Двое для трагедии - Анна Морион

Прямо напротив дивана я заметил черно-белый рисунок, прикрепленный к стене: огромный круг, наверно, это была луна или солнце, на фоне которого виднелись два силуэта – женский с длинными волосами, и мужской, причем волосы этой тени были такой же длины, как у меня. Силуэты стояли спиной к зрителю, взявшись за руки. Это были мы. Я невольно улыбнулся от теплых чувств, когда увидел этот простой, достаточно неловкий, но прекрасный рисунок Вайпер.

– Ты смеешься! – укоризненно сказала Вайпер, неверно истолковав мою улыбку.

– Нет, не смеюсь. Просто твой рисунок очень… – ответил я.

– Дурацкий? Детский? – обиженно подсказала Вайпер.

– …он прекрасен, – тихо закончил я свою мысль.

Вайпер внимательно смотрела на меня, нахмурив свои красивые темные брови.

– Это правда, я не льщу тебе, – вновь сказал я, пытаясь сломать ее недоверие.

– Ладно, я поверю! – улыбнулась она и прильнула ко мне. – Но я знаю, что ты хвалишь меня незаслуженно!

– Ты опять сомневаешься во мне? – мягко спросил я, целуя ее в висок.

– Нет, что ты…

– У меня есть одна просьба.

Вайпер вновь отстранилась от меня.

– Какая? – настороженно спросила она, вглядываясь в мое лицо.

Я понял, почему она нервничала: в последнее время все мои просьбы относились к ее безопасности, и я попросил ее не разговаривать с незнакомцами, не ходить одной по вечерним улицам, не открывать никому дверь (кроме меня), и вообще, был почти на грани сумасшествия и крайности. Вайпер всегда удивленно поднимала брови, но обещала выполнить все, о чем я просил, и сейчас, вероятно, ожидала очередной дурацкой, на ее взгляд, просьбы.

– Ты подаришь мне этот рисунок? – спросил я.

Вайпер весело рассмеялась и, встав с дивана, подошла к рисунку.

– Ты серьезно? Нет, конечно, серьезно! Но зачем он тебе? – смеясь, спросила она, но все же, аккуратно сняла рисунок с иголочек и, свернув его трубочкой и перевязав резинкой, отдала его мне в руки. – Смотри, чтобы он не попался на глаза твоим родителям, – сказала она, садясь рядом со мной.

– Не волнуйся, я буду осторожен, – успокоил я ее, бережно положив рисунок рядом с собой.

– И куда ты его повесишь? – допытывалась Вайпер.

Плед слетел с ее плеч на диван, и я вновь бережно закутал Вайпер в него.

– Пока не знаю, – признался я. – Но я буду счастлив знать, что он со мной. Буду смотреть на него долгими часами, в безрадостные вечера, и думать о тебе.

– А так просто ты обо мне не думаешь? – с улыбкой спросила Вайпер.

– Думаю. Постоянно, – улыбнулся я.

– Бедненький, я совсем забила твою голову! Но у меня есть очень плохая новость, – печально сказала Вайпер. – Я не смогу остаться на лето в Праге.

– Почему? – расстроился я.

– Родители нуждаются во мне, – с горечью сказала она. – Ты думаешь, я не хочу остаться? Что я не мечтаю об этом? Поверь, я только и мечтала о том, что мы будем вдвоем целое лето! Но я не могу остаться. Родители не могут жить без меня.

Я решительно поборол в себе разочарование, ведь Вайпер была невиновна – она просто любила своих родителей. И я твердо решил не заставлять ее разрываться между мной и ними.

– Это не проблема – я буду ездить к тебе сам, – улыбнулся я.

– Но ведь это несколько часов езды! – напомнила она.

– Всего лишь четыре с половиной часа. И то на автобусе. На автомобиле это займет не более двух часов, – настаивал я. – Вайпер, я не хочу быть клином, разбивающим твою семью. Езжай спокойно.

– Ты не разбиваешь мою семью! – недовольно откликнулась Вайпер, положив свою ладонь на мою.

– Наверно, это тяжело – любить вампира? – спросил я, с удивлением услышав собственный голос.

Этот вопрос всегда сидел занозой глубоко в моем разуме и сейчас нашел время, чтобы выйти наружу.

– Не знаю. Я не любила никого, кроме тебя, – тихо сказала Вайпер и рассеянно улыбнулась. – Так что, мне не с чем сравнивать.

Мои губы расплылись в широкой счастливой улыбке, и я поцеловал ее.

К сожалению, сегодня я не мог остаться с ней надолго: была ночь моей охоты, а после я обещал родителям провести вечер дома: моя мать вдруг решила провести для своих домочадцев небольшой концерт – она была талантливой пианисткой. На этот раз моей жертвой стал мужчина, лет под сорок.

Вернувшись в замок и, как обычно, объяв себя и автомобиль дозой освежителя, я спрятал рисунок Вайпер в рюкзаке и направился в Большую гостиную. После концерта и недолгого разговора с матерью о музыке, я заперся в своей комнате, достал рисунок Вайпер и сел в кресло, чтобы полюбоваться творением рук моей возлюбленной. Но неожиданный стук в дверь прервал этот момент и неприятно поразил меня: я настолько задумался, что вот уже второй раз не услышал шагов.

– Ты не занят? Можно войти? – послышался голос отца.

Отец? Что он здесь делает? Зачем он пришел?

Я поспешно спрятал рисунок в один из ящиков письменного стола и открыл отцу дверь.

– Отец? – удивленно сказал я. – Что-то случилось?

Он посмотрел на меня глубоким мудрым взором.

– Неужели обязательно должно что-то случиться, если я просто решил зайти к своему сыну? – с легким смехом спросил он.

– Нет. Но ты никогда не заходишь просто так, – тоже усмехнулся я. – Проходи.

Отец вольготно устроился в моем любимом кресле у камина. Мне пришлось принести для себя деревянный стул и сесть рядом.

– О чем ты хочешь поговорить? – сказал я, не желая затягивать время.

Отец взглянул на меня прищуренным взглядом, словно ища признаки колебания на моем лице, но я невозмутимо смотрел на него, спрятав эмоции глубоко в душе.

– Помнишь, ты рассказывал мне о программе вашего ректора? – спросил он.

– Ты об этом? К счастью, она уже полгода как закончилась, – ответил я, удивляясь тому, что он запомнил эту информацию.

– И как она прошла?

Его подозрительность обеспокоила меня, но я и виду не подавал. Я непринужденно откинулся на спинку стула и насмешливо улыбнулся.

– Нормально. Правда, я терпеть не мог заниматься с той девчонкой.

– Да? И почему же? – спросил отец.

– Потому что она глупа и невежественна, как и все люди. Кроме того, она постоянно действовала мне на нервы своими глупыми вопросами насчет самых элементарных вещей в физике, – усмехнулся я. – Никогда не видел таких недалеких и нудных людей, как она.

Мне стоило огромных усилий говорить эти оскорбительные вещи о Вайпер, но я был вынужден скрыть свои истинные чувства, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул, когда я говорил о ней. Я вынужден был лгать и притворяться жестоким и эгоистичным – тем, кем я был раньше, чтобы у отца не возникло никаких подозрений насчет Вайпер. Но было очевидно, что он уже подозревал что-то, и моей главной задачей было развеять эти подозрения. Казалось, отец хотел проникнуть своим взглядом в мои мысли и прочитать все мои тайны.

– Вот как?