Предсказанное. Том 2 - Василий Головачёв

Аристарх, по обыкновению, дернул уголком губ, что у него означало улыбку.

— Это верно. Если принять во внимание, что речь идет о здоровье всего человечества. Чего ты так разволновался, Тойво? Ты же знаешь, я законопослушный гражданин России и Земной Федерации и не состою на учете в кримотделе.

— Ты интрасенс, — впервые прямо посмотрел в глаза математика председатель ВКС. — Со всеми вытекающими. Не знаю точно, как долго я смогу защищать тебя. Хотя видит бог — хочу.

— Что ж, могу смело утверждать, что ты не алкоголик.

Седые брови Маттикайнена полезли вверх.

— Почему?

— Потому что только алкоголик точно знает, чего хочет.

До председателя наконец дошел смысл шутки. Он раздвинул сухие губы в легкой улыбке.

— Рад, что ты в хорошем настроении.

— А вот тут ты ошибаешься, Тойво, я в отвратительном настроении. Если бы ты знал, насколько сложна ситуация!

— Почему ты думаешь, что я не знаю? Мы везде, где можно, уперлись в тупики: социальный, творческий, интеллектуальный, психологический и так далее. Плюс почти полная потеря интереса общества к научным изысканиям. Плюс абсолютно беспринципная борьба за власть. Плюс новый всплеск терроризма… Так что я в курсе, дорогой мой товарищ.

— И все же ты не все знаешь, старик. Оказывается, в ближайшем будущем нас ждет не только ксенореволюция, но еще и смена властных приоритетов. Начнет работать так называемый «тотализатор смерти», позволяющий на совершенно законных основаниях отстреливать политиков и вообще людей с максимально отрицательным рейтингом. Так что наша возня-война с Орденом еще не самое страшное.

Маттикайнен пошевелил губами, подергал себя за бакенбарды.

— Надеюсь, я до этого времени не доживу.

— Я тоже. Но результат «тотализатора» скажется уже в ближайшие полсотни лет. А тут еще опасные игры с эйнсофом.

— Что это тебя так беспокоит? Ну погибнет человечество, тебе-то что? Оно ведь воюет с такими, как ты!

— Я все же больше человек, — усмехнулся Железовский, — чем индивидуал-интрасенс, мне жалко добрых людей, а их много.

— Ну-ну, гуманист-пацифист, эти добрые люди тебя не пожалеют, попади ты им в руки, все они зомбированы пропагандой Ордена.

— Я не пацифист, — поморщился Аристарх. — И не гуманист. Я сын планеты Земля и носитель своего рода, и я хочу, чтобы род выжил. Несмотря ни на что!

— Ну-ну, — повторил председатель Совета, поворачиваясь к двери, пробурчал: — Работай, я предупрежу, ежели что.

Ушел.

Железовский задумчиво проводил его мысленным взглядом до кабинета, очнулся, включил обратный канал связи с инком и начал работу. Через час он выяснил, где хранится психотронное оружие — суггесторы «дерк» и «дега», гипноиндукторы «удав», «удар», «марина» и «сияние», а также парализаторы «меланхолия» и «василиск».

Всего спецхранов набралось больше восьми десятков, все они принадлежали Службе безопасности, отделениям криминальной полиции, Погранслужбе и некоторым медицинским учреждениям. Последние, естественно, оружие не хранили, но стационарные и переносные гипноустройства вполне могли послужить оружием.

Поскольку Дар рассказал о своих ощущениях в момент пси-нападения, Железовский знал, что искать. В руки отеллоидов попали скорее всего гипноиндукторы «удав» и парализаторы типа «василиск». Применять их имели право только инспекторы Погранслужбы и командиры обойм риска Службы безопасности. И хранились «удавы» и «василиски» лишь в федеральных центрах, таких, как Лондон, Париж, Хельсинки, Москва, Вашингтон и другие. Хотя и центров насчитывалось не менее трех десятков, на проверку которых требовалось много времени.

Осознав, что с наскоку проблему не решить, Железовский соединился с аналитиками Сопротивления и попросил проверить все спецхраны на предмет утечки психотронных излучателей, а сам занялся разработкой операции по уничтожению МК-завода на Меркурии.

Вечером к нему без объявления пришел начальник службы охраны Сопротивления полковник Карл Золотько, чей сын — майор Саша Золотько, командовал обоймой контрразведки. Александра Железовский знал мало, только как хорошего оперативника, а с Карлом их связывала многолетняя дружба. Хотя старший Золотько интрасенсом и не был. Зато он был прекрасным собеседником, имел три образования, в том числе математическое, и писал неплохие стихи.

— Мы все под колпаком Службы, — заявил он, переступив порог кабинета Аристарха. — Только что директор СБ подписал секретный указ о наблюдении за интрасенсами и их семьями. Кроме того, мы выяснили, что в наших рядах сидят «кроты» Службы.

— Этого следовало ожидать, — пожал плечами Железовский. — Орден знает о Сопротивлении и должен был давно внедрить своих шпионов в нашу сеть.

— Мы пока выявили одного, точнее, одну — она женщина, умная и красивая, работала с магистром Ордена в Саудовской Аравии. Но остался главный резидент, а он, судя по всему, интрасенс.

Железовский остался невозмутим.

— И этого следовало ожидать. Интрасенсы тоже люди, и зачастую амбициозные, страдающие манией величия. Не получив должного, по их мнению, признания, некоторые из них вполне способны пойти к власти по головам остальных. Кстати, проанализируйте, нет ли таких среди тех, кто в последнее время ушел из нижнего звена Сопротивления.

— Хорошая мысль, — кивнул Золотько, погладив совершенно гладкий череп; облысев, он принципиально не выращивал волосы. — Мы займемся этим немедленно.

— Одного я могу назвать хоть сейчас.

— Не шутишь?

— Вацек Штыба, бывший комиссар налоговой полиции Польши. Он почему-то крутится на Меркурии, и после встреч с ним меня и Игната пытались задержать. Проверьте его по всем каналам.

— Проверим, не беспокойся. Больше никого не подозреваешь?

— Ищу одного приятеля… — Железовский наконец оторвался от рабочего стола, по которому ползли строки бланк— сообщений, прошелся по кабинету, ступая легко и бесшумно, несмотря на свои габариты и вес. — Есть подозрение, что кто-то вынес из спецхрана партию суггесторов и передал их отеллоидам. Если эту ниточку потянуть, возможно, выйдем и на главного «крота».

— Я сейчас же…

— Сиди, я уже дал команду, задействовал твоего сына. Ребята ищут утечку. Ты лучше скажи: как это вы умудрились оставить жену Мальгина без прикрытия?

Золотько поморщился, снова погладил череп сухонькой ладошкой. Сын был похож на него только лицом, в то время как фигура у отца представляла собой не телосложение, а «теловычитание», по образному выражению самого Карла. Александр же выглядел атлетом и был известен как хороший мастер рукопашного боя.