Цитадель бога смерти - Джуанита Коулсон

Тирус не мог бы объяснить, как он выбирал направление. Все обычные способы не годились здесь, в смертельном холоде и смертельной опасности. Искусство, которое он применял, нельзя было сравнить с искусством выслеживания дичи или ориентирования по звездам и солнцу. Его знание само приходило к нему из таинственных высот или глубин, куда оно было помещено с помощью его учителя, мастера-колдуна Врадуира. Теперь Врадуир был для него путеводной звездой, на которую он фокусировал свои чувства, которая притягивала его. И Врадуир был в черном сердце цитадели, куда Тирус неуклонно вел свой отряд.

По пути они встретили несколько творений Врадуира: демонов, иллюзий, отвратительных тварей, созданных им на Камате. Джателла разрубила одного из демонов мечом Тируса. Обаж убил какое-то волкоподобное существо. А однажды они по команде Тируса спрятались в тень и широко раскрытыми глазами смотрели, как воин-скелет проходит мимо их убежища. Он не обратил внимания на пар их дыхания, на мокрые следы, оставленные ими на полу. Но Тирус ждал, полный страха и недоверия. Он боялся черной молнии, которая может вырваться из его костлявой руки. Однако, этот призрак не ударил. Погруженный в мысли, которых простые смертные понять не могли, он прошел мимо них по коридору. Бронзовые пластинки доспехов сбились в разные стороны и в просветах между ними виднелись ребра грудной клетки, где много лет гнили, превращаясь в прах, легкие и сердце. На безглазом черепе был нахлобучен шлем, который был в моде в тех странах, имена которых уже давно потеряны. На кожаных сапогах, которые давно превратились в лохмотья, болтались шпоры. Жуткий, как привидение, воин свернул за угол и скрылся. Четверо в темноте ждали, затаив дыхание, пока не обрели уверенность, что скелет не вернется, и после этого они продолжили свой путь к сердцу цитадели.

Искусство магии Тируса все усиливалось и усиливалось. Тирус уже мог полагаться на него. На север! На север, куда они стремились с самого начала своей погони. К северу, туда, где кончается всякая жизнь, в сердце цитадели, к их злейшему врагу, врагу всего мира.

Они прошли через большую арку и замерли в напряжении. Джателла и Обаж схватились за мечи, а Эрейзан прижался к стене справа от Тируса. Не иллюзия, не демон, не скелет-воин — человек стоял в комнате!

— Стойте! Все! Стойте спокойно, а то я проткну кинжалом горло любого из вас!

Это был Одноухий. Он стоял у другого кристаллического куба в позе хищника с жадным огнем в глазах. На его поясе висело множество ножей один его собственный, а остальные его товарищей бандитов и, возможно, солдат королевы. Он в одной руке держал кинжал, а в другой — меч.

— Это меч сэра Микита, — закричал Обаж. — Если он убил его…

— Назад! — предупредил Одноухий.

— Нас четверо, а ты один, — угрожающе сказала Джателла. Она взялась двумя руками за рукоятку своего меча.

— Королева, нас много! За честь Куреда! — Обаж рванулся вперед.

— Назад! Таких, как ты, сэр, я могу уложить несколько. А вы, королева, то держитесь подальше, а то я попорчу вам ваши прелестные глазки.

— Он не будет шутить, — сказал Тирус. — Он очень искусно обращается с ножом. Он может броском прикончить любого, прежде, чем он сможет приблизиться к нему на расстояние удара меча. Делайте так, как он говорит.

— Правильно, объясни им, колдун, — сказал Одноухий менее кровожадно. — Я вовсе не хочу убивать вас, если вы оставите меня в покое. Один Роф желает выполнить волю нового хозяина и представить вас ему. А я уже нашел награду сам.

Было ясно, что Одноухий выдержал жестокую битву. Он был в нескольких местах ранен, а его и без того грязная одежда была забрызгана кровью, собственной и вражеской.

— Сколько моих людей ты убил? — спросила Джателла, но не сделала ни шага вперед к этому, покрытому кровью, человеку. Она подчинилась приказу Тируса.

— Я не считал, — сказал Одноухий, ухмыльнувшись. — Стойте там. Это мое!.. — Он повернулся к тому, что было у него за спиной.

Пока он стоял на месте, он не позволял смотреть на то, что закрывал. Теперь они увидели другой куб, чуть поменьше, чем тот, в котором находился певец. Когда Одноухий отошел от куба, Тирус зажмурился от яркого света, а все остальные ахнули в изумлении.

Тирус напрягся и сквозь жгучие слезы рассмотрел содержимое куба. Это было золото, изумруды и бриллианты — ошеломляющие по своей чистоте и качеству.

— Корона Гетании! — закричала Джателла. — Украдена из замка в Серса-Орнайле!

— Богине она не нужна, а я буду богат до конца жизни, — ответил бандит. Когда Эрейзан чуть сдвинулся в сторону, убийца бросил взгляд на него. — Стой спокойно… кто бы ты ни был! Я возьму корону! Никто не остановит меня!

— Не бей по нему, — закричал Тирус.

Но Одноухий был слишком нетерпелив, чтобы ждать. Тяжелый удар опустился на сверкающий куб. Сэр Микит был очень богат и меч его был сделан из лучшей крантинской стали. Удар был очень силен: рукой бандита двигала алчность. Если бы куб был сделан из стекла, как это казалось, он бы треснул или разлетелся бы от удара.

Но это было не стекло. Бог Смерти вовсе не желал, чтобы его ограбили. Комната вдруг наполнилась божественным светом, громоподобной голубизной. Меч по самую рукоятку вошел в грудь Одноухого. Сраженный бандит корчился на полу в смертельной агонии, рот его был широко раскрыт в беззвучном крике. После этого взрыва божественного гнева свет погас также внезапно, как и появился. Одноухий лежал, распростертый на спине, кинжал валялся рядом, выпавший из разжавшейся руки.

Когда Тирус и остальные подошли к бандиту, его тело дернулось несколько раз, но глаза уже были пусты и безжизненны. Обаж переступил через труп и направился к упавшему мечу.

— Ничего не трогать! — прозвучал приказ Тируса. Помня ужасное наказание, постигшее Одноухого, который не повиновался приказу Тируса, Обаж быстро отскочил назад, как будто его обожгло неземное пламя, убившее бандита.

— Я… я только хотел вернуть меч Микита его родственникам, — сказал он.

— Бесценное сокровище, — произнес Эрейзан, с благоговейным трепетом глядя на корону Гетании. На кубе не осталось ни царапины. Ничто не говорило о том, что он подвергся удару меча. Знаменитая корона плавала в голубом пламени, недоступная миру, спрятанная от него.

— Но… ты же касался куба, где находился певец, — сказала Джателла и тревожно посмотрела на Тируса, думая о той опасности, которой он подвергался.

— Да, я рисковал, но не понимал этого. Может, я избежал смерти потому, что у меня не было враждебных намерений. Одноухий хотел украсть корону и это стоило ему жизни.