Опоенные смертью - Елена Сулима

Никому неизвестно, что ему снилось тогда. Он и сам вспомнить не мог, настолько последующие события перечеркнули все предыдущие впечатления и мысли.

Он даже не помнил, как запихнули его в мешок сильные руки. Помнит лишь, что вдруг почувствовал, что он в мешке. Мелькнула мысль: уж не перепутали ли него с трупом. Начал отчаянно сопротивляться, брыкаться, кричать. Но его уже везли в какой-то машине. Везли и везли. Гладкое шоссе кончилось, начались колдобины. Он устал. Он устал сопротивляться и лежал в мешке, прислушиваясь к признакам похитивших его людей. Но... - тишина. Они как будто специально не разговаривали между собой, что бы он не запомнил тембра их голоса. Ни особенности произношения.

Николай Иванович понял все однозначно - похищение с целью получения выкупа. Он был реалистом. "Идиоты, - думал он - Я и так одной ногой в могиле. Неужели Анька будет платить за меня? За меня, итак полу труп. Нет. Не для этого я копил все эти годы деньги. Так хотелось, хоть детям что-то оставить после себя. Лишь бы не платила. Я все одно пропал. Если смогу выберусь сам. Только бы не сломалась. Она же врач. Она же знает, что мне осталось не долго. А ей - жить и жить... Нет смыла расставаться из-за меня - все одно останется с деньгами. А дачу?.. Только бы не продавала дачу!"

Неожиданно гул, невыносимо механический гул, прервал его мысли, и все внутри похолодело. Никогда Николай Иванович не видел вертолета вблизи, но понял сразу, что это вертолет. Машина остановилась. Взяв мешок, в котором находился он, за концы, крепкие мужчины понесли его. Как бы он не извивался в центре вертолетного гула, только усиливал свое ощущение полета в самую глубину Дантевского ада. Когда уже замер, отчаявшись, почувствовал, как его опустили на пол. И понял - что в вертолете окончательно, и что вертолет набирает высоту. Страх пошевельнуться, соскользнуть сего плоскости в пропасть сковал все его мускулы. Только сердце настолько учащенно билось, что казалось, заглушало рев пропеллера и шуршание разрываемого им воздуха. Несмотря на этот сердечный бой в ушах, ему самому казалось, что все - он уже умер. Умер и оттого, что у смерти нет времени - это будет длиться всегда.

Неожиданно на него навалилось месиво тяжело дышащих тел. Задрали мешок, но не снимая его с головы, связали руки. Перетянули тело ремнями, пропустив один из них между ног. Он мог брыкнуться. Но уже не сопротивлялся. Его пристегнули спиной к чему-то живому, должно быть к такому же пленнику, как он.

В последний момент с него сдернули мешок, натянули очки, и он увидел, что стоит в арке, которая летит над клубящейся пропастью в розоватых оттенках. "Если клубящийся ад так красив, то я согласен... Я на все согласен" - последнее, что подумалось ему перед падением в пропасть.

Оказалось, что он шагнул в небо. Небо в оттенках лучей вот-вот готового взойти солнца.

Он не успел обрести голос, перед тем как ухнуть в небо... и все... Он полетел вниз головой с невероятной скоростью сквозь плотный, жесткий воздух.

Зазвонил телефонный звонок.

Алина встревожено схватила трубку, но это был не Алексей. Карагоз что-то ныл о том, как он изнемогает от желания ещё хоть раз увидеть её.

- Стоило ли будить меня в четыре утра ради этого? - возмутилась Алина.

- Но я хотел убедиться, что ты ночуешь дома. - Наивно объяснил Карагоз.

- Улыбайся. - Приказал ему чей-то голос со спины, и Николай Иванович безвольно подчинился, насильно растянув губы в улыбке. И ощутил свободу и счастье настолько, словно их можно было пощупать.

Что-то резко дернуло Николай Ивановича и падение прекратилось. То, что он увидел, не поддавалось его способности описывать красоту.

Когда они приземлились. Николай Иванович уже пришел в себя. Полный не то что бы возмущения, а чувства собственного достоинства, которое требовало объяснений, выпутался из строп парашюта, обернулся... человек в очках лишь взмахнул рукой улетая от него на дельтаплане с моторчиком. Это было выше всякого разумения.

Николай Иванович долго провожал взглядом его уменьшающийся силуэт, пролетающий над лесом. Высоко-высоко над человечком парил вертолет. На западе, далеко, где-то за лесом он пошел на снижение.

"Значит, там тоже поле. Значит, там жизнь". - Подумал Николай Иванович и пошел безропотно в ту сторону. Во что бы то ни стало выбираться с этой полузатопленной лесной поляны. Он посмотрел на парашют. Подумал - может быть стоит взять его с собой, чтобы потом, если путь будет долгим, завернувшись в него спать. Все-таки он был в одних трусах. Но тут увидел рюкзак. В рюкзаке был его спортивный костюм, даже свитер, кроссовки, которые он приобрел несколько лет назад, чтобы заняться бегом, да только вот все было - недосуг. А ещё несколько зажигалок, флягу с водой, солдатский котелок, перочинный нож, леску на катушке с крючком на конце, плед верблюжьей шерсти. Два батона черного хлеба, пакет картофельного пюре... соль...

Все было слишком аккуратно уложено и сложено. Слишком напоминало старания жены. И полностью выходило за рамки возможного осмысления.

Э... нет! Нашли с кем шутить! Не сдамся я! - пригрозил Николай Иванович небу, и закинув за спину рюкзак, твердым шагом пошел в спину солнцем палимый.

ГЛАВА 19

Анна Викторовна, решившаяся на такой неординарный поступок, теперь в день по несколько раз звонила Алине.

- Как он там?!

- Идет.

- Господи, уже третьи сутки!

- Все дело в том, что он почему-то идет прямо в противоположную сторону от ближайших деревень. Наши ребята недавно передавали по рации, там даже мобильные телефоны почему-то не работают, что сами замучались с ним.

- Я же не дала ему даже тушенки, думая о том, что вегетарианство полезно таким больным. А он наперекор мясо очень любил. Я думала поголодает два три дня...

- Не голодает он. На леску с крючком утку в озерке поймал ваш Николай Николаевич. Дикую.

- Ах! Неужели! Не может быть! Он у меня такой неприспособленный!..

- А вот у наших ребят скоро провизия кончится. Замучились его тропить. Ходит по лесу, как хочет. Никакой системы.

Неделю длились их переговоры. Неделю чуть ли не каждый час Алина давала отчет Анне Викторовне о том, что знает. Но знала она немного. На связь по рации с сопровождающим их по бездорожью газиком, её охотники, шедшие по следу нечаянного Робинзона, выходили лишь раз в сутки. Но Анна Викторовна требовала и требовала отчета по несколько раз на дню. Пришлось научиться выдавать ей суточную информацию по частям, с каждым разом прибавляя подробности. Временами она горько сожалела о том, что решилась на такое. Но едва Алина предлагала приказать охотникам выйти на её мужа и вывести к какой-нибудь деревне, сразу отказывалась.

- Нет, - отвечала она твердо. - Если он ещё жив, не ранен, пусть идет. Лишь бы шел. - И бросала трубку.

Алина, ввязавшись в это дело, так была поглощена им, что уже забыла про свои обязательства перед редакциями, но про Алексея забыть не могла. "Нет, конечно, у него не будет скорой смерти. Но то, что нос его атрофируется - это точно. И вообще, что это у него за болезнь такая, из-за которой у него столько маленьких черточек шрамов на теле?!"

Она звонила Алексею, но никто не подходил к телефону. Впрочем, залетевшая к ней выпить чашечку кофе Ирэн, обмолвилась, что проходила мимо его студии и слышала душераздирающие вопли, которые он издает, подражая тибетским ламам, которых никогда живьем не слышал. А если и слышал на пленке, то явно думает, что те звуки, которые они издают, дуя в морские раковины, они выдавливают из своего горла.

- И надо человеку так себя истязать?! - возмущалась она.

- Он не истязает. Он выгоняет из себя болезнь. - Поняла Алина.

- Ты хочешь сказать, что у него совсем первобытное мышление?

- Нет. Просто действие, требующее такой невероятной самоотдачи, заставляет его не думать о своей болезни. - Отвечала Алина и бежала к телефону с единственной мыслью-криком: "Алеша!"

Но это перезванивала Анна Викторовна. Не свершенное дело с Николаем Ивановичем мучило Алину, там все было под контролем, но Анна Викторовна со своим нетерпеливым волнением, сама же все это затеявшая, стала невыносимой.

- Как вы думаете, уже октябрь все же - он не простудит почки?

- Он рубит лапник на ночь, покрывает себя им, или разводит такой костер из поваленных деревьев, что его пламя наверняка видно со спутника.

- Ой, Алина, я забыла ему дать очки!..

Алина засыпала и просыпалась с её голосом.

И вдруг все кончилось - не прошло и двадцати дней. Николай Иванович вышел на сопровождавший его тайно "Газик". Как потом говорил: по нюху. Вышел и все. Игра окончилась. Его, прокоптившегося дымом костра, исхудалого, но словно помолодевшего духом и энергией тела, пришлось везти до Конаково.

Анна Викторовна спешно отдала Алине часть - в две тысячи долларов, остальное пообещала отдать после того, как получит результаты анализов, вернулась домой и приняла ангельский вид, ожидающей возлюбленного Сольвейг.