизнь Григория Распутина. Однако интерес к его личности полиция начала проявлять значительно раньше. На первом этапе, еще при П. А. Столыпине, собирали надежные сведения об этом странном человеке. Начался первый период полицейского «дознания» в 1910 году и в том же году закончился.

Генерал-лейтенант Павел Григорьевич Курлов, тогдашний товарищ министра внутренних дел (в тот момент министром являлся премьер П. А. Столыпин) и командир корпуса жандармов вёл всё это дело. Позже в своих воспоминаниях он написал, что получил приказание от Столыпина составить на основании данных департамента полиции письменный доклад о Распутине. «Данные эти касались главным образом его частной жизни, в которой отмечались кутежи, заканчивавшиеся иногда скандалами, любовь к женщинам и сношения с целым рядом аферистов, его, по-видимому, эксплуатировавших». Курлов не уточнил, когда точно он составлял доклад, но по обмолвкам можно заключить, что дело происходило как раз в 1910 году.

Доклад, составленный для Столыпина, до сего дня не найден. Трудно сказать, какие именно «данные» позволили Курлову заключить, что Распутин вёл тот образ жизни, который ему привиделся. Сам генерал-лейтенант с Распутиным в тот период не общался. Один раз они виделись в присутствии Столыпина, но Курлов играл тогда лишь роль наблюдателя. Интересно другое. Несмотря на обличительную оценку, которая якобы содержалась уже и тот ранний период в «полицейских данных», генералу Курлову пришлось-таки близко сойтись с Распутиным.

После того как Курлов потерял все свои высокие посты в результате покушения на Столыпина в сентябре 1911 года, когда его стали обвинять не только в халатности, но и в пособничестве, генерал-лейтенант в отставке превратился чуть ли не в изгоя. Тогда, а именно к начале 1912 года, ему удалось познакомиться и близко пообщаться с Распутиным.

Насколько можно судить, разговор был долгий и «носил общий характер». Впечатления у генерала остались совершенно иные, чем двумя годами ранее. «На этот раз меня поразило только серьезное знакомство Распутина со Священным Писанием и богословскими вопросами. Вёл он себя сдержанно и не только не проявлял тени хвастовства, но ни одним словом не обмолвился о своих отношениях к Царской Семье. Равным образом я не заметил в нём никаких признаков гипнотической силы. И, уходя после этой беседы, не мог себе не сказать, что большинство циркулировавших слухов о его влиянии на окружающих относится к области сплетен, к которым всегда был так падок Петербург».

Потом у Курлова случились и другие неофициальные встречи с Григорием Распутиным, и ни разу он лично не удостоверился в каких-либо непозволительных высказываниях или «непотребном» поведении этого человека. Однако существовал свод данных — доклад 1910 года, который навсегда запечатлелся в памяти генерала. Мы не знаем, какие материалы легли в его основу, но есть основания полагать, что это главным образом те самые «сплетни», которые, как справедливо заметил Курлов, так «любили в Петербурге».

В очередной раз хочется подчеркнуть одно важное обстоятельство. Распутина шельмовали в первую очередь потому, что он был «непозволительной фигурой», потому, что он, вопреки своему происхождению и положению, попал туда, куда являться ему по всем канонам чиновно-дворянского мира было «не положено».

Здесь крылась главная причина нелюбви, а потом и ненависти, которую Распутин вызвал в среде служилого люда и в среде благородного сословия. Поэтому многие свидетельства и сообщения о Распутине тенденциозно интерпретировались даже в тех случаях, когда никакой установки на это ни от кого и не поступало. Думается, что генерал Курлов, пересказывая выводы доклада 1910 года, тоже принял сплетни за реальность, а затем и упомянул об этих «фактах» в своих воспоминаниях.

Для того чтобы яснее представить, в каком направлении развивалось исследование обстоятельств жизни Распутина, приведем два документа с грифом «секретно», относящихся к началу 1910 года. Первый — рапорт жандармского унтер-офицера из Покровского о жизни Распутина.

«Распутин Григорий Ефимович от роду имеет около 45 лет, крестьянин Тюменского уезда села Покровского, семейный, занимается хлебопашеством. Постоянно ездит в Россию, бывает даже в Петербурге, имеет даже знакомство с Милицей Николаевной, которая была в 1907 году в селе Покровском, посылает постоянно из России деньги переводом Распутину. Живет богато, помогает бедным своим односельчанам. Образ жизни ведет трезвый. Иеромонах Илиодор (так в тексте. — А. Б.) был в селе Покровском, был с целью, чтобы расширить церковь больше. Хотел пожертвовать двадцать тысяч. По этому поводу приезжал, где пробыл около пятнадцати дней. Около 20 декабря выехали вместе с Распутиным, по сведениям, в Петербург».

Под донесением стоит дата 4 января 1910 и подпись: унтер-офицер Прилин.

Такой рапорт ушел к уездному начальству в Тюмень. Там на основании этого материала жандармский ротмистр Калмыков для своего губернского начальства в Тобольске составляет доклад, где появляются неожиданные штрихи к портрету героя.

«По собранным на месте данным, оказалось, что Григория Ефимович Распутин возраст имеет около 45 лет, крестьянин села Покровского Тюменского уезда, семейный, занимается хлебопашеством и вообще в домашнем быту ведет образ жизни как и все его односельчане, исполняя всю крестьянскую работу. Смолоду отличался разными поступками, то есть пьянствовал, занимался мелкими кражами и прочее. Затем куда-то исчез и на родине появился снова лет пять тому назад духовно переродившимся, то есть стал необыкновенно религиозным. Помогает бедным советом и материально. В средствах не нуждается, так как почти со всех концов России получает денежные переводы от разных лиц, включая сюда и высокопоставленных. В народе слывет „праведным“ и „прозорливым“. Иногда ездит в Россию, бывает в Москве и Петербурге, как указывают, у высших духовных лиц, а весной 1907 года к нему инкогнито изволила приезжать Ее Императорское Высочество Великая княгиня Милица Николаевна. Иеромонах Илиодор приезжал в Покровское с целью, как говорят, расширить местную церковь и хотел на это дело пожертвовать 20 000 рублей, но почему-то факт этот осуществлен не был. Пробыл в Покровском около 15 дней. Илиодор выехал вместе с Распутиным 20 декабря минувшего года, как слышно, в Петербург. Когда Распутин вернется обратно в Покровское, сведений не имеется».

Дата этого «второго донесения» 7 января 1910 года.

Прошло всего три дня, а какая проведена «вивисекция» информации! Упоминание в рапорте унтер-офицера о том, что Распутин «образ жизни ведет трезвый» вообще пропадает. В то же время сколько новых подробностей появляется! Тут и пьянство, и кражи, и «прочее». Можно только догадываться, какие новые «подробности» были добавлены уже в Тобольске, прежде чем отправить полицейскую сводку в Петербург, где она легла на стол генерала Курлова. Судя по тому, что он рассказал в воспоминаниях, там уже живописались и «связь с женщинами», и «скандалы», и «связь с аферистами».

Возглавивший в начале 1912 года департамент полиции С. П. Белецкий по сравнению с Курловым отличался куда большей ретивостью в деле добывания агентурных данных о Распутине. Этот энтузиазм подпитывался тем, что его непосредственные начальники, министры внутренних дел А. А. Макаров (с 20 сентября 1911 года по 16 декабря 1912 года) и сменивший его Н. А. Маклаков (находился на посту до 5 июня 1915 года) испытывали стойкое отвращение к «грязному мужику». Подобное настроение было характерно и для премьера В. Н. Коковцова, который заменил убитого Столыпина в сентябре 1911 года и сохранил эту должность до начала 1914 года. Настроению начальства надо было «потрафлять», и С. П. Белецкий очень старался.

В начале 1912 года, когда развернулась публичная кампания поношения Распутина, Царь попросил министра внутренних дел А. А. Макарова организовать охрану жизни Распутина. Министр поручил это дело Белецкому.

Об этом господине стоит сказать несколько слов. Он родился в 1873 году и не отличался знатностью рода, но в силу своего усердия и умения угождать начальству довольно быстро сделал удачную карьеру. После окончания юридического отделения Киевского университета он служил в канцелярии киевского генерал-губернатора. Затем женился на дочери генерал-лейтенанта, уже в 1899 году добился должности заведующего канцелярией ковенского генерал-губернатора. В 1907 году, в возрасте 34 лет, его назначают самарским вице-губернатором, а 31 июля 1909 года он возносится и того выше — получает должность вице-директора департамента полиции; в самом же начале 1912 года возглавляет это подразделение Министерства внутренних дел.