Дорога в никуда. Книга первая - Виктор Дьяков

До крепости все же добежали некоторые из арестантов, сопровождавших подводы с оружием, крича, что беляки перерезали дорогу к парому… Первый сбой во вроде бы детально продуманном плане восстания не сулил ничего хорошего. Руководители восстания очень рассчитывали, что мирный обывательский ритм жизни в городе, настолько негативно сказался на боеготовности белых, что они ни собраться быстро не смогут, ни тем более согласованно действовать. Но то, что белые окажутся так быстро между крепостью и паромом, то есть сразу фактически у них в тылу, этого восставшие никак не могли ожидать…

А так все хорошо начиналось. В одной из камер спровоцировали драку, охранники открыли дверь и зашли туда. Их оглушили, связали, забрали оружие и ключи, открыли все камеры. Часть конвоиров была в сомоволке, остальные не оказали сопротивления, только часовые стоявшие у цейхгауза открыли огонь, их пришлось пристрелить. Оружие и боеприпасы оказались в руках у восставших. Затем выслали вооруженную группу в двадцать человек под командой Никулина и захватили паром, потом под угрозой расстрела погнали в крепость скопившихся на берегу в ожидании переправы возчиков с телегами… И вот, на тебе…

Известие о том, что их отрезали от переправы, произвело на восставших ошеломляющее впечатление. Арестанты самостоятельно, не слушая новоявленных командиров, стали бросать позиции на крепостном валу и бежать в сторону парома. Бежали большой неуправляемой толпой, некоторые даже без оружия. Восставшим достались хранящиеся в цейхгаузе берданки, то есть однозарядные винтовки с дальностью стрельбы не более ста саженей. У большинства залегших на берегу добровольцев имелись привезенные с фронта трехлинейки, которые заряжались обоймами из пяти патронов с убойной дальностью почти на версту. Трехлинейки были и у Володи с Романом. По безалаберно бегущей по дороге толпе стрелять можно было почти не целясь, да и далеко не все из арестантов служили в армии, прошли фронт, и имели понятие, что такое рассыпной строй. Там было много агитаторов, и простых крестьян, попавших в тюрьму за уклонение от мобилизации и сочувствие советской власти… Почти каждый выстрел находил цель. Потеряв до сорока человек, толпа отхлынула назад. Беспалов пытался командовать, но его не слушали. Рябов не знал что делать, одно дело агитировать против царя и буржуев, другое командовать в бою… а он тоже никогда не служил в армии… Тимофеев? Тимофеев сразу, как только узнал, что их отрезали от парома, понял – это каюк. Сообразил он и что руководить этой толпой невозможно, а раз так, то надо выбираться из крепости как можно скорее и в одиночку. Он взял не винтовку, а наган из кобуры командовавшего охраной цейхгауза подхорунжего. Сунув его себе за пазуху, он незаметно выскользнул из крепости, но побежал не вместе со всеми к парому, а к берегу Ульбы, и спрятался в кустах густо растущих на склоне ее высокого берега.

Как и рассчитывали в своих планах руководители восставших, объединенные силы гарнизона в составе сотни 3-го казачьего полка, комендантской команды анненковцев и самоохраной сотни усть-каменогорской станицы, выступили только где-то через два часа после начала восстания. Понеся большие потери при попытке прорваться к парому, восставшие заметались. Большинство по-прежнему стремились к Иртышу, но уже не перерезанной короткой дорогой к парому, а длинной через возделанные земельные наделы, принадлежавшие горожанам. Группа во главе с Никулиным, захватившая паром, поняв, что обоза с оружием и прочих арестантов ждать нет смысла, поспешила переправиться на другой берег. Здесь они сразу были пленены казаками самоохраной сотни Новоустькаменогорского поселка, располагавшегося на левом берегу несколько ниже по течению, которые были оповещены по телеграфу и поспешили к месту паромной переправы. Спешили на помощь городскому гарнизону и самоохранные сотни с хутора Защита и из близлежащей к городу на правом берегу станицы Уваровской. Все эти подразделения поступали в распоряжение атамана 3-го отдела Сибирского казачьего войска, войскового старшины Ляпина, который и возглавил подавление восстания в тюрьме.

Когда основные силы белых подошли к крепости, организованное сопротивление оказала только небольшая группа восставших, человек тридцать, в основном члены совдепов и активисты из бывших членов городских, поселковых и сельских советов. Большинство из них тут же погибли в ходе скоротечного штурма крепости. Те, кто пытался спастись бегством через поля, настигались и рубились конными казаками. Кому посчастливилось достичь Иртыша… Они либо тонули в еще холодной в это время воде, а если все же переплывали реку, на левом берегу их встречали разъезды новоустькаменогорских казаков. Большая часть арестантов из местных пыталась спастись в другом направлении, они кинулись к Ульбе, чтобы преодолев по мелководью ее русло, скрыться в заульбинской деревне Долгой. Их расстреливали с высокого берега. Обе стороны русла Ульбы устлали трупы. Казаки спустились вниз и достреливали раненых. Сюда же поспешили и родственники арестантов и просто зеваки. Женщины… матери, жены, сестры метались меж телами, пытаясь отыскать своих. То там, то там слышался женский вой. Это находили своего, если раненого, пытались спасти, спрятать, оттащить, но казаки не давали этого делать, женщин отгоняли прикладами, и тут же на их глазах добивали… сына, мужа, брата. Одна небольшого роста женщина, прикладывала невероятные усилия, пытаясь оттащить в кусты, огромных размеров неподвижное тело…

– Стой… стой сука! Куды волокешь?! – подскакал верховой казак с урядничьими лычками, и наотмашь ударил женщину плетью.

Платье лопнуло у нее на спине, но она не бросила своей ноши.

– Позвольте… ваше благородие… это брат мой, он ранен, я его домой! Пожалейте, он у меня георгиевский кавалер… позвольте! – обратилась она уже к подъезжавшему подъесаулу.

Подъесаул движением руки остановил урядника.

– А ну-ка, поглядим, что это за еруслан такой… здоровый уж больно. – Он наклонился с седла и вгляделся в лицо окровавленного, лежащего в беспамятстве великана. – Да это же Беспалов, комиссар… кончай его?!

Урядник соскочил с седла, оттолкнул женщину и несколько раз выстрелил из нагана в лежащего без сознания человека.

Войсковой старшина Ляпин возглавил управление третьего отдела в августе прошлого года, после того, как на четвертом круге Сибирского казачьего войска приняли решение, что на посты атаманов, как всего войска, так и отделов могут быть назначены только офицеры, происходящие из сибирского казачества. В связи с этим прежнего атамана генерала Веденина, по происхождению дворянина, был переместили на должность коменданта города, ну а его, Ляпина, утвердили отдельским атаманом. И по чину и по опыту он явно не соответствовал должности, и естественно жаждал хоть как-то отличиться, доказать, что не случайно «взлетел» на генеральскую должность. И вот такой случай представился… После боя войсковой старшина Ляпин лично выразил свою признательность бойцам, перерезавшим восставшим путь из крепости к парому. Подскакав к расположившимся на отбитых возах с оружием добровольцам, Ляпин с воодушевлением спросил:

– Кто у вас старший, молодцы?!

– Господин вахмистр, вас спрашивают! – закричал Володя в сторону близлежащих кустов, куда пошел облегчиться их временный командир.

– Кому это я там так распонадобился, и п… сходить некогда!? – вахмистр по прежнему без ремня с трудом выбрался из кустов. Но, узрев атамана отдела, тут же встрепенулся, подтянул шаровары, пробежав несколько саженей бегом и, насколько позволяло его не полная форма, молодцевато подошел и, глядя снизу вверх, на восседавшего на коне атамана, доложил:

– Господин войсковой старшина, вахмистр 9-го сибирского казачьего полка Савелий Дронов… сейчас, значится, нахожусь на льготе…

– Ты командовал этими людьми, – атаман ногайкой обвел повскакивавший с повозок разношерстный взвод.

– Так точно, я. Как оказамшийся самый старший, значит, по званию.

– Молодец… и все молодцы! Предотвратили хищение отдельского оружия и бегство опаснейших преступников. От имени командования отдела тебе вахмистр объявляю благодарность. – Тон атамана сначала отческий, теперь стал официальным. – Кто из твоих людей наиболее отличившиеся?

– Так это ж… да все тут… разве что, вот тут двое юнкерей, да оне. Оне и стреляли будь здоров, человек двадцать варнаков уложили и патронов с собой много приволокли. Да, ежели бы не они, мы бы вряд ли этих варнаков удержали, патронов то у нас рази, что по десятку на брата было, а у их цельный мешок. А с патронами то чего, с патронами мы их тут наколотили… Ляпин пригляделся к «юнкерям», смущенно выслушивающими похвалы в свой адрес:

– Кадеты… из омского корпуса!?

– Так точно! Кадеты седьмого класса сибирского его императорского величества Александра первого кадетского корпуса!.. – перебивая друг друга докладывали ребята, из-за чего войсковой старшина не смог хорошо расслышать их фамилии.