Адвокаты Гитлера. Правда о войне, или Почему врут историки - Олег Козинкин

ТИМОШЕНКО МАЛЕНКОВ ЖУКОВ».

Как видите, никаких указаний о запрете на переход границы здесь нет вообще (полный текст есть в интернете). Однако скорее всего это были устные указания от Сталина – Тимошенко в первые часы войны, а тот давал эти указания в округа. До того как в округа не отправили «Директиву № 2» к 8 часам утра. А в итоге – спекуляций на эту тему гуляет множество, мол, Москва (читай – Сталин) запрещала «переходить границу», когда немцы были на нашей земле уже чуть не в полусотне километров от неё.

Указание «о границе» шло из майских директив на разработку новых планов прикрытия. Из графы «Общие указания». И скорее всего именно его и добавляли в приказы по округам в ночь на 22 июня: «Первый перелёт пли переход государственной границы допускается только с особого разрешения Главного Командования». Так указано в Директиве № 503859/сс/ов для ЗапОВО, и в Директиве № 503862/сс/ов для КОВО, и в Директиве № 503920/сс/ов для ПрибОВО.

В плане прикрытия ПрибОВО (ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 2951, д. 242, лл. 1–35. – http://www.rkka.ru/docs/plans/pribovo.htm) в «п. 5» для авиации указано: «5) ударами по железнодорожным узлам Кенигсберг, Мариенбург, Эйлау, Адленштейн, Инстербург и по железнодоржным мостам через р. Вислу на участке Данциг – Быдгощ, а также по группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение войск>». Но также есть и такое указание: «1. Переход границ наземными войсками и перелёт её самолётами производится только с особого разрешения Главного Командования».

«Здоровую инициативу» также проявляли и командующие армиями. Сами ПП до подчиненных толком не довели, а вот пункт о «переходе границы» применяли… даже вечером, с 22 июня на 23 июня! В боевом приказе № 02, отданном войскам 4-й армии в 18 ч 30 мин. 22 июня 1941 года, действительно ставились такие задачи:

«Войска 4-й армии, продолжая в течение ночи твёрдую оборону занимаемых рубежей, с утра 23-6.41 г. переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Зап. Буг…

Атаку начать в 5-00 23-6.41 г. после 15-минутного огневого налёта.

Границу до особого распоряжения не переходить…

Командующий войсками 4-й армии генерал-майор Коробков

Член Военного совета 4-й армии дивизионный комиссар Шлыков

Начальник штаба полковник Сандалов

Ф. 226, оп. 215бсс, д. 67, мл. 2,3

Подписи командующего войсками и члена Военного совета армии на документе отсутствуют».

(«Боевые действия Красной армии в Великой Отечественной войне» – http://bdsa.ru/index.phpPoption-com_content&task-view&id-262&Itemid-99999999)

Напомню, командующий 4-й армии генерал-майор Коробков был расстрелян 22 июля, вместе с Павловым.

Однако ещё раз повторюсь: письменных указаний Москвы или Сталина в ночь на 22 июня или в течение дня 22 июня на то, что войскам запрещается переходить государственную границу, – нет. Ни в «Директиве № 1», ни в «Директиве № 2», появившейся в 7.15 и поступившей в округа к 8.00 (примерно). Скорее всего Павловым давались устные команды от «Жуковых» – границу не переходить до «особого распоряжения Главного Командования», т. е. согласно указаниям из ПП. Наверняка в 4.00 утра из округов должны были запрашивать Москву – что делать после нападения и получали устные «советы» – «границу пока не переходить». И тот же Болдин прямо пишет, что «запреты» шли от наркома Тимошенко сразу после нападения, который «ссылался» в этом на Сталина!

Историк А. Б. Мартиросян приводит и такие подробности того, как в 10-ю армию доставили «Директиву № 1», после того как немецкие диверсанты «порезали все провода в округе».

С приказом наркома в 10-ю армию Павлов послал самолётом, утром 22 июня, офицеров связи. Сброшенные на парашютах, они были схвачены как немецкие агенты и чуть не расстреляны. Потом разобрались, но полученный приказ не смогли расшифровать, т. к. в Минске сменили коды, но сообщить в армию то ли забыли, то ли не смогли. Пока штаб 10-й армии связывался с соседями и выяснял новые коды, пока расшифровали – и наступило «10–11 часов», когда «Директива № 1» была в 10-й армии, наконец, прочитана. Армия эта, напомню, стояла в Белостокском выступе и была наиболее боеспособной. Историю об этих «парашютистах» рассказал… генерал Ляпин, начштаба 10-й армии, отвечая на вопросы Покровского. (Надо понимать, что ответы генералов, приведённые в ВИЖ в 1989 году – всего лишь малая часть «расследования», проводимого Военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А. П. Покровского.)

Получается, Павлов фактически подставлял свои армии под разгром. 4-ю – тем, что не довел до Сандаловых приказ ГШ ещё от 18 июня о приведении в боевую готовность и на отвод «приграничных дивизий» от границы, на рубежи обороны (см. показания начальника связи ЗапОВО генерала Григорьева, через которого и получали в округе все приказы НКО и ГШ). В итоге – три дивизии этой армии были фактически уничтожены в Бресте в первые сутки войны, перестали существовать как боевые единицы. А в 10-ю армию, самую боеспособную в округе, Павлов просто «не сумел» вовремя сообщить «Директиву № 1».

В этом плане можно привести ещё такие слова генерала Ляпина, бывшего начальника штаба 10-й армии ЗапОВО, которая, по словам генерал-майора Б. А. Фомина (бывший заместитель начальника оперотдела штаба ЗапОВО) якобы «успела развернуться» перед нападением Германии. ВИЖ № 5, ответ на вопрос № 2:

«Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал.

В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, в 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевести штабы стрелковых корпусов: 1-го – в Визну, 5-го – в Замбров.

На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще не вооружённые, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, сапёрных и стрелковых батальонов при первых же ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток, создавая панику в тылу.

А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7  тыс. человек в каждой, совершенно безоружных? Всем это должно быть ясно.

( Дата написания воспоминаний отсутствует. – В. К.)».

Как раз при штабе этой 10-й армии и служил начальник 3-го («особого») отдела полковой комиссар Лось, что указал в своём рапорте и такое: «…Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК были собраны в лагеря…» (что напрямую относится к вопросу № 4 «от Покровского»).

Таким образом, Павлов ещё и непосредственно перед 22 июня успел подставить 10-ю армию – ослабил её боеготовность, отправив её артиллерию 15 июня «пострелять» на полигоны к самой границе.

Начштаба 10-й армии ЗапОВО генерал-майор Ляпин заявляет, что никаких указаний на выдвижение из казарм к границе, на возвращение подразделений в свои расположения и на отвод от границы приграничных частей штаб его армии из штаба округа не получал. Ни после 10-го, ни после 18 июня. А ведь примерно то же самое в 1949-м говорил и начштаба 6-й армии КОВО генерал-майор Иванов: «Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено».

Короче, прокурорам работы надолго хватит: разбираться в событиях тех дней – с тем, кто сочиняет, и кто что сделал или не сделал. К тому же ответы штабистов и ответы строевых генералов «несколько» отличаются.

Таким образом, вывод о том, как проходило приведение войск в полную боевую готовность в округах после прихода «Директивы № 1» в штабы округов, можно сделать такой: передача этого приказа наркома в войска западных округов осуществлялась с сознательной задержкой. Или выдавали в войска «странные» приказы. Во всех округах получили «Директиву № 1» около 1 часа ночи: в Минске – в 0.45, в Риге – «около часа ночи», в Одессе – «во втором часу ночи». И только в Киеве – в 0.25. И если в Одесском ВО (где свою шифровку получили позже всех) начштаба Захаров немедленно передал её в войска, то в остальных округах это делали, накручивая к «ватутинским перекурам» свои час-полтора.

Захаров при этом по телефону дал команду во «всех гарнизонах» округа объявлять «боевую тревогу», а в соседних округах этого никто из штабов округов сделать не удосужился. Или так давали «приказ» на объявление «боевой тревоги», что большинство частей продолжали оставаться в местах расположения и ждать «подробностей». Правда, отдельные командиры уже самостоятельно поднимали свои дивизии и корпуса по тревоге и выводили их на рубежи обороны. И этих командиров «Павловы» потом и подставляли. 6-й мехкорпус Хацкилевича 10-й армии в Белостоцком выступе в первые дни войны гоняли за немцами так, что он половину танков потерял на дорогах-маршах из-за поломок, не находя противника.