Вернуть на круги своя - Антон Демченко

Это письмо принес все тот же бессменный "почтальон", как всегда отказавшийся назвать свое имя. Попрощавшись с ним, я поднялся в свой кабинет и открыл жесткий конверт, из которого вывалилось несколько бумаг. Среди отчетов по идущему ударными темпами, строительству, нашлось сопроводительное письмо от герцога Лауэнбургского, и еще один запечатанный конверт… с оттиском двух корон. Официальное послание из Нордвик Дан. Отложив его в сторонку, я взялся сначала за письмо Оттона Магнусовича…

Как всегда, длинное вступление, пара предостережений, слухи об аресте моего имущества в Хольмграде и замораживании счетов… и коротко о главном. В послании Нордвик Дан, оказывается, лежит приглашение в посольство, отклонять которое, крайне нежелательно… Ну да, неужели господа с севера созрели до прямых переговоров?

Оказывается, именно так все и обстоит. А причиной их шевелениям стало проявление интереса к моей персоне со стороны Иль-де-Франс и Галлийских Портов, интереса, который, господа из Нордвик Дан обнаружили, едва я оказался в Инсбруке… Что ж, это хорошая новость. Встреча назначена на следующую неделю, но думается, стоит заранее озаботиться билетами до Вены, а то ведь может случиться и так, что в нужный момент их просто не окажется. Несмотря на то, что основной поток отъезжающих на зимний сезон уже спал, кое-кто все еще не покинул Инсбрука…

Я хотел было вызвать Грега, но вспомнил, что тот как раз сегодня отправился по делам в город и, вздохнув, вернулся к просмотру корреспонденции.

А буквально на следующий день, Грегуар доложил, что в холле меня дожидается человек, представившийся журналистом "Матэн", парижской газеты, весьма популярной не только в родных пенатах, но и пользующейся большим уважением в других столицах, за взвешенный подход к материалу и ровное отношение к любым фракциям и партиям… хотя, конечно, кое-какие лица в Генеральных штатах Иль-де-Франс, для этого издания были все-таки немножко "равнее" других. Но без заскоков и эпатажа, а это уже что-то значит в стране, журналисты которой ввели в оборот словосочетание "жареные факты"…

— Что ж, передай господину Верно, что я готов его принять… — я выудил из жилетного кармана репетир и, убедившись, что время уже за полдень, уточнил, — но не более, чем на полчаса. У меня еще много дел. Да и обед, скоро.

— Как прикажете, мессир, — Грегуар кивнул и направился к двери ведущей на лестницу.

Беседа с молодым журналистом, оказалась довольно приятной, единственное, что несколько подпортило впечатление, это его вопрос об авторе оформления интерьеров в доме. Вспомнив Ладу, я был слишком резок с молодым человеком, но увидев, что он не настаивает на продолжении этой темы, остыл. А уж когда речь зашла об истории моего появления в Инсбруке… Я не хотел, чтобы мои воспоминания о последнем времени тиражировали и обсуждали на каждом углу, а потому, выдал несколько… хм-м… подправленную версию своих мытарств, в полном соответствии с бытовавшим когда-то на "том свете" убеждением, что дескать, бояре – сволочи, и государю не докладывают. Да и понимание, что в случае большой искренности, бывшее родное ведомство, вкупе с заграничной стражей, вполне могут плюнуть на законность, и устроить мне несчастный случай, тоже заставляло тщательно взвешивать все сказанное. Отказаться от интервью? Нет уж, пусть поикают… Но в меру, так сказать, в самую плепорцию.

Расстались мы с месье Верно вполне дружески и будучи абсолютно довольными друг другом. Журналист старался не бить по больным мозолям, давая мне простор для словоблудия, а я, в свою очередь, порадовал его своей готовностью отвечать на задаваемые вопросы, причем почти без исключений. Табу, были только вопросы о личной жизни. Но тут Жерар и сам быстро понял, где пролегает граница его интереса и моей вежливости и старался ее придерживаться… Результатом, этой нашей первой встречи, стала договоренность о небольшом цикле эксклюзивных интервью, на различные темы. От изобретений и жизни на Руси, и до политических и гастрономических пристрастий. Толковый парень, этот месье. Далеко пойдет.

Вот, я рассчитывал на спокойствие в доме, после отъезда светского львятника "на зимние квартиры", и, как оказалось, зря. Не прошло и пары дней с визита журналиста, как в холле возник еще один гость.

На принесенной дворецким карточке, каллиграфическим почерком было выведено на французском языке: Советник полномочного посла его величества, христианнейшего короля Людовика Девятнадцатого в Острейхе. Роннель Мирабо.

— Он в утренней визитке, мессир, — заметил Грег. Я приподнял бровь и хмыкнул. Дипломат, чтоб его мыши сгрызли…

— Хм. Оперативно, ничего не скажешь, — покачал я головой и, убедившись, что на часах едва ли одиннадцать утра, вздохнул. — Пригласи его, минут через пять. Я пока переоденусь. Все-таки, человек к нам с д р у ж е с к и м визитом заглянул…

— Сию секунду, мессир, — Грегуар, понимающе кивнув, шагнул к двойным дверям, ведущим в анфиладу комнат и, выйдя из кабинета, тут же плотно закрыл их массивные створки. Вот-вот. Правильно, пусть сразу и продемонстрирует что, несмотря на время, приход такого гостя, иначе как официальным визитом, я считать не могу. А пока Грег медленно чеканит шаг через все четыре комнаты, и спускается по длинной парадной лестнице, я, пожалуй, действительно, переоденусь.

Прохожу в спальню, оттуда в гардеробную. Атласный халат на вешалку, вместо него, строгий темно-серый пиджак в тон брюкам и жилету, благо возиться с сорочкой и галстуком не придется, они и так уже на мне. Мягкие домашние тапочки-мокасины сменяются лакированными черно-белыми туфлями… Аллес. Готов к труду и обороне. Заглядываю в зеркало и непроизвольно фыркаю. Мне бы лысину и эпатажные усы… получился бы разожравшийся на стероидах Пуаро.

К чему такие старания? А я не люблю, когда кто-то пытается выехать на моему горбу, и включает меня в игру, правила которой мне неизвестны. Рейн-Виленского с Телепневым хватило с головой. Так что, теперь, даже такая малость, как неурочный деловой визит, маскирующийся под дружеский, заставляет меня упираться рогом и действовать наперекор желаниям разыгрывающего подобную сценку визитера.

Гостя встречаю в кабинете, стоя у окна, выходящего на Андэхштрассе. Окно высокое, света от него много, и он как раз падает на вошедшего в комнату советника. Остальные окна зашторены, и в кабинете довольно темно. В результате, я в тени, а он, как на ладони. Старый как мир фокус, но ведь действует… Передо мной, довольно молодой человек, высокий, подтянутый, действительно наряженный в утреннюю темно-зеленую визитку. В руке шляпа, очень похожая на головной убор вчерашнего журналиста. Очередной писк моды? Ладно…