Цитадель бога смерти - Джуанита Коулсон

— Если это не иллюзия…

Тирус был достаточно высок и мог увидеть через голову друга, что его так взволновало.

— Нет, мой друг, это иллюзия. Это не сам Врадуир, это его изображение.

По реакции своего друга Тирус понял, что изображение было очень достоверным и полным жизни. Врадуир — высокий, с широкими плечами, светлые волосы казались золотыми в пламени свечей — он ходил по комнате, не обращая на них никакого внимания. Тирус отодвинул Эрейзана и пошел к этой кукле.

Действительно! Он был как живой! Когда он подошел поближе, чтобы рассмотреть детали, его чувства взбунтовались, в нем вспыхнуло острое желание броситься как в юности, на шею к своему отцу, обнять его, прижаться к нему. Но в нем зажглась и ненависть, огонь которой был в тысячу раз жарче, чем тот огонь, который сейчас жег его глаза и душу.

— Это только имитация Врадуира! Исчезни!

— Я Врадуир, — настаивала иллюзия. — Я Врадуир, мастер колдовства, король-колдун, настоящий колдун, я верный слуга Бога Смерти и его наследник.

— Что ты унаследуешь, имитация Врадуира? — Тирус решил удовлетворить свое любопытство и не стал его уничтожать. — Почему Бог Смерти выбрал тебя наследником? Зачем ему смертные слуги? Он Нидил.

— Он будет богом над всеми богами. Я сделал ему бесценные подарки, принес жертвы, каких не знали боги. И он сделает меня господином, чтобы сделать мир таким, каким он должен быть. — Гордость звучала в этих словах. — Я буду править бесконечно. Честный и верный слуга Нидила, время и смерть обойдут меня.

Изображение полностью копировало манеры Врадуира, оно то сжимало кулаки и размахивало ими в воздухе, то прижимало руки к груди, и все время расхаживало по комнате. Врожденный ум и жажда познания светились в его голубых глазах и читались в красивом лице. Каждое движение и выражение возбуждало память в Тирусе. Любовь и ненависть переплестись в его душе.

— Бессмертие! — выдохнула Джателла. Все ее чувства были оскорблены. Это невозможно!

— Я буду бессмертен и уверяю вас, что мое колдовство всегда будет властвовать, — сказала имитация Врадуира. Он больше говорил для себя, чем для слушателей. Тирус понял, что это изображение должно было всегда общаться с Нидилом, изображать поклонение перед ним, это было одним из элементов сделки, которую он надеялся заключить с Богом Смерти.

— Бог не может быть колдуном, — поучающе подняло палец изображение. Этому я научен. Но бог есть бог, он требует жертвоприношений и его всегда можно удовлетворить. Я не смог совладать с дьяволом. Но когда все люди и звери острова оказались в его руках, он принял жертву и позволил мне остаться живым.

Джателла отвернулась и зажала уши руками, не желая слушать этих святотатственных речей. Тирус стоял, лед и огонь в крови, с каждым словом в нем оживало прошлое.

В словах изображения скользнула нотка сожаления:

— Я не хотел, чтобы это так случилось. Мои подданные первыми узнали мою власть… но произошла ошибка. Теперь я буду более осторожным. Бога не так просто купить. Милость надо завоевывать постепенно. Настоящие жертвы, не ритуалы и обычные приношения простых смертных. Нидил и так может брать все. Ему нужны вещи раньше, чем приходит их срок попасть к нему. Тогда он… он улыбается мне и дарит мне власть. Я буду его союзником, хозяином жизни и смерти, королем-колдуном всех стран и провинций — моих стран, моих провинций! Я буду править живыми, а Нидил — мертвыми!

— Исчезни! — закричал Тирус, делая жест, чтобы изображение сгинуло. Это опять швырнуло его в пропасть боли и огня. — Расвен, помоги мне! Я уничтожаю его, как его хозяин уничтожил свой народ! Жертвы! Он принес целый народ в жертву, чтобы спасти свою жизнь и все ради этой болтовни о власти! Король смерти и боли. Мы никогда не позволим ему править миром.

Тирус запел свое сильное заклинание, изображение стало корчиться от боли, прижимая руки к груди и горлу. До этих пор он не обращал внимания на присутствия Тируса и остальных Это подтвердило подозрения Тируса, что оно создано для представительства, для замены самого Врадуира, для изречения его мыслей, его программы, живая статуя, олицетворяющая спесь и самодовольство.

Копия упала, корчась в судорогах, а Тирус все поражал и поражал ее ударами магии, пока Эрейзан не оттащил его.

— Это же не Врадуир. Побереги силы для настоящего Врадуира!

Тирус шатался и Эрейзан поддерживал его, пока волны ненависти и гнева, копимые долгое время, не вытекли из Тируса. Скорчившись, копия лежала у их ног. Тирус сделал незаметное движение, завершая заклинание уничтожения.

— Я отсылаю тебя навсегда прочь. Больше не появляйся там, где ходят живые. Ты принадлежишь вечности, создание Врадуира.

Как и остальные чудовища, иллюзия содрогнулась и исчезла. Тирус глубоко вздохнул и потер лоб. Джателла подошла к нему.

— Я знаю, что ты чувствуешь, Тирус. Мне хотелось самому разорвать его на куски. Хуже того, мне хотелось пытать, мучить его, как варвары мучают тех, кого они берут в плен. — Джателла была вне себя от гнева. — Я… я думала, что я цивилизованная и все же, я никогда не чувствовала такой ненависти! И это всего лишь его изображение!

— Его точная копия, — сказал Эрейзан, следя за Тирусом, готовый помочь ему в случае слабости. — Вы бы ненавидели его еще больше, если бы…

Акробат прикусил свою губу, поняв, что чуть не выдал свою тайну, тайну заклятия, наложенную на него Врадуиром.

— Править миром с помощью черной магии, — прошептала Джателла, с ужасом думая о том, что сказало изображение Врадуира.

— Что это? — Обаж осторожно обошел место, где только что была копия Врадуира, и приблизился к экрану, изготовленному из искусно обработанных камней. Его шаги отражались гулким эхом в комнате. Затем он резко остановился.

Все остальные подошли к нему. Джателла сняла факел со стены и подняла его над головой. Они все собрались вокруг этого странного экрана.

— Как это может быть? — прошептала Джателла. — Он сверкает как снег в долине Бога Смерти.

То, на что они с изумлением смотрели, представляло собой куб, испускающий то же самое сверхъестественное сияние, которое наполняло ночь во время их последней стоянки. Хотя поверхность казалась твердой, содержимое куба непрерывно двигалось и переливалось в этом жутком потустороннем сиянии.

Внезапно напряженная Джателла воскликнула:

— Тирус… там… там внутри замурован человек.

При этих словах все они ощутили мелодию: мягкую, приятную, успокаивающую. Она постепенно нарастала, заполняя все пространство вокруг них. В отличие от их шагов и слов, музыка вовсе не имела эха. Чистые и ничем не искаженные звуки вытекали из куба. Они формировались в знакомые мелодии Кларики, веселые и печальные, праздничные и траурные. Песни рыбаков, пастухов, моряков, дворян повисли в холодном воздухе, проникая в души восхищенных слушателей. Тирус никогда не слышал такого совершенного исполнения. Мелодии были так божественны, что они были покорены их красотой.