Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Такое успокоительное известие, обнародованное в тот самый день, последние часы коего ознаменованы гибельным для Риги происшествием, доказывает, что, издавая известие, Эссен еще не помышлял зажигать форштаты. Случилось иначе. При Военном Губернаторе находился Подполковник, вступивший перед войной из иностранной службы в нашу и почитавшийся в отечестве своем за весьма искусного инженерного офицера. Он неоднократно настаивал в необходимости сжечь форштаты, но предложения его были отвергаемы. После обеда, 11 Июля, получено уведомление о намерении Пруссаков перейти ночью через Двину при Юнгфергофе, овладеть предместьями и обложить город. Подполковник, о коем упомянуто выше, был немедленно отправлен на рекогносцировку. Ему дали три разных цветов карточки: красную, зеленую и черную, для отсылки их, вместо донесения, к Военному Губернатору, с следующим условием: красную, если не встретит неприятеля и, следственно, нет городу опасности; зеленую, если действительно Пруссаки переправились, – тогда должно было приготовиться к сожжению предместий, и наконец черную, если увидит неприятеля вблизи, что должно было служить знаком к немедленному зажиганию. Отъехав на некоторое расстояние и не встречая неприятеля, Подполковник послал черную карточку к Военному Губернатору, который тотчас на лоскутке бумаги написал Полицмейстеру: «Прикажите сжечь форштат».

Это было вечером, часу в 10-м. Повезли за город телеги с смолеными веревками; туда же пошло несколько батальонов пехоты, с повелением явиться к Полицмейстеру и действовать по его распоряжениям. Полицмейстер объявил войску приказание зажечь ближайшие к крепости кварталы Московского и Петербургского форштатов. Потом раздали солдатам смоленые веревки и назначили к батальонам полицейских чиновников, для показания мест к зажиганию и осмотра каждого дома, не остался ли в нем кто ночевать, в противность прежде объявленного приказания о совершенном опорожнении домов в сих кварталах. В начале одиннадцатого в один миг в 11 местах запылал огонь. Нашли черные тучи, и поднялся вихрь с дождем. Сперва ветер понесся на город, но вскоре обратился назад и распространил пламя далее черты домов, назначенных к сожжению и в которые, изданным поутру объявлением, приглашали жителей возвратиться, что некоторыми и было исполнено. Не помышляя об опасности, иные спали. Пробужденные огромным заревом, тревогой и летавшими головнями, не успели они спасти имущества и считали себя счастливыми, что могли сохранить жизнь. Многие солдаты подавали помощь несчастным жителям, огнем внезапно застигнутым, и потом отказывались от наград, им предложенных[163]. Батальону 4-го егерского полка приказано было зажечь православную церковь. Солдаты отвечали, что руки у них не подымутся на храм Божий, и кинулись выносить из него священную утварь. В городе запасались водой, запирали ворота, чердаки и отверстия в погреба. Пожарные трубы стояли в готовности; никто не предавался сну, тем более что вихрь, часто переменяя направление, угрожал городу пожаром. Пешая и конная гражданская стража стояли под ружьем и рассылали по улицам патрули и разъезды. Наконец прошла страшная ночь. Восходящее, 12 Июля, на мрачном небе солнце осветило только ничтожные остатки предместий, бывших украшением Риги.

Уничтожения предместий требовала оборона крепости, на что и было дано приказание Военному Губернатору, но он медлил исполнением сей меры до последней крайности и привел ее в действие, когда неприятели были от города ближе 10 верст и он получил от своего доверенного офицера условленный знак к зажжению. По ошибке или недоразумению поступил офицер, неизвестно, ибо вскоре был он убит на вылазке.

Тотчас после пожара составлена в Риге Комиссия для вспоможения погоревших. Многие из них были без приюта, одежды и пропитания. В течение шестинедельных действий Коммиссии явилось с просьбами о вспоможении 1319 семейств, состоявших из 3924 человек. Им давали безденежно хлеб из казенных магазинов, одежду и лекарства, отводили квартиры, назначали пенсии, отпуская деньги для начатия прежних промыслов или выезда из города, потому что некоторым из погорелых помещики предлагали жительство в своих деревнях. Открыта была подписка для пожертвований. Хотя она далеко не равнялась с претерпенными потерями, но по крайней мере покрыла первые нужды. При закрытии заседаний Комиссия напечатала отчет, с следующей таблицей ущерба, нанесенного от пожара, причем должно заметить, что таблица сия не полна, ибо многие из зажиточных дворян и купцов не подали объявлений о своих потерях[164]:

Хотя сожжение предместья должно было убедить неприятеля в твердой решительности Эссена защищаться до крайности, однако 16 Июля Прусский Генерал Граверт требовал сдачи Риги следующим письмом к Военному Губернатору:

«Вам столько же, как и мне, известно, что действия, обращенные на Витебск и реку Днепр, принудили Российскую армию, под личным предводительством Его Величества Императора состоящую, отступить из укрепленного лагеря при Дриссе, первым последствием сего отступательного движения будет осада Риги; осадная артиллерия, для того назначенная, не замедлит своим приходом. Слабость крепости сколько мне, столько же и вам должна быть известна. Невзирая на самое неустрашимое сопротивление, через несколько дней или много через несколько недель она должна будет сдаться. Этого короткого времени достаточно для довершения погибели богатого, торгового города, уже много потерпевшего от последнего пожара, и довольно значащее число храбрых воинов, предводимых Генералом, всеми уважаемым, пожертвовано будет для бесплодного сопротивления. Мне кажется, обязанность ваша в отношении человечества, вместе с долгом к службе вашему Государю, побуждает избавить Ригу от ужасов осады, которая, как уже сказано, по слабому состоянию крепости, не может быть продолжительна и, следовательно, только ввергнет в нищету тысячи невинных обывателей, не произведя ничего полезного для вашего Монарха. Если вы разделяете мнение мое, единственно на человеколюбии основанное, то я готов прислать офицера, снабженного потребным полномочием для заключения условий, на которых вы согласитесь сдать мне Ригу. Если, напротив того, вы сочтете невозможным принять мое предложение, то, по крайней мере, я изъявил желание облегчить, сколько от меня зависит, бедствия войны и уменьшить число несчастных жертв ее. Впрочем, прошу вас быть уверенным, что требование сдачи нимало не основано на том, чтобы я имел какое-либо сомнение в храбрости вверенных вам войск, тем менее, что при Экау войска сии доказали мне противное. Но чем более внушает мне к ним уважения мужественная оборона, при Экау мне противопоставленная, тем с большим сожалением увижу я пожертвование столь храбрыми людьми для защищения слабых укреплений. В заключение прошу вас, как можно скорее, уведомить меня о решении вашем».