«Битлз» in the USSR, или Иное небо - Юлий Сергеевич Буркин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Орден Британской империи, – с гордостью отозвался Пол. – И автоматически стали баронетами.
– Я свой обратно вернул, – сообщил Джон с ухмылкой.
– Достойный поступок, – похвалил Виктор Дмитриевич. – А вот у меня квартиру вернуть духу не хватило.
– А вы? – спросила Ольга у Пола.
– Еще чего, – отозвался тот, доставая из кофра гитару. – Награда заслуженная, и я свой орден никому не отдам. Потому что я пишу отличные песни. Лучшие в мире. Вот так-то. – И он принялся вполголоса напевать «Little Lamb/ Dragonfly»*, одну из самых лиричных своих вещей, способных растопить сердце любой женщины. [* «Ягненок/ Стрекоза» (англ.) - песня Пола Маккартни из альбома «Red Rose Speedway».] По его, во всяком случае, мнению.
Джон только покачал головой и обратился к Колупаеву:
– Виктор, Джулиан сказал, что вы не только писатель, но ученый и философ. Вот Джордж у нас тоже философствует в свободное от музыки время. И нас к этому склоняет.
– Как ученый я, пожалуй, эмереттист, – сообщил Колупаев Харрисону.
Тот кивнул и отозвался:
– Эмереттизм мне тоже близок. Я верю в мультиверсум, в теорию струн. Допускаю, что с атомом водорода учеными был достигнут физический эквивалент «Кошки Шредингера».
– С атомом гелия, – поправил Колупаев.
Джон поворачивал голову то к одному, то к другому собеседникам.
– Да, пусть, – согласился Джордж. – Но я-то не ученый. Вы основываетесь на логике, квантовой теории, ищите порталы. А я уверен, что параллельные миры доступны при помощи иррациональных методов. Например, по Кастанеде – при помощи сдвига «точки сборки» в области наибольшей частоты самофиксации.
Теперь кивнул Колупаев:
– То есть во время медитации. Что ж, я также принимаю эту теорию.
– Эй, алё, – не выдержал Джон. – Я, конечно, дико извиняюсь, но я тоже здесь как бы присутствую. И хотел бы поучаствовать в диспуте. Что это за кошка, объясните мне, пожалуйста. И заодно, что за «теория струн»? Это ведь не про гитару, я чувствую?
Джордж и Колупаев засмеялись.
8
– Насчет кота, – начал Виктор Дмитриевич, – тут дело гакое. В квантовой механике есть такой термин «суперпозиция», го есть необычное, сверхобычное положение. Ну, например, когда ядро атома находится в состоянии полураспада, то принято считать, что оно одновременно и распалось и не распалось. Потому что может быть и то, и другое. Физика Шредингера такой подход не устраивал, и он предложил мысленный эксперимент. Представьте себе закрытый ящик.
Колупав обрисовал руками контур, и Джон кивнул:
– Представил.
– Хорошо. А в ящике – кот. И механизм, который устроен так, что, если ядро распадется, откроется емкость с ядовитым газом, и кот, бедолага, подохнет. А если ядро не распадется, то кот останется жив.
– Живодёрство какое-то, – заметил Джон.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Виктор Дмитриевич. – Эксперимент умозрительный, на самом деле никто котов не обижает.
– Умозрительное живодёрство, – кивнул Джон.
– Так вот, – продолжил писатель. – Если ядро атома находится в состоянии суперпозиции, то есть если ядро одновременно и распалось и не распалось, то выходит, что и кот находится в состоянии суперпозиции – он одновременно и живой и дохлый. Живодохлый.
– Бред, – сказал Джон и допил кружку одним большим глотком.
– Вот и Шрёдингер посчитал, что это бред.
– И зачем это все нужно было?
– Чтобы найти истину. Ведь признавая возможность состояния суперпозиции, а в квантовой механике это общее место, физики практически признают существование параллельных реальностей. В одной ядро распалось, а в другой – нет. В одной кот жив, в другой – что называется, склеил ласты.
– А вы в параллельные миры не верите? – уточнил Джон.
– Я-то верю. Очень даже верю. Но кот Шредингера тут ни при чем.
– А что при чем? – Джон заметно заволновался.
– Вот смотрите, мы говорим «линия жизни». Что это значит? Это значит, что наш трехмерный мир движется по еще одной линии, по еще одному измерению под названием «время». Так?
– Допустим.
– А прямая состоит из точек. И прямая времени состоит из точек времени – из бесконечно малых, нулевых, отрезков времени. Из «стоп-кадров», так сказать.
– И что теперь?
– А сколько линий может пройти через точку?
– Сколько? – повторил Джон озадаченно.
– Ёлки-палки, молодой человек, вы в школе учились? – возмутился Колупаев. – Это же элементарная геометрия для начальных классов!
– Бесконечное количество, профессор! – выкрикнул Пол, прекратив играть на гитаре.
– Молодец, студент Маккартни, – ободряюще кивнул Виктор Дмитриевич. – Вам зачет. А вот ваш однокашник Леннон сегодня совершенно не готов.
– Это потому, что он вместо того, чтобы готовиться, рок-н-ролльные пластинки слушал, – поябедничал студент Маккартни.
– Ну, может, это ему в жизни пригодится больше, – примирительно сказал профессор Колупаев.
– Я все понял! – воскликнул Джон. – Через каждую точку нашего времени проходит бесконечное количество других времен! Так, что ли?
– А через каждую точку этих времен также проходит бесконечное число других? – предположил Джордж.
– Я знал, что вы сообразительные ребята, – заметил Колупаев. – Все эти линии – это бесконечное число возможностей дальнейшего или параллельного развития событий. Только правильнее говорить не о линиях, а о «лучах». То есть в каждой последующей точке время как бы разветвляется на бесконечное число вероятных продолжений.
– Тогда я не понимаю, почему для нас всегда существует одно-единственное продолжение? – спросил Джон.
– Потому что мы так устроены, – ответил писатель. – Мы – трехмерные существа в четырехмерном мире. На самом же деле измерений бесконечное множество, а мы ползем от одной точки к другой, прокладывая свою ниточку судьбы в океане событий, происходящих в других измерениях, в других временах, и океан этот состоит как раз из таких ниточек, или «струн».
– Океан времен, океан миров, океан судеб… – пробормотал Джон.
– Похоже на наш мультик, – заметил Пол.
– На какой мультик? – заинтересовался Виктор Дмитриевич.
– Это Пол говорит про «Желтую подводную лодку», – просветила дочь. – Знаменитый мультфильм.
– Его, говорят, даже в голливудской киноакадемии изучают, – похвастался Пол. – Там с нами происходят разные невероятные события. Мы то старимся, то превращаемся в детей, то летим, то плывем под водой, попадаем в другие миры, превращаемся в других существ… Никакой логики.
– Как в «Алисе в стране чудес», – подсказал Колупаев.
– Вот именно, – кивнул Пол. – Никогда не понимал эту книгу.
– А я всегда любил ее, – заметил Джон.
– А вы знаете, что Льюис Кэролл был математиком? – спросил Колупаев с улыбкой.
