Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
—На Фишера.
— Добро. С утречка пораньше и отправляйтесь.
Полковник поехал к своим драгунам. Офицеры сидели кружком.
От костра тянул густой аромат ухи. Над котлом колдовала молодая, пригожая баба.
—Новая повариха, — отметил Гордон.
Фишер встал:
— Садитесь ужинать с нами, господин полковник! Уж больно уха навариста да духовита, с кореньями.
Поесть за день не привелось, и Гордон с удовольствием сел на уступленное седло. Куницин протянул ему деревянную ложку, повариха налила миску ухи. Ушица и впрямь была отличная.
— Где рыбы-то наловить успели? — спросил Гордон.
— Ванька увидал рыбаков с бреднем, выпросил.
«Ивана непременно возьму с собой в Москву, — подумал Гордон.
— Такому ловкачу да ещё и грамотею цены нет. Надо выпросить ему чин поручика. »
Полковник посматривал на своих офицеров, думал:
«Похудел Ганс. Брюшко-то растерял. Ничего, наберёт. Если и впрямь царь будет милостив, ударю челом, дать Фишеру чин подполковника. Заслужил. Да больше и некому. Куницина тоже надо взять в Москву. Пусть съездит к молодой жене, пока мы там хлопочем. И его, и Остапенко пора в капитаны. Подучились».
Сёмка уселся в сторонке. На его колене уютно сидел небольшой хлопчик. Они хлебали уху втроём, с новой поварихой, из одной миски.
— Семён себе бабу завёл? — тихонько спросил Гордон у Ганса.
— Наташу? В Севске венчаться собираются. Вдова, беженка с двумя детьми. А баба добрая. Не вертихвостка. И повариха отменная, —ответил Фишер.
Гордон ещё раз посмотрел на Остапенко. Мальчик с такой лаской прижимался к этому медведю, что Патрик на секунду позавидовал.
***Лефорт не ошибся. Царь принял Гордона милостиво. Пожаловал в генерал-майоры, назначил комендантом Киева и долго, тихим голосом втолковывал, как важно возвести там совершенно неприступные укрепления. Патрика подмывало пояснить государю, что не столько укрепления, сколько отважные и умелые защитники делают крепость неприступной. Да ведь с государем не спорят!
А челобитную об офицерах Феодор Алексеевич принял благосклонно, да и потери Гордона в деньгах и имуществе обещал возместить. Так что Рождество полковник встречал уже в Киеве и в первый раз за много лет пошёл на рождественскую мессу в католический костёл. В Москву патеров не пускали.
На Подоле господа офицеры выстроили целый рядок рубленых изб: рядом Куницин, Остапенко, Фишер, а уж полковник и Лефорт построились наверху, на Крещатике.
Патрик Гордон служил России долго. Был начальником штаба у князя Василия Голицина во втором Крымском походе. И, по настоянию царевны Софьи, за сей неудачный поход государь Петр Алексеевич пожаловал его в генерал-аншефы. А когда царевна затеяла очередной бунт супротив государя, именно Гордон привёл в Троицу иноземные полки, после чего стрельцам осталось только сдаваться.
Вместе с Лефортом Гордон учил и пестовал молодые Семёновский и Преображенский полки, а при отъезде государя в Голландию ещё раз, без выстрела, приводил к покорности мятежных стрельцов.
Командовал армией в Азовском походе, взял Азов и умер в 1699 году, в один год со своим другом, Лефортом, не дожив до Полтавы.
2010 год
СТРАНСТВУЮЩИЕ ПОДМАСТЕРЬЯ
В XVII веке учились не по книгам. Секреты и навыки перенимали «из-под руки» мастера. Освоив всё, чему могли научиться дома, уходили странствовать в дальние края за мастерством и мудростью.
Польша
Больше трёхсот лет назад, в корчме под Краковом началось это путешествие. Корчма стояла на бойком месте, у перекрёстка больших дороги. Там всегда толпился народ, даже в будни. В красном углу, под затянутым бычьим пузырём окошком, пировал со своей пестрой свитой какой-то заезжий князь. У двери тихонько толковали о делах четверо немолодых шляхтичей в скромной одежде. За грязным столом, у большой печи, теснились в дыму хлопы да захожие подмастерья.
Грохнула дверь. С шумом и топотом ввалились в корчму пятеро молодых шляхтичей — кунтуши нараспашку, лисьи шапки на затылках:
—Гей, корчмарь, горилки!
Корчмарь проворно поставил им кварту водки, закуску, оловянные чарки, низко поклонился, но деньги попросил вперёд.
Панычи не столько пили, сколько куражились, шумели, задевали друг друга.
Рыжий хвалился новой саблей:
— Гля, панове, рукоять в серебре, ножны из алой кожи. Шестьдесят злотых в Варшаве стоила! Отец подарил.
— Нашёл чем хвастать! Краса сабли не в ножнах, а в клинке. Вот, глянь, у меня черкасская! Дед в Москве с боярина снял, — ответил русоголовый Стас.
—Ну и что? Сабля как сабля, и виду никакого.
—Врёшь, Рыжий! Ставлю два злотых, что моя черкешенка твою варшавянку перерубит!
—Идёт! Прощайся со своими злотыми, Стас.
Два паныча, как петухи, стояли друг против друга с обнажёнными саблями.
Полный седой шляхтич из свиты князя развел парней:
— Позвольте, панове, саблями меряются не так. Станьте в круг, панове, не мешайте. Ну-ка, русый, держи саблю вверх, прямо, да покрепче. А ты, рыжий, руби по кончику, наотмашь. Давай!
Рыжий с размаху рубанул. На варшавском клинке появился глубокий шрам. На черкасской сабле отметин не было.
— Теперь наоборот, панове. Да шире круг, не теснитесь, не равен час, заденут. Давай, русый!
Почти все шляхтичи, бывшие в корчме, столпились вокруг спорщиков, привлечённые неожиданным развлечением. Даже князь встал из-за стола и неторопливо, вытирая губы шёлковым платком, подошёл и встал на лучшее место.
Среди панских кунтушей странно выглядела бурая свитка подмастерья. Должно быть, шибко хотел парень посмотреть состязание, что осмелился протолкаться в первый ряд.
Стас поплевал на ладонь, перехватил саблю половчее.
— Дзинь!
Острие «варшавянки» со звоном воткнулось в стену.
— Плати, Рыжий. Проиграл. Хоть и ножны знатные, и рукоять в серебре.
Паныч, матерясь, трясущимися руками вытаскивал из кармана застрявший кошель.
Стас откинул со лба русые волосы:
—Ну, кто храбрый против моей черкешенки? У кого сабля, а не кочерга?
Почти все шляхтичи обнажили сабли:
—Расхвастался, щенок! Давай, попробуем!
Седой шляхтич устанавливал очередь и распоряжался.
—В круг, панове, в круг. Пан Анджей, вы первый. Начали!
Лысый корчмарь поставил медный поднос для ставок. Посыпались пари.
Напряжённо смотрел за состязанием подмастерье в бурой свитке. И снова выиграл Стас. Должно быть, его черкешенка и впрямь была лучше сабель остальной шляхты. Стремительным, косым ударом он победил девятерых, и только три сабли отделались глубокими шрамами.Этим присудили ничью. Потихоньку прятали сабли в ножны более осторожные шляхтичи: к чему рисковать и саблей, и кошельком!
Стас гордо оглядел круг:
—Ну, кто ещё? Заробели, панове?
Желающих не было.
— Прошу прощенья у милостивого пана. Не примите за обиду. Дозвольте спробовать супротив сабли вашей милости, — подмастерье вытащил длинный, в две пяди, нож.
—Ты что, быдло, пся крев, с благородным паном тягаться вздумал? — возмутился седой шляхтич.
—Пусть его, — тряхнул чубом Стас. — А гроши-то у тебя есть?
— А как же. Вот пять злотых, дозвольте поставить за честь.
—Что это, хлопец, ты так загорелся? — удивился седой шляхтич. — Грошей слишком много?
—Та ни, пан. Мы — люди бедные. Так я ж коваль. И ций клинок сам выковал. Дозвольте спробовать свою работу.
— Ну, ежели сам коваль, то пусть, — милостиво кивнул седой, — но рубить своим ножом шляхетскую саблю не моги! А подставлять можно. Подставь.
