Исцелить разум, обнажить чувства...(СИ) - "Happy demon"

Чей-то судорожный вздох послышался из-за спины, привлекая внимание, и я резко обернулась, успев заметить, как прижала руку к губам сердобольная Гарсия. Забавные очки в странной яркой оправе приглушенно блеснули во вспышке очередной молнии, и я увидела, как ее испуганно округлившиеся глаза наполнились слезами. Не знаю, что ожидали услышать агенты в качестве признания, но моя история явно выбила каждого из присутствующих из колеи. Дерек, то и дело поджимающий губы и качающий головой, точно так же, как и я, мерил шагами помещение, Прентисс, явно думающая о том, что этого никто не замечает, прижалась к руке Хотчнера, словно борясь с желанием спрятать лицо у него на спине, мой наставник задумчиво барабанил пальцами по столешнице и почему-то то и дело косился в сторону Рида.

Мой друг за время рассказа успел поменять место дислокации, теперь он, как и Росси, сидел за столом, сцепив зубы так крепко, что на скулах играли желваки. Мне казалось, будто я еще никогда не видела Спенсера таким сердитым, он хмурился и странно дергал подбородком, словно желая что-то сказать, однако упрямо молчал, не сводя с меня прямого, испытывающего взгляда. От такого внимания было совершенно хреново, мысли в голове путались и сводили меня с ума, и почему-то единственное, чего мне действительно хотелось, что спрятаться в какой-то маленькой, темной коморке, где меня бы никто не нашел.

— Я слышала все это, — терпкая горечь пробилась в голос, по щекам побежали слезы, и я, то и дело стирая их рукавом, упрямо смотрела на Рида, решив выплеснуть все сразу, пока не закончился запал. — Как он мучил ее, как бил, насиловал и издевался над ней. Все эти крики, стоны боли, мольбы и просьбы о снисхождении. Она плакала, потом теряла сознание от боли, потом приходила в себя и опять плакала, он лишь смеялся над ней, а я… Я даже не могла ничего сделать, чтобы помочь ей, просто… Это была моя вина, из-за моей беспечности мы не взяли этого ублюдка, когда у нас был шанс, мы допустили, чтобы он похитил еще одну жертву, и тот весь кошмар, который с ней происходил… Так не должно было быть…

Сорвавшись, я захлебнулась на вздохе, чувствуя, как сорвало плотину, выстроенную для защиты от собственных эмоций. Темные воспоминания всего того ужаса захлестнули с головой подобно цунами, боль, пронзившая виски, свела с ума, и чтобы от этого избавиться, я спрятала лицо в ладонях, надеясь, что это поможет. Собственное дыхание казалось оглушающим, кровь шумела в ушах, но это было намного лучше, чем крики, по-прежнему гремящие в моем сознании. Я до сих пор слышала их, я помнила каждую секунду, проведенную на том чертовом складе, и помнила, как отчаянно мне хотелось просто умереть, чтобы все это прекратилось. Реальность смешалась с бредом, я то теряла сознание от слабости, то приходила в себя, но где-то за стеной по-прежнему щенком скулила незнакомая мне девушка, умоляющая прекратить ее страдания, и мне казалось, будто этот кошмар никогда не закончится.

Чужое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть, я резко убрала руки от лица, настороженно уставившись в пространство перед собой, но почему-то даже не удивилась, увидев стоящую рядом Джей-Джей. Не говоря ни слова, блондинка подошла на шаг ближе, всматриваясь в мои глаза, а после, по-прежнему храня молчание, порывисто обняла меня, прижав к себе, и я почувствовала себя так, будто кто-то вонзил мне зазубренный клинок прямо в грудь. Воздух комком застыл в груди, с губ сорвался хрип, а синяя ткань чужой рубашки намокла от слез, и я, крепко зажмурившись, спрятала лицо на ее плече. Узкая ладошка, поглаживающая меня по волосам, дарила ощущение иррационального тепла, дрожь, колотящая тело, понемногу успокаивалась, и я не понимала, какие чувства перевешивают — сжигающий дотла гнев или болезненная горечь. Губы были искусаны в кровь, глаза все еще оставались на мокром месте, но поддержка подруги… прибавляла сил.

— Спасибо, — тихо шепнула я Джей-Джей на ухо, когда истерика немного утихла, и медленно отстранилась, понимая, что должна завершить рассказ. Блондинка чуть нахмурилась, внимательно вглядываясь в мое лицо, а после осторожно стерла теплую влагу с моих щек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты в порядке? — спросила она, будто сомневаясь в моем душевном здравии, но не успела я ответить, как послышался голос Хотчнера:

— Как вам удалось выбраться?

В чем главу ОПА нельзя было упрекнуть, это в отсутствии хладнокровия, и сейчас мужчина, выслушав мое откровение с воистину ледяным спокойствием, смотрел на меня в ожидании, рассчитывая перейти к эпилогу. Возможно, его можно было назвать равнодушным или циничным, и раньше я бы, наверное, обязательно так и подумала, но сейчас вдруг поняла, что дело не в этом. Как и остальные, он видел мою боль, он видел мои страдания и мой страх, и просто хотел избавить меня от всего этого. И за подобную попытку я была Хотчу даже благодарна. Только вот дело было в том, что конец истории был ничуть не лучше.

— Чуть позже шеф полиции рассказывал, что им удалось отследить мобильный последней жертвы до окраины города, они сузили район поисков, а дальше просто обыскивали все строения, подходящие для того, чтобы удерживать там нескольких людей и не привлекать внимание. Мне сказали, что для этого им понадобилась неделя, — отстранившись от Джей-Джей, я опять отошла к окну, которое облюбовала, и присела на подоконник, сложив руки на коленях, словно примерная ученица. Взгляд настойчиво сверлил носки пыльных ботинок, выстукивающих рваный ритм по полу, мерный шум дождя за стеклом усмирял зашкаливающие эмоции. — К тому моменту мне казалось, что я окончательно сошла с ума, без еды, воды и сна было хреново, и если честно, тот вечер я смутно помню. Кажется, я слышала выстрелы и крики, и еще, как девушка перестала кричать. А потом начался пожар, — пожав плечами, я откинулась назад, прислонившись спиной к стеклу, и медленно закрыла глаза, вспоминая.

Огонь полыхал в соседнем помещении, медленно облизывая потолочные балки, дым выжигал глаза, не давая дышать, а сопротивляться я не могла просто физически — не было сил. Легкие полыхали от боли, рассмотреть что-то дальше собственного носа не получалось, и я, даже не пытаясь бороться со страхом, громко звала на помощь, понимая, насколько это бесполезно. Все происходило там, в соседнем помещении, а обо мне словно забыли, и я могла сколько угодно плакать, задыхаясь от дыма и гари. Температура на складе медленно, но верно поднималась, начиная обжигать, огонь подбирался все ближе, а от сумасшедшего треска и шума закладывало уши, и даже наручники, удерживающие меня у ржавой трубы, уже не позвякивали от бесполезных попыток освободиться.

Сознание угасало, хриплое дыхание становилось все тише, а темнота подбиралась ближе и ближе, и в какой-то момент сопротивляться им стало просто невозможно. Сумасшествие последних дней могло закончиться навсегда, надежда истлела еще в самом начале заточения, и единственное, о чем я действительно жалела, это о том, что все получилось именно так. Самонадеянная, глупая девчонка, я знала, что виновата в произошедшем, и избавиться от этого чувства было невозможно даже на пороге смерти. Перед глазами полыхало знакомое, улыбчивое лицо Дилана, а пересохшие губы шептали о том, как я сожалею. Спасительный обморок накрыл тогда, когда я нуждалась в нем больше всего…

Но на этом ничего не закончилось.

— В тот вечер полицейским удалось вытащить меня и пятую жертву нашего серийника, Кортни Гибсон, — я открыла глаза, равнодушно уставившись в пространство перед собой. Поочередно взглянула на каждого из присутствующих коллег, чувствуя, как пришедшая после истерики апатия укрывает теплым пологом, а после рефлекторным движением заправила за ухо изрядно мешающие растрепанные волосы, которые то и дело лезли в глаза. — Девушка сильно пострадала и была в шоке, но осталась жива, и это главное. Только вот на этом хорошие новости закончились, потому что из пожара получилось спасти только двоих. Тайлер Андерсон, этот ублюдок, погиб в огне. Как и мой напарник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Зазубренный невидимый клинок раз за разом вспарывал грудь, голова раскалывалась от боли, а горло нещадно саднило от беззвучного крика, который рвался наружу. Я прекрасно помнила тот день, когда в мою палату в больнице пришел шеф Портер, старательно не смотрящий мне в глаза, помнила, каким серым был мужчина, нервно сминающий в руках форменный головной убор и что-то невнятно бормочущий себе под нос. Он до последнего не хотел говорить мне всей правды, он до последнего уверял меня в том, что все закончилось хорошо, и только тогда, когда я, выдернув из руки иглу от капельницы, готова была мчаться на поиски Дилана, в какой бы палате он ни находился, Эндрю сказал, что это лишнее. И было в его голосе и взгляде что-то такое, что я сразу поняла, о чем он говорит. Поняла, но не поверила, просто отказывалась верить, отчаянно мотая головой и обвиняя шефа во лжи, я зло смахивала бегущие ручьем слезы и хватала мужчину за воротник, требуя сейчас же отвести меня к напарнику, а Портер…