Женский клуб - Това Мирвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда пришел час сеуды, наши девочки заканчивали одеваться к Бат-Шеве. Она умудрилась уговорить их на карнавальные костюмы, хотя они еще с начала старшей школы забросили это дело. В день, когда можно вытворять все, что заблагорассудится, они вырядились панками с высокими начесами зеленого цвета в блестках. Они надели кожаные куртки и платья вырви-глаз и увешались гирляндами серебряных ожерелий. Они превратились в рок-звезд с густыми тенями на веках и алой помадой на губах. И мы ничего не могли возразить. Это был день, когда ни в чем не должно быть смысла.
Рэйчел Энн Беркович, чья Авива оделась хиппи, решила проводить ее до Бат-Шевы и посмотреть, кто во что нарядился. Чтобы не отставать, она тоже приоделась. На ней была ковбойская шляпа, которую иногда смеха ради носил муж, длинная джинсовая юбка, джинсовая рубашка и красно-белый клетчатый шарф.
Рэйчел Энн и Авива постучались, им открыла Бат-Шева в своем вчерашнем костюме царицы Эстер. Она обняла Авиву, но, увидев Рэйчел Энн, смущенно отстранилась.
– Не волнуйся, я не собираюсь задерживаться. Я знаю, что ты не имела в виду нас, стариков. Просто хотела полюбоваться на девочек, – сказала Рэйчел Энн.
Они вошли, и Рэйчел Энн осмотрелась вокруг. Бат-Шева преобразила весь дом. В столовой на покрытом серебряной бумажной скатертью столе сияла серебряная одноразовая посуда. Сверху было рассыпано конфетти, а каждый стаканчик и бокал украшен закрученными в спиральки ленточками. Это был стол, сервированный для настоящего пира, не уступающего торжествам Артаксеркса в Персии. Но больше Рэйчел Энн рассмотреть не удалось. Бат-Шева была очень приветлива, но вечеринка явно предназначалась для молодых. Даже в праздничном наряде Рэйчел Энн чувствовала себя не в своей тарелке. Она поцеловала на прощание дочь и отправилась домой, чтобы успеть все доделать к семейной сеуде.
Когда все девочки собрались, в доме у Бат-Шевы закипела жизнь. Не пришла только Шира Фельдман – ее несколько дней не было в школе, и, когда подружки позвонили справиться о ней, Бекки сказала, что Шира захворала. Но ее отсутствие было быстро забыто. Девочки знали о том, что происходит у нас с Бат-Шевой – мы от них ничего не скрывали, – и вечер у Бат-Шевы был их личной победой, подтверждением того, что они могут получить то, чего хотят. Наконец настал их черед: сколько лет они выслушивали рассказы мальчиков, как отлично те отрывались на сеудах у раввина, а теперь вот и у них будет собственная сеуда.
Началось все почти как у всех нас: Бат-Шева даже удосужилась приготовить нормальный ужин и явно очень гордилась собой, когда подавала его на стол. Она сделала морковный суп, и картофельный кугель, и пирожки с овощами. Единственными необычными блюдами были тофу с водкой и покрашенный зеленым красителем салат с пастой, который она со смехом выставила на стол, чтобы девочки еще пуще прониклись духом дня-перевертыша.
После ужина Бат-Шева запела пуримские песни, и девочки тоже подхватили, энергия била из них ключом. Потом Бат-Шева поднялась, чтобы пуститься в пляс. Она обернула накидку вокруг рук, и теперь серебристая ткань мерцала всякий раз, как она взмахивала ими. Она схватила Аялу и усадила себе на плечи. Девочки тоже повскакивали, каблуки громко стучали, голоса срывались. Посреди всего этого буйства кто-то включил рок-станцию на радио. Они уже праздновали не освобождение Богом евреев. Нет, они отплясывали под рок, празднуя бог знает что. Шира прибыла в самый разгар вечеринки, но едва ли перемолвилась с кем-то парой слов и даже не присоединилась к танцам девочек, которые выделывали такое, что мы и вообразить не могли: трясли бедрами, вихляли задом. Девочки плясали, пока у них в глазах не потемнело и все вокруг не превратилось в стремительное, едва различимое нечто. В полном изнеможении, с гудящими головами они рухнули на диван и на пол, переводя дух.
Мальчики не были приглашены к Бат-Шеве, во всяком случае, никто из девочек не признавался, что позвал их, но, когда танцы закончились, мальчики оказались во дворе перед домом. Девочки, заметив их, высыпали на улицу. Вскоре вечеринка переместилась на лужайку. Наши дети болтались по двору, сидели на крыльце, там и сям мелькали принесенные мальчиками бутылки пива. Девочки были так рады мальчикам, что Бат-Шева разрешила им продолжить отмечать в доме. Если они собираются гулять вместе на улице, значит, могут точно так же быть и внутри, добавила она с нервным смешком. Когда они гурьбой ввалились в дом, Бат-Шева выглядела растерянной: ее жилище было битком набито разгоряченными легкомысленными старшеклассниками. Но она явно не собиралась портить им праздник и всячески старалась шутить и смеяться вместе со всеми и смотреть сквозь пальцы на то, как они все развалились на диване и полу.
Было много версий того, что же случилось дальше. История, которой мы очень хотели верить, исходила от самых отпетых девочек, что само по себе не слишком успокаивало. К тому же в ней было слишком много явных нестыковок и противоречий. Они утверждали, что ничего не произошло. Да, мальчики пришли, да, они пили, да, было поздно, но ничего запредельного не случилось. Но более благонадежные девочки признались, что мальчики достали еще пива и передавали его по кругу. Девочки выпивали и пьянели. Один из мальчиков так набрался, что не мог отличить дня от ночи и принялся танцевать под все еще орущую музыку. Одна из девочек присоединилась к нему, и скоро уже целая смешанная компания мальчиков и девочек отплясывала посреди гостиной Бат-Шевы[14].
А мы тем временем сидели дома и недоумевали, куда запропастились наши дети. Наши мужья, напившись на своем Пуриме, отрубились, и мы были вынуждены справляться сами. Мы поглядывали из окон. В доме Бат-Шевы явно было больше народу, чем восемнадцать старшеклассниц, которые туда отправились. Но мы не были уверены и потому продолжали ждать, надеясь, что они вот-вот появятся. Мы дергались на каждый скрип, думая, что это наконец-то они, и каждый раз напрасно. Когда миновала полночь, а их все не было, Арлина Зальцман и Бекки Фельдман решили, что пора самим идти к Бат-Шеве.
