Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - Кэтрин Уэбб

— Что значит — завтра или послезавтра? Теософское общество еще не решило, что делать дальше, кого прислать… нельзя так быстро! Нам надо немного выждать… — Он хмурится.

— Нет, я ждать не стану. Я серьезно, господин теософ. У меня свои планы, и ради вас я не стану их менять, как бы сильно мне ни хотелось получить еще один гонорар. Завтра или послезавтра, — настаивает она.

— И все-таки, что значит «ухожу»? Куда уходите? Как это вы можете куда-то уйти, когда вы целыми днями у всех на виду, а по ночам вас запирают? — спрашивает он раздраженно.

— Найдется способ, — отвечает она и улыбается. В кармане у Кэт лежит отмычка, и ее тяжесть добавляет ей уверенности.

— Вы не можете уйти, пока я не буду готов! По-моему, мы заключили соглашение… По-моему, я вам велел…

— Мне надоело, что каждый что-то велит! Каким образом вы можете меня задержать? Начнете преследовать? Мой Джордж может одолеть любого в радиусе пяти миль. Только попробуйте меня остановить, и я всем расскажу о ваших фотографиях. Всем, кто захочет слушать, а я уверена, что такие найдутся. — Она придвигается к нему, медленно затягивается сигаретой, сверля его глазами. — Мне осточертело выслушивать приказания. От вас, от всех остальных. В общем, я вас предупредила. За оговоренную сумму я позволю вам сфотографировать меня завтра или послезавтра и впредь буду держать рот на замке. Это мое последнее предложение. Вы мне надоели. — Произнося эти слова, Кэт чувствует в себе твердую, почти осязаемую решимость. Она не позволит встать у нее на пути.

Робин тоже с минуту сверлит ее взглядом, но затем расплывается в широкой улыбке. Он негромко смеется, разворачивается на каблуках, задрав голову и взывая к небесам.

— Видит бог, я буду скучать без вас, Кэт! — говорит он. Кэт моргает, сбитая с толку. — Вы воистину глоток свежего воздуха. Какая жалость, что мы познакомились при столь странных обстоятельствах и что вы служанка. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями, — говорит он, все еще улыбаясь ей.

Кэт на мгновение задумывается.

— Сомневаюсь, — произносит она наконец. — Вы лжец и лицемер.

— Что ж, ладно, Черная Кошка. Вы действительно упрямы, как кошка, и вами так же трудно управлять. В таком случае — послезавтра. На рассвете, в том же месте. Мы снова увидим элементаля, и мне придется прибегнуть к магии, когда они пришлют своего свидетеля, если они будут настаивать на использовании их пластин для камеры. Подменить пластины в темной комнате и — voilа! — вдруг восклицает он, широко раскидывая руки, словно фокусник. — Я их переиграю, вот увидите.

Кэт снова надевает туфли и давит окурок носком.

— Я не увижу. А вы как хотите. — Она умолкает. — Что случилось с миссис Кэннинг? Чем она расстроена? — спрашивает она невольно.

Улыбка Робина меркнет, на его лице на миг появляется выражение, которого она не понимает. Злость? Или вина?

— О, за Этти не беспокойтесь. С ней все в порядке. Небольшие проблемы с мужем, как я полагаю, — отвечает он высокомерно.

Кэт хочет добиться ответа, но передумывает.

— Не забудьте принести деньги, — говорит она и уходит.

Позже, когда Софи Белл благополучно удаляется, Кэт отпирает замок. Она приоткрывает дверь на несколько дюймов и ждет, пока сердце не утихнет, а дыхание не выровняется. Продолжая ощущать дурноту, с ноющей головой, она садится на край кровати, кладет бумагу на тумбочку и пишет два письма.

Дорогая Тэсс!

Как я и обещала, я придумала план. Скоро я уеду с моим возлюбленным, которого зовут Джордж Хобсон. Если ты порасспрашиваешь местных, кто-нибудь подскажет тебе, где нас искать. Я говорю об этом, потому что собираюсь перед отъездом написать хозяйке и попросить ее взять тебя на мое место. Мне кажется, она согласится выполнить мою просьбу. Я немного рассказывала ей о тебе, о том, как мы попали в тюрьму, и знаю, что она поступит правильно. В общем, вскоре жди от нее вестей, потому что если не завтра утром, то послезавтра я уеду с Джорджем. Не могу передать тебе свою радость и нетерпение, Тэсс! Отныне я буду жить сама по себе и никто не будет мною управлять. Я чувствую себя на пороге новой жизни, в которой я наконец-то буду счастлива. Я так взволнована, что с трудом сдерживаюсь во время работы! Надеюсь, тебе здесь понравится больше, чем мне. Ты всегда была лучше меня. Жена викария старается быть доброй, она хорошая. Но если ты не сможешь прижиться здесь, есть и другой выход, Тэсс! Я на днях познакомилась с одной женщиной в мясной лавке, она пятнадцать лет проработала в Каули-парке, это большой дом неподалеку от нас. Теперь же она работает телефонисткой. У нее есть профессия! Она больше не прислуга. Все меняется, Тэсс, и я верю, что меняется к лучшему. Что бы ты ни выбрала, здесь тебе будет лучше, чем во Фрошэм-хаусе. Обещаю, что буду поддерживать с тобой связь. Мы увидимся. Не падай духом, береги себя, чтобы тебе хватило сил приехать и занять мое место.

С любовью,

Миссис Кэннинг!

Если Вы читаете это письмо, значит Вы искали меня и поняли, что я ушла. Прошу прощения, что не сообщила заранее, однако иногда человек должен следовать велению своего сердца, отстаивая то, во что верит. Я больше не могу быть прислугой, и, с Вашего позволения, я покидаю этот дом свободным человеком. Умоляю Вас лишь об одном: возьмите на мое место Терезу Кемп. Я рассказывала Вам о ней, она в работном доме. Он называется Фрошэм-хаус, в Лондоне, на Сидалл-роуд. Тэсс хорошая, милая девушка, не то что я. В своем нынешнем плачевном положении она оказалась не по своей вине, она ни в чем не виновата. Она будет отличной горничной, она умеет работать. Попросите миссис Белл, чтобы была с ней помягче. Я знаю, что у Софи золотое сердце, несмотря на острый язык, и для Тэсс, когда она приедет, это будет очень важно. Она совсем ребенок.

Вот еще что я должна Вам сказать. Возможно, Вас удивляет мое нежелание соблюдать приличия, примириться с жизнью прислуги. Я возлагаю вину за это на себя, на свой характер, однако вина также лежит и на моем отце. Он дал мне образование, слишком хорошее для моего положения, рассказал, как велик и загадочен мир, но не позволил его увидеть. С его стороны это было очень несправедливо. Из-за этого я постоянно задавалась вопросом о своем месте в жизни, и когда мне говорили, что во всем виновата моя кровь — мое происхождение, — то я вспоминала об отце. Мой отец — Ваш дядя, тот самый Джентльмен, который рекомендовал меня Вам. Моя мать в молодости работала у него в доме на Бротон-стрит, они — по его настоянию — стали любовниками, и она родила меня. Ее, разумеется, прогнали, но отец следил за ее судьбой и обеспечивал средствами к существованию, а когда она умерла, взял меня к себе. Обо всем этом мать рассказала мне на смертном одре, а она никогда в жизни не лгала. Возможно, этим летом Вы кое-что узнали о природе и нравах мужчин, и Вам будет не так уж трудно поверить в мою историю. Мы кузины, миссис Кэннинг, и хотя моя мать считала, что я должна знать о своем происхождении, это знание не принесло мне ничего, кроме разочарования. Я ни то ни сё, ни леди, ни служанка, и с того дня, как узнала об этом, я не хотела быть ни тем ни другим. Я намеревалась отыскать собственный путь.

Робин Дюрран коварный человек, ему нельзя доверять. По-моему, Вы уже и сами знаете об этом, но я все равно скажу: если у Вас появится возможность прогнать его из дома, воспользуйтесь ею незамедлительно. Возможно, я не имею права давать советы, но, поскольку мы уже не встретимся, я все же скажу. Я кое-что знаю о Ваших трудностях с викарием. Слуги узнают о таких вещах, вольно или невольно. В Лондоне был один джентльмен, друг моего отца, который время от времени навещал нас. В качестве спутников он всегда приводил с собой молодых и красивых мужчин, которых держал при себе и баловал, как домашних животных. Он считал, что женщины во всех отношениях стоят ниже мужчин, и избегал их общества, в том числе и в постели. Если Вам вдруг кажется, что Ваш муж может испытывать подобные чувства, то Вы никогда не будете счастливы, пока не бросите его или не смиритесь с его особенностью и не найдете себе друга на стороне.

Прощайте и, пожалуйста, не забудьте, что` я Вам написала о Терезе Кемп. Вам предоставляется возможность совершить великое благодеяние. Я написала ей письмо, которое отправлю сама, она будет ждать от Вас вестей. Это весьма самонадеянно с моей стороны, я понимаю, но верю в Ваше милосердие.

Желаю всего наилучшего, надеюсь, что и Вы хотите пожелать мне того же.

Ваша кузина,

Кэт дописывает письма, рука у нее затекла — она больше привычна к стирке, чем к письму. Девушка заклеивает конверты, надписывает на каждом адрес и кладет письмо, предназначенное для Эстер Кэннинг, на ночной столик так, чтобы его было видно. Письмо для Тэсс она опускает в сумку, где уже лежат ее немногочисленные пожитки и деньги. Луна за окном полная, пятнистая и светлая, как свежее молоко. Ее свет очерчивает серебряные контуры деревьев с графитно-серыми тенями, и Кэт засыпает в тишине и спокойствии.