Другой - Станислав Жейнов

— Конечно!

— Каждый год

— Раз в месяц!

— В неделю.

— Каждый день!

— И ежечасно будем созваниваться! — говорю.

Выпили. Интересно, я еще когда-нибудь их увижу? Пригляделся к их лицам: кажется, знал их всю жизнь. Нет никакого прошлого, мы всегда сидели возле этого костра, что-то пили, говорили глупые, но не злые тосты, улыбались друг-другу.

— А теперь я вам спою! — сказала Саша. — Хотите? Или вместе, давайте…

— Спой ты, — сказал Сергей. — Игорь подыграй Сашеньке.

— С удовольствием. — Игорь взял гитару, провел большим пальцем по струнам.

— А, можно, я Сама?

— Ты сможешь?.. С ногтями? — спросил белорус.

— Я струны, как раз ногтями и прижимаю, так звук чище.

— Ты умеешь играть?

— Могу дать пару уроков. Я преподаю в музыкальной школе.

Мы засмеялись, Саша, только улыбнулась. Игорь подал ей гитару:

— Сашенька, только очень аккуратно… Показать как бой делается? Смотри, большой палец идет вниз, потом указательным…

— Я знаю, — отрезала она. — Я же видела, как ты играешь.

Саша держала гитару как-то необычно, будто это тромбон: гриф возле плеча, барабан уперся в ноги; указательным пальцем прижала все струны, сильно ударила по ним всей кистью. Звук получился неприятный, резкий. Игорь скривился.

— Ну как? — спросила она. — Ведь уже неплохо, скажите?!

Игорь приподнял кулак с оттопыренным большим пальцем, натянуто улыбнулся: — Супер!

Она посмотрела на меня:

— Глеб?

— Мне очень понравилось! — говорю. — Это все?

— Погоди.

Предостерег ее:

— Сашенька, не боишься испортить первое впечатление? Все уже поняли: ты играешь на гитаре не хуже чем в шахматы.

Белорус бросил на меня взгляд отчаяния и боли, уронил его под стул, похоронил на песке, где-то между окурком и левой ногой Антона.

Саша ударила по струнам еще раз; Игорь закрыл глаза.

— Игорь, — говорю ему, — нельзя так привязываться к вещам.

Девушка покрутила анкеры на грифе, подергала струны: — Она у тебя расстроенная совсем.

Белорус с подозрением наблюдал за ее действиями: — Где ты видела, чтобы так настраивали?

— Это мой способ. Не переживай ты так за своего динозавра. Все равно на свалку пора, обшарпанный весь…

— Она не…

Саша ударила еще раз и мы замерли. Звук получился металлический, звонкий. Случайность?

Девушка вскользь посмотрела на нас, ухмыльнулась, вдруг прижала к себе инструмент, и…

… бегали по струнам, цепляли их кончиками ногтей, порхали над ними как крылья стрекозы. Звуки чистые, насыщенные, яркие.

Смотрел и не верил глазам, ушам тем более. Играла что-то из классики, что-то красивое, необыкновенно-мелодичное. Как она это?!. Переходы, темп а главное — ощущение, что играет не одна гитара а несколько, будто две мелодии вплетены одна в другую, то разбегаются, то текут параллельно, опять сходятся, и снова…

Играла несколько минут, я не мог оторвать от нее глаз. Никто не мог.

Чуть сбавила темп, наверное пальцы устали; Саша, еле отодвинула от себя гитару, посмотрела на меня, но не только; взгляд задерживался на каждом, подолгу.

Стиль изменился, стал проще, звуки мягче, будто поменяли инструмент, и я услышал знакомые нотки. Эту мелодию я знаю.

"На дальней станции сойду, — запела девушка. — Трава по по-о-ояс. Зайду в траву, как в море босяком…"

Почему она не пела раньше? Очень красивый голос: густой, даже чуть грубоватый, немножко мальчиковый, озорной…

Сидели зачарованные, не шевелились, слушали.

Закончила эту песню, сразу начала другую, грустную, раньше не слышал, что-то про гимназисток — проституток. Не вникал в слова, они не нужны; я слушал как блестят ее глаза, слушал ямочки на щеках, слушал как легкий ветер гладит черные вьющиеся волосы.

А ведь я наверное влюбился. Думал, после Маши никого не смогу полюбить, а оказывается… Как этого боялся, уговаривал себя: Это легкий флирт, игра. Все быстро исчезнет, легко забудется… А теперь?.. Если бы она не давала повод, думать, что между нами что-то есть, не давала бы надежду, не смотрела бы так… может, ничего бы этого и не было? Или было бы? Может, от судьбы не спрятаться, и как ни крути?.. Нет… Нет… Зачем это делаю? Зачем простое объясняю сложным и путанным? Конечно влюбился бы! Не при чем тут судьба… Просто, таких женщин нельзя ни любить. Если проще, — то у нее правильные черты лица и фигура в моем вкусе… Если еще проще, — даже, не только в моем, а вообще… фигура женщины готовой выносить "полноценного гражданина"… Если, совсем просто, — то в кого здесь, еще, можно влюбиться? — одна на сто верст вокруг: и в статую влюбишься.

Мда… Что-то я слишком упростил. Все не так. Еще не видел ее, и уже знал, что люблю. И фигура не при чем, и лицо и голос, все не при чем… Пусть станет толстой и некрасивой, пусть… Так, даже лучше! Чтобы они не смотрели на нее так… Один я буду знать, какая она на самом деле, и никому не отдам… Моя родная душа. Как говорит Тая: "Моя половинка".

Антон дернул меня за плечо, тихо спросил: — Будешь?

— Да. Налей полный.

— Полный?.. Как скажешь…

А потом она выйдет замуж за Сергея. Будни, быт. Появятся дети, седина, скандалы, измены.

Иногда — раз в месяц, или в пол года, на какой-нибудь пошленький праздник, к ним в гости приходит несчастный одиночка со взглядом побитой собаки. Приходит на правах друга, хотя прав этих у него давно нет. Делает вид, что увлечен беседой с кем-то из приглашенных, а на самом деле просто ждет. Ждет, когда она выйдет из кухни, чтобы унести грязные тарелки, принести очередное блюдо, или…

Она не любит встречаться с ним взглядом, давно ничего не чувствует к этому человеку, ничего, кроме жалости и презрения. Он это знает, но приходит; он не может ни приходить. Старается не обременять ее своим присутствием: тайно, украдкой любуется ее глазами, улыбкой, смехом, но скоро и это кончится. Люди догадываются, смеются с него, даже друг, наверное, знает, но пока молчит. Может, жалеет, а может…

Гости расходятся, и он (тот несчастный) просит ее, что-нибудь спеть. Она берет в руки гитару, и он не может слушать. Идет курить на лоджию или на лестницу, или снимает с вешалки куртку и бежит на улицу — туда где никто не увидит его слез, стыда и горя.

Саша пела песню про еврейского портного:

"Было время, были силы, да уже не то

Годы волосы скосили, вытерли мое пальто…"

Я почувствовал, как из глаз потекли слезы, опустил голову вытер ладонью. Мне не стыдно — Игорь вон, тоже плачет, да и Сергей носом хлюпает.

Рассветало, собрались ложиться. На какое-то время мы с Сергеем остались одни. Он хотел встать, но я остановил: