Драккары Одина - Андрей Зайцев

Он хотел приступить к трапезе, но вдруг застыл, словно каменный идол на капище. В чашке лежала человеческая го­лова. Он присмотрелся — это была голова князя Людовита, точь-в-точь какой она была в руках у Рагнара, перед тем как он сунул ее в кожаный мешок...

Голова князя усмехнулась и сказала Олафу: «А мне ведь известен каждый твой шаг, не веришь?» Олаф в замешательстве отбросил от себя чашку, а полулюди-полузвери засмеялись, наперебой крича ему: «Не хочешь нашей пищи? А мы ведь приготовили ее для тебя!..»

Олаф проснулся и долго потом не мог уснуть. Ужасное сновидение отступило, и он вспомнил все, что у него произо­шло с Ягмирой. Его удивило, что она не была девственницей, но он понял, что Рагнар все равно не узнал бы правды, потому как князь собирался убить его и захватить «Око Дракона» со всей добычей.

Ягмира, красивый цветок на краю бездны... Скольких увлекла она и сколько из-за нее погибло? Не было ли и тут замысла князя? Олаф сознавал, что попал в ловушку, из ко­торой трудно выпутаться без посторонней помощи. Ульберт... Действительно ли он хочет помочь ему или преследует какие-то свои цели?

На следующее утро, едва увидев свея, он показал ему, что хочет поговорить. Ульберт кивнул и удалился прочь. Олаф злился, но ничего поделать не мог. Один раз он увидел Ягмиру, которая прошла мимо него как ни в чем не бывало. Вне себя от нахлынувшего бешенства викинг готов был с голыми руками броситься на кого-нибудь из обитателей замка и придушить его.

Вечером он будто случайно наткнулся на служанку Ягмиры. Та улыбнулась ему как старому знакомому и поманила за со­бой. Теми же окольными путями он попал в тайную комнату Ягмиры. Она уже ждала его.

— Ну, норманн, соскучился по мне?

— Ты любила кого-нибудь? — Олаф заглядывал в ее глаза, надеясь увидеть то, что ожидал.

— Что ты говоришь? Ты меня любишь, норманн?

Они не совсем понимали друг друга. Только отдельные слова, потому как девушка кое-что знала из языков сканди­навов. А он немного научился понимать венедов.

— Ты любила кого-нибудь? — повторял он, оказавшись на ее ложе.

— Любила, любила! — смеялась Ягмира. — Ты сильный, да, ты сильный, норманн... но я сильнее тебя!

Заметив, что наблюдение за ним ослабло, Олаф решил выбраться из замка. Надо было только дождаться удобного момента.

Время шло, его сторож, набравшись медовухи, уснул в углу, и тогда юноша решил действовать. К нему уже начали привыкать, поэтому его появление внизу, у ворот как будто не вызвало удивления. Он видел, что вблизи ворот находится только один дружинник, а остальные сидят шагах в двадцати, в маленькой комнатке рядом со сводчатой аркой. Задушить дружинника, завладеть его оружием и проскользнуть в во­рота — это могло занять всего несколько мгновений. Олаф задумался. Вот также он стоял один на один с князем в размышлял: стоит ли убивать его в этот раз?

Неожиданно кто-то довольно резко толкнул его в спину и увлек назад, в полумрак узкого коридора.

— Сумасшедший! — раздраженно зашептал ему в ухо человек, которого Олаф собрался было ударить. — Им от­дан приказ убить тебя тотчас же, как только ты переступишь границы замка!

Олаф узнал Ульберта.

—   Я не собирался бежать! — зло бросил Олаф.

— Разве? — Ульберта было трудно обмануть. — Ты хочешь бежать с того самого момента, как попал сюда.

— А ты - всевидящий, — усмехнулся Олаф, поправляя рубашку. — Может, еще что-нибудь знаешь?

— Да, знаю. — Ульберт оглянулся. Вроде бы они здесь находились одни. — Ты хочешь убить князя...

— Да ведь его уже убивали? — высказал Олаф свои со­мнения.

—  Кто?

— Гуннар. Там, у башни, он отрубил ему голову, а Рагнар сунул ее в мешок. Я видел это собственными глазами!

— Не знаю, кого убил Гуннар, но князь, насколько нам обоим известно, жив. И он — не призрак, а живой человек.

— Я не могу бежать, — напомнил Олаф. — А уж убить князя...

— Это можно сделать, — быстро проговорил Ульберт. — Но позже.

—  Когда?

—   Когда я буду готов к этому.

— Зачем тебе убивать князя? — недоверчиво спросил Олаф. — Он хорошо платит тебе...

— Ты не знаешь всего, — в некоторой задумчивости сказал Ульберт, глядя, как дородный венед в рваной рубашке тянет через полуоткрытые ворота свинью на веревке. Свинья упира­лась, тычась грязным рылом в ворота, а мужик бил ее палкой, стараясь втолкнуть внутрь двора замка. — Скоро меня ждет смерть, если я не уберусь отсюда... И вот что, — он быстро глянул на Олафа. — Мне известно все.

—   Что — все? — не понял Олаф.

— Про тебя и Ягмиру. Опасайся ее! Она приведет тебя к гибели.

— Смерть давно идет за мной по пятам. Что же мне бояться какой-то девушки?

— Эта девушка — сама смерть! — глухо проговорил Уль­берт. — Уж мне ли не знать? Посмотри, нет ли у нее где-нибудь в комнате гребешка из кости.

—   Что за гребешок? — усомнился сын Айнстейна.

— А такой костяной гребешок, сделанный из берцовой кости одного человека, которого я хорошо знал.

— Ты шутишь?! — смутился Олаф, покусывая губы. Он видел гребешок, которым расчесывала голову Ягмира.

— Я говорю серьезно, мой недоверчивый друг, — усмех­нулся невесело Ульберт. — Этот человек, он служил у князя. Мы подружились. Он сошелся с Ягмирой, но его убили. А из кости сделали этот проклятый гребень!

—   Да ты-то откуда знаешь?

— Князь сам сказал мне, напившись вина. Он не знал, что этот человек был верен мне. Сказал, что дерзкий любовник нашел свое пристанище. И он уже не первый. Понимаешь, о чем я?

— Подлая девка! — закричал Олаф. — Она еще ответит мне...

—   Тише, сюда идут! Поговорим позже...

Олаф увидел Болеслава, который шел через двор в сопрово­ждении двух дружинников. Ульберт направился к ним. Заметив свея, сын Людовита криво улыбнулся и небрежно бросил:

—  Луна уходит, а солнце греет жарко, не так как в Уппланде?

—  Луна еще вернется, — многозначительно обронил Ульберт. — Не вся кровь вытекла из нее...

Олаф не понял ни слова, но его удивило выражение лица Болеслава. Обычно надменное и равнодушное, оно сейчас было похоже на лицо побежденного и униженного. Хмурый взгляд, запавшие глаза. Такое впечатление, что он несколько дней провел в заточении на хлебе и воде.

Олаф действительно не знал и не мог знать всего. По­сле смерти одного из братьев Болеслав вдруг понял, что ему остался один шаг, один только шаг и он станет полновластным хозяином замка. Но для этого нужно убить князя...

Болеслав знал: жрецы Свентовита не любят его отца, считая, что он хочет принять христианство, и таким образом отойти от старой веры их предков. Болеслав вошел в сговор с одним из влиятельных жрецов, обещавшим ему поддержку. Теперь оставалось только устранить Людовита.

Болеслав понимал, что в этом деле следует быть крайне осторожным. Малейшая оплошность, и он обречен на мучи­тельную смерть. Сын князя никогда не обманывался насчет своего отца, сознавая всю его жестокость и коварство. Поэтому найти убийцу представлялось ему делом почти безнадежным. Его могли выдать и...

Вот тогда-то Болеславу и пришла мысль использовать ино­земца. Ульберт лучше остальных подходил для этого. Он тайно встретился со свеем и пообещал богатое вознаграждение за убийство князя. Он чувствовал, что северянин тяготится своей службой и у него есть глубокие обиды на вождя венедов.

И в самом деле, Ульберт колебался недолго и принял предложение молодого княжича. Но принял его совсем не из желания получить много золота. Ульберт прекрасно со­знавал, что оказался между молотом и наковальней. Если он откажется от предложения Болеслава, его убьют как свидетеля заговора. Если сумеет все же убить князя, Болеслав все равно рассчитается с ним, но не золотом. Его прикончат как убийцу князя, мучительно и жестоко. Представив народу как коварного предателя, пособника норманнов.

Существовал, правда, и еще один выбор: встретиться с Людовитом наедине и рассказать ему обо всем. Но Ульберт понимал, что за ним следят и он не мог знать, сколько людей из окружения князя вовлечено в заговор.

А его поведение может вызвать подозрение и у самого Людовита. Кому князь поверит? К тому же свей по собственному опыту знал, что князь не склонен к благодарности. Наградой у таких людей частенько становилась смерть. И обиды на князя у свея действительно имелись. Выйти из этого мертвого кольца было в ту пору пределом его желаний.

В любом случае он как мотылек, летящий на пламя ко­стра, обречен на гибель, если... если только не придумает, как спастись. Присутствие в замке молодого норманна, приемного сына ярла Стейнара, могло помочь. Норманн — хороший боец, умен для своего возраста и вполне пригоден для серьезного дела. И Ульберт решил войти в сговор с Олафом, догадыва­ясь, что тот обуреваем жаждой мести и никогда не станет по доброй воле служить князю.